Сделано из отходов - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/18
- Следующая
Брандспойт, однако, появился вовремя и не со стороны моста. Словно из-под скамейки вылез.
– Ждешь уже?
– Ой, здравствуйте. Я просто думал, что вы с моста подойдете.
– Тебе незачем думать. Не наследил?
– А чего там следить? Бум, и все. Денежки гоните. Как условились.
Виктор Павлович было огляделся, сунул пуку за пазуху, извлек полиэтиленовый пакет, перетянутый резинкой, и протянул Гришке.
– Ровно три тонны. Можешь не пересчитывать.
– Извините, но меня недавно в ларьке кинули – сказали, средство от прыщей, а оказалось от поноса. Так что…
– Хорошо, только побыстрее.
Гришка распечатал упаковку и стал пересчитывать купюры. Пару раз сбивался, вызывая ругань у Виктора Павловича.
Упали первые капли.
– Ладно, верно. – Гришка сунул пачку в куртку. – В общем, если надо еще кого по балде съездить – не стесняйтесь, телефончик знаете. Всегда помогу.
– Ты поменьше язычком махай, а то отвалится.
Брандспойт поднялся со скамейки и мельком посмотрел в сторону моста. Там, спрятавшись у ведущей наверх тропинки, сидели его люди. С соответствующей экипировкой. Веревка, кирпичи, мешочек. Под мостом глубоко, лежи на здоровье, корми корюшку. Этих людей не интересует, с кем тут авторитет трендит. Они сделают дело и тихо уйдут, склонив головы и пересчитывая деньги.
Гришка поднял голову к небу.
– Жалко, промокну, наверное, насквозь.
– Зонтик надо брать, – почему-то улыбался Угрюмов. – Желаю удачи.
Виктор Павлович поднял воротник и зашагал в противоположную от моста сторону.
Где-то возле завода завыла собака.
«Правительство суверенной республики Харакирии объявило о моратории на проведение ядерных испытаний на своей территории. Любому, нарушившему решение властей, теперь грозит штраф до пятисот американских долларов. Кроме того, за организацию и ведение агрессивной войны на территории Харакирии предусмотрено…»
Шурик Стрельцов нажал кнопочку на пульте, экран моргнул, картинка сменилась. Строго убранный актовый зал, сверкающая лаком трибуна, большие и маленькие звезды на погонах, словно огрызки ночного неба… Стреляющие вспышки фото, частокол микрофонов.
«За истекший период мы заметно продвинулись в деле укрепления правопорядка в городе, снизили уличную преступность, нанесли мощный удар тамбовской преступной группировке. Продолжается борьба с коррупцией на всех уровнях, в том числе и в собственном доме. Народ стал больше доверять человеку в форме…»
– О, – Шурик еще раз нажал кнопочку. – Опять тусовка штабная. Раскрыли бы лучше чего. Во, это то, что надо! Класс!
«Мальчик хочет в Тамбов, а чи-ки-чи-ки-чи-ки…»
Стрельцов бросил на стол «лентяйку», плюхнулся на диван, обнял Наташку.
– Хочешь в Тамбов, Натах? Чего ты такая хмурая? А ну, улыбнись! Во!
– Гришки третий день дома нет. Отец приехал, волнуется.
– Ну, это напрасно. Вернется Гришка скоро. Погуляет и вернется.
– Может, отцу написать заявление? Шурик чмокнул Наташку в щеку и прошептал на ушко:
– Я поищу его. Найдется. Как моторчик? Не болит больше?
– Тьфу-тьфу пока.
– За это надо дернуть. Красненького. Рекомендовано международной ассоциацией стоматологов.
Шурик протянул руку к сейфу, извлек из его глубин початую «Хванчкару».
Дернуть не дали.
– Стрельцов, к начальнику!
– Сейчас будут склонять к перемене мест. Или предложат починить кому-нибудь холодильник. Нравится мне это дело. С детства чиню.
– Я пойду, Саш. Так что, отцу Гришкиному приходить?
Шурик подмигнул девушке и улыбнулся.
– Мальчик хочет в Тамбов. Пока, Натах. Спустя полчаса Наташа вернулась домой. Лифт давно стоял на ремонте, никто на самом деле его не ремонтировал. Она не спеша поднялась на свой этаж, физические нагрузки рекомендовано ограничить. Все равно закололо.
Открыв дверь, она в коридоре столкнулась с Гришкиным отцом. Он сидел на табурете и курил. При появлении Наташи он вздрогнул, поднял на нее красные от бессонницы глаза.
– А… Ты, Наташ.
– Не звонил Гриша? Отец покачал головой.
