Высокое напряжение - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 23
- Предыдущая
- 23/38
- Следующая
– Вы все можете.
– Можем. Не все, но это можем. Так что не искушай судьбу.
Паша ногой подвинул кухонную табуретку и уселся поудобнее.
– Давай, мистер квартирный бизнесмен. И с подробностями. Базар между нами, если дрейфишь.
Николай Филиппович посмотрел на пустую стену своей девятиметровой кухни.
– Они в мае, кажется, останавливались.
– Опять кажется?
– Ну да, в мае. Я, собственно, тогда постоянно на даче не жил. Одну комнату только сдавал. Объявления повесил. Вот они и пожаловали. Два парня лет по двадцать.
– Что значит два парня? А имена, фамилии?
– Честно не знаю. Одного, кажется, Витей звали, с которым я договаривался. Ага, Витей. Второго… Не, не помню. Да они и немного жили. Всего неделю.
– Что ж так?
– Откуда мне знать?! Захотели – съехали. Правда, на месяц договаривались целый. Мне снова клиентов пришлось искать. Вот Марат после них и въехал.
– Что ж ты, мистер, про них сразу не сказал?
– Говорю ж, забыл…
– Я так чувствую, в следующий мой визит ты еще кого-нибудь вспомнишь. Какого-нибудь дядю Васю с Украины.
– Больше никого не было. А потом, они ж в мае жили, а парня сейчас убили. Они-то тут при чем?
– Твое дело вспомнить про них, а при чем они или нет, мы судить будем. Знаешь, дядя, кого ты мне напоминаешь? Быка, которого ведут на бойню, но который думает лишь об одном – почему сегодня он не получил свою порцию сена. Так вот, ты сейчас думаешь, поскорей бы тебя оставили в покое и не мешали возиться на участке со своей клубникой. А поэтому, чем меньше ты скажешь, тем меньше нежелательных последствий и тем быстрее ты поедешь на дачу. А так брякнешь что-нибудь невпопад и раскаивайся потом.
Потому что страшно. Верно, сейчас страшно. Я могу тебя понять. И других понимаю. Тех, кто помалкивает. Но не забудь, дядя, что твой страх порождает безнаказанность других, а безнаказанность порождает беспредел. Который по тебе же завтра и ударит. Все в этом мире связано тонкой ниточкой. И ничего не возникает на пустом месте.
– Да, я понимаю.
– Ни хрена ты не понимаешь. Ты бык, дядя, бык, которого рано или поздно поведут на бойню. Чей это шприц? Их?
– Да, наверно. Я как-то прихожу, а по всей квартире вонища – ацетоном пахнет. На кухне бардак, варево в банке. Я понял тогда – наркоманы. Шприцы валялись. Ну, возбухнул, конечно что я для этого им квартиру сдавал? Чтоб меня милиция накрыла? Они – ладно, ладно, больше не будем. Я им сказал – еще раз замечу, из квартиры вон. А через два дня они сами отвалили. Мне и легче, мало ли что у этих оболтусов на уме?
– Но деньги-то хоть заплатили?
Николай Филиппович незаметно поморщился:
– Не все. Да ладно, хоть что-то. А с ними связываться – себе дороже.
– Чтобы не было себе дороже, нечего пускать всех подряд. Желание получить хоть маленькую халяву оборачивается большими проблемами. Мать твою, я скоро Шекспиром стану. Сплошные цитаты. Что еще про них знаешь? Разговоры, имена?
– Я их видел однажды в городе. Вернее, одного из них.
– Где?
– На Московском вокзале. Случайно. Мне в садоводство с Московского ехать на электричке. Вот там, под табло, возле ангара, ну, где памятник Петру, там его и видел. Он не один был. С компанией.
– Это тоже в мае было?
– Нет, позже, когда они уже съехали. В июле где-то.
– А к тебе они тоже с Московского приехали?
– Да, сказали оттуда. Я только там объявления и вешал.
– Как выглядели, помнишь?
– Витька этот – с вас ростом, худощавый, лицо в прыщах.
– Светлый, темный?
– Темный вроде бы, У него прическа необычная – на висках и затылке выбрито.
– Так, одежда?
– Не помню. Черная куртка. Или коричневая.
– Н-да. Хорошо, давай про второго.
– Повыше будет. Лысый.
– Как лысый? Совсем лысый?
– Да, совсем. Короче, чем в армии. Тоже худой, хотя сильный. Вон, гвоздь видите? Я его вместо крючка для сумок вбил. Так парень как-то зацепился за него, разозлился, одним рывком вырвал.
– Интересно. А этот во что одет был?
– Насчет куртки ничего сказать не могу, футболку только помню. Черная, с рожей какой-то спереди. Скелет, кажется.
– В комнату заходил к ним?
– Нет, ни разу.
– Николай Филиппович!
– Ну, заходил. Разок.
– Ну и что было в комнате?
– Да ничего. Они ж переночуют и отваливают. Даже крова и не заправляли. Как скоты.
– Ладненько. Записывать это пока не будем, Бог с вами. Нo имейте в виду, если опять вы что-нибудь забыли, то…
Паша постучал пальцем по кухонному столу. Жест был убедителен и дополнительных комментариев не требовал. Встав с табуретки, Гончаров ногой задвинул ее под стол и по узкому коридору направился к двери.
– Да, вот еще… – как бы вспомнив, вдогонку произнес Николай Филиппович. Паша обернулся.
– Я вспомнил, как его звали. Кличку вспомнил «Череп». И еще…
– Ну?
– Когда мы поругались, здесь, на кухне, он вытаскивал из кармана нож. Такой необычный, как веер раскладывается. С красной ручкой.
- Предыдущая
- 23/38
- Следующая
