Трудно быть мачо - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 48
- Предыдущая
- 48/49
- Следующая
– Да не поеду я в больницу… Дома отлежусь.
«А где теперь мой дом? Нет у тебя дома. В больничке жить будешь».
– Не выдумывай. Ты мне нужен здоровым и трезвым. Машину твою ребята к «Планете» перегонят.
У Глухарева зазвонил мобильник.
– Да. Слушаю… Что?!.. Где?! Ох, е… Сейчас приеду.
Он раздраженно захлопнул «раскладушку»
– Час от часу!.. Стаса ранили!.. Огнестрел!
– Где? В «Планете»?
– На Юго-западе! Он тоже кого-то завалил. Подробностей не знаю, в «Планету» из местной милиции позвонили. Чего его туда занесло? Черт! Сплошные подарки к Новому году! Ну, разве здесь бросишь пить? Я полетел.
Когда «Скорая» подъезжала к воротам одной из городских больниц, Чернаков попросил врача:
– Остановите, пожалуйста. Я все-таки дома отлежусь.
– Дело ваше. Подпишитесь, что отказались от госпитализации.
– Давайте.
До Юлиного дома он доехал на метро. На турникете долго не мог попасть жетоном в щель. Подошел милиционер и крайне вежливо поинтересовался, не пьян ли пассажир, не имеет ли случайно колюще-режущего оружия и не желает ли предъявить документы с пропиской? Пассажир молча снял шапку, обнажив перебинтованную голову. Милиционер тут же извинился и проводил раненого пассажира до эскалатора. Внизу его встретил другой милиционер и посадил в вагон, попросив других пассажиров уступить ему место. А потом оба милиционера поднялись в пикет и доложили сидящему там проверяющему, что на станции все спокойно и никаких происшествий не зарегистрировано.
Позвонить Юле было неоткуда, трубка пала мученической смертью в баньке Галины Михайловны Копытиной. По дороге Чернаков заскочил в круглосуточный мини-супермаркет, купил бутылку коньяка и шоколадку. Поднялся на этаж, позвонил в дверь.
– Слава, что случилось?! Что у тебя с головой?!
– Под лед провалился. Это была славная рыбалка…
И фотография и портрет висели на прежних местах. Чернаковский чемодан покоился в углу, за шкафом.
Вячеслав Андреевич прошел на кухню, достал две рюмки, откупорил коньяк. Юля полезла в холодильник.
– Я голубцы купила. Будешь?
– Нет. Не хочу. Давай просто выпьем.
Он разлил коньяк.
– Слава, что случилось? Ты можешь объяснить?
«А что тут объяснять? Это был короткий, но прекрасный роман. Качественный и по доступной цене… Хорошего – помаленьку. Погулял, почитал стишки и хватит. А теперь – в семью, в работу, в коллектив!»
– С наступающим, малыш.
Он залпом опрокинул рюмку, заел кусочком шоколадки. Юля лишь слегка пригубила.
– Диму твоего завтра отпустят… Ты не представляешь, как это здорово.
В полдень следующего дня Вячеслав Андреевич Чернаков сидел в офисе охранного предприятия «Забота», в небольшом кабинете своего героического начальника Василия Степановича Глухарева. Голова повязана, пластырь на щеке. Сам начальник присутствовал тут же и выглядел также мучительно больно. Сказалась бессонная ночка, проведенная в правоохранительных структурах различного уровня. Один из представителей структур – старший оперуполномоченный Роман Романович Лутошин, склонив головушку на богатырское плечо, кемарил в кожаном кресле возле чучела стоящего на задних лапах медведя. Медведь держал поднос с пустой бутылкой из-под «Хенесси». Лутошин сжимал в руке пивную банку, с торчавшим из нее фильтром сигареты. Микс из коньячного выхлопа и пивных паров в кабинетной атмосфере. В общем, почти как дома. Так же уютно и так же тесно.
Глухарев, порывшись в бумагах, откопал заявление Чернакова на увольнение и торжественно вручил подчиненному.
– Поздравляю с возвращением… Работайте с миром.
– Спасибо.
– Ты обиды на меня не держи. Я ж тебе специально «не поверил»… Тоже сразу понял, что кто-то из наших наверняка при делах. Но подними мы панику, затихарился бы гниль. И хрен бы его вычислили. А за тобой я Харламову велел походить. Ну и прикрыть в случае чего. Ты бы, ведь, не успокоился, правду искать начал. А тебя за это… А мы бы их. Так оно, понимаешь, и вышло! «Копейку» помнишь возле платформы в Левашово? Сергеич на ней и катался. А когда засек, как тебя под белы ручки Толик с Галькой в баню волокут, меня с ребятами вызвал. Глазастый мужик, хоть и ветеран.