– Вы не переживайте, дядь Миш. Погуляет – придет. Он часто дома не ночевал, когда вас не было.
– Ну, стервец, хоть бы позвонил. Вернется – убью. Да, погоди-ка… Тут к тебе парень какой-то приходил. С полчаса назад. Письмо принес.
– Какое письмо? – удивилась Наташа.
– Не знаю, вон, на телефоне.
Наташа увидела конверт, прошла в свою комнату, оторвала корешок.
На пол высыпались стодолларовые купюры. Наташа не сразу поняла, что это за бумажки. Она сунула пальцы в конверт и извлекла сложенный пополам тетрадный листок. Развернула. Три слова.
«Починим моторчик, да?»
Ленка лучезарно улыбнулась. Ветер взъерошил ее светлые волосы, приподнял платье, обнажив на секунду стройные, сумасшедшие ножки. Она сняла солнечные очки, поправила челку.
Гришка поймал ее в объектив, поднес палец к кнопочке.
– Эйфелева башня поместилась, Гришенька?
– Ага. Замри. Щелк!
Гришка очнулся. Щелкнул замок; Хватит мечтать. :
Тяжелая дверь заскрипела, в камеру вошел Стрельцов. Гришка сел на нарах.
– Мечтаем?
– С чего вы решили?
– По роже видно.
– Нет, просто надоело тут торчать.
– Потерпите, старина. Здесь, конечно, жарковато, жестковато и пахнет неприятно, но все же лучше, чем в мешке на дне речки. Согласен?
– Просто рай.
– Ну и отлично. Там батя волнуется, куда ты пропал. Вчера заяву оставил.
– А нельзя ему намекнуть?
– Я упокоил, как мог. Напрямую пока не говорил. Да чего там – три дня осталось. Так, я что пришел. Ты готов морально? Или подготовить?
– К чему?
– Как к чему? Договаривались же. Сейчас тебя допросит следователь прокуратуры, потом он проведет очную ставку между тобой и папой Угрюмовым. Все помнишь? Будем повторять?
– Помню. Как было, так и расскажу.
– Правильно, я тоже всегда стою за правду. Оно и вернее. Так, гонорар наш я Наташке уже передал, пусть мотор лечит. Без обид, надеюсь? Если по совести
– это ее «бабки», да и нужнее они ей сейчас. А то совсем закисла. Ну ладно, жди. Я сейчас еще с экспертом договорюсь, вас на видеокамеру запишут для верности. В принципе, если все нормально проскочит, сегодня же домой отправишься. Погода на улице мировая. И главное, не позволяй блохам себя кусать.
Стрельцов вышел из камеры. Гришка зевнул и посмотрел на маленькое зарешеченное окошко. Хорошо бы сегодня выскочить, задолбало тут париться.
По обоюдной договоренности со Стрельцовым он уже седьмой день торчал в изоляторе для административно арестованных. Якобы для безопасности и чтобы всегда был под рукой. Стрельцов договорился с судьей, тот осудил Гришку на пятнадцать суток за мелкое хулиганство, спрятав парнишку от рук мафии. Ну и в воспитательных целях заодно. Чтобы мысли всякие соблазнительные молодую головушку не тревожили впредь. Посидите, посмотрите, как тут мило и романтично.
О чем рассказывать-то? А о чем молчать? Ладно, сами спросят.
Он быстренько заново прокрутил хронику минувших дней. Стрельцов велел не путаться, не сбиваться, давать показания уверенно и твердо. «Ты, Григорий, железный свидетель».
…Он стоял в подъезде. Она зашла. Как и договорились, легла на пол. Гришка разлил свиную кровь из бутылки, которую сунул ему в карман Стрельцов. Испачкал трубу. Выбежал из подъезда, выкинул трубу на газон, на видное место. Чтобы нашли те, кто будет следить.
Звонок по телефону. Встреча на другой день у реки. Диктофон в кармане, размусоливание денег. «Тихо, идет съемка». Дорога к мосту. Выскочившие из кустов «быки» – «носороги» с ножами в лапах. Крик. Его крик. План – планом, а жить-то хочется, как каждому из нас.
Команда: «Руки в гору, „перья“ на пол!» Гроза. Ливень. Люди в камуфляже. Стрельцов, матерящийся без меры на всех подряд. Наручники на запястьях «носорогов». Лежащий мордой в траву Угрюмов. Какой-то протокол изъятия денег и диктофона. Написанный под мостом, чтобы дождик не промочил. Понятые. Поездка в милицейской машине в отдел. Хриплые вопли Угрюмова, угрожавшего скорым концом света с лишением гениталий…
- Предыдущая
- 17/18
- Следующая