– Я, вообще-то, на него сперва грешил. Он же Гальку в «Планете» под Лемешева подвел.
– Случайность. Сергеич – не Толик… Галька со своим муженьком под Пингвином ходят. А Пингвин под Щербиной. Старые приятели. Щербина с Пингвином и договорился «Планету» немножко потрясти. Чтоб охране рекламу создать, мол, бездельники…
Глухарев подошел к медведю, забрал с подноса бутылку, глянул внутрь и выкинул в корзину для мусора.
– Мы вчера со Щербиной почти вместе в Левашово приехали. Он чуть раньше со своими бычками. Галька их вызвала. Когда он в баньку двинул, Харламов по-партизански за ним. Все ваши разговоры слышал. В нужный момент вмешался. А мы бычков скрутили, да Толика. Очень Толик возмущался, не приведи Господи еще раз такое услышать…
– Поленом его надо было, – Чернаков поправил повязку на голове.
– Это он, кстати, Щербине идейку подкинул с твоим романом. Засек, что ты на продавщицу глаз положил… А Толика, мы с Роман Романычем, тьфу-тьфу по полной раскрутили. Не стойкий он солдатик. Деревянный. Теперь годков восемь закаляться будет.
Лутошин, услышав свое имя, приоткрыл глаза и согласно кивнул. Потом снова ушел в сон.
– На твое место, между прочим, метил. В новой службе безопасности. Да не судьба.
– А Щербина, вообще, откуда взялся?
– Как откуда? Оттуда же, откуда и все мы. Из родных правоохранительных органов. Пенсионер. Нашел хорошего инвестора, учредил охранную фирму, стал подыскивать объекты. Угадай, с кем снюхался?
– Без понятия.
– С Аршанским. Уважаемым замом по административно – хозяйственной части. Они еще со времен БХСС дружбанили. Илья Романович за солидный откат и порекомендовал бы хозяевам «Планеты» новую охрану. И Толика он подписал. И как они друг друга находят? По запаху, не иначе. По аромату полей.
Генерал принюхался, но ничего подозрительного не вынюхал. Но на всякий случай открыл форточку.
– Когда Сергеич за задницу Гальку прихватил, со следачкой вопрос быстро решили. У Щербины в этом районе контакты наработаны. Лемешеву на лапу, чтоб тебя «загрузил». Галину – на волю, информацию в «заказную» прессу, материал в дознание.
– Меня туда уже вызывали, кстати.
– Чувствую, придется им ремонт делать. И всему дознанию по дисконтной карте… Иначе хрен дело прекратят… Смешное нынче время. И хочется честным остаться, так разве дадут?
Лутошин, услышав еще одно знакомое слово, проснулся окончательно.
– Что там насчет дисконта?
– Не волнуйся. Тебе тоже сделаем.
Роман Романович заглянул в пивную банку, сжал ее в руке, выдоив в рот несколько капель, потом метко отправил ее в корзину, стоявшую в противоположном углу кабинета. Тренировка. Посмотрел на часы.
– Ох, е… Засиделся я у вас. Пора на базу. Засады засадами, а бумаги бумагами.
– Как там Стас? – спросил у Глухарева Вячеслава Андреевич.
– Легкое пробито. Состояние стабильно тяжелое, но жить будет. В военно-полевой хирургии сейчас, я договорился.
– Там в тачке третий сидел. Со стволом, – зевнув, добавил Лутошин, – он и пальнул.
– Я в курсе.
Минувшей ночью Чернаков позвонил генералу от Юли, узнав расклад. Стас, по привычке проорав «милиция!», положил спортсменов на снег, но совершенно забыл про оставшегося в машине урода. У того оказался ствол. Падая, Доценко успел выстрелить и угодил одному точно в шею, перебив артерию. Тот загнулся на месте. Забирать убитого компаньона бейсболисты не стали. Побросали биты, прыгнули в тачку и умчались. Нанести удар хозяйке джипа они не успели.
К утру личность убитого установили. Авторитетный спортсмен. Заслуженный, вернее, засуженный. Всероссийский розыск, три судимости, в общем, мечта правозащитника. По связям вычислили остальных. Сейчас ловят. Главное, нашли отстойник, куда перегонялись машины. Несколько потерпевших уже опознали в убитом одного из нападавших. Лутошин был счастлив и на радостях, в семь утра приехал в «Заботу» вместе с Глухаревым. Обсудить дальнейшие действия и поднять кубок за победу. Тут и остался.
- Предыдущая
- 48/49
- Следующая
