Роль второго плана - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 7
- Предыдущая
- 7/22
- Следующая
– У меня попугая украли… Их квартиры. Клетку сломали. Там следы… Включайте этот, как его – «Перехват»!
– А это вот, к товарищу оперуполномоченному. Он разберется.
Я улыбаюсь…
Георгий появляется в три по полудню. Опоздал. Его лик сияет, как купол Исаакия в солнечный день. Ясный мой, свет.
– Все! Андрюхин, все!!! Меня берут!
– Спокойней, Георгий… Сядь и объяснись. Только не на клетку. Там следы. Кто тебя берет? Управление собственной безопасности?
Жора убирает клетку со следами и плюхается на диван.
– Не кто, а куда! В кино берут, братан! В «Занесенных»! На роль мента!
– Неужели? Много вы, похоже, вчера выпили.
– Да не так и много! Два бутылька всего. Лабудянский отличный мужик! Я ему пару наших баек рассказал в красках, с выражением, он и обрадовался. Говорит, какой вы потрясающий типаж! Ни один артист так не сыграет! Гениально! Все, беру без проб! Через неделю первая съемка! Ты представляешь, Андрюхин! Я буду на большом экране. Не в каком-то сериале мыльном, а в солидном фильме! Атас!
Минут на десять Жора пускается в рассуждения про большой кинематограф, свою роль в искусстве и творческую манеру Лабудянского.
– Он продвинутый режиссер, это сразу видно. Мастер! Высший класс!
– Откуда ты знаешь? Он, вроде, ничего еще не снял.
– Это не важно. Его творчество синкретично! Понимаешь?
– Нет. Это как?
Жора пытается объяснить жестами, но получается непонятно. Хотя словечко красивое.
– Короче, он сказал, что будет снимать в стиле Кубрика.
– А кто это? – задаю я контрольный вопрос, хотя, конечно, слышал об этом режиссере.
– Ну, ты дал! Кубрик! Который Рубика изобрел! Кубрик Рубика. Прикинь, как глубоко задумано. Все перемешалось в хаос, но рано или поздно кто-то найдет нужную комбинацию и восстановит порядок. Блеск!
Жора закидывает ногу на ногу и делает затяжку сигаретой, зажатой растопыренными пальцами на манер голливудского актера Джона Траволты.
– А потом, глядишь, фильм в Канны попадет, я в Европе засвечусь. Да, это тебе не ментура, не кошельки ворованные искать.
– Денег то обещали заплатить?
– Да не надо мне никаких денег! Лишь бы сняли! Деньги дело наживное! Но, вообще-то, если фильм в прокате пойдет, я рассчитываю на долю малую.
– Через неделю, значит? Лабудянский все-таки нашел спонсора?
– Нашел, раз снимает. Я не спрашивал об этом. Сейчас, между прочим, многие крупные фирмы в кино вкладываются. Не столько на прокате заработать, сколько свой товар на экране засветить. Водку там, пивко или шампунь какой. А режиссеру без разницы, каким шампунем герой башку моет. Лишь бы спонсор платил.
– Я слышал, деньги даются под раскрученных режиссеров. С новичком опасно рисковать. А Лабудянский новичок.
– Да какая мне разница?! Хоть братва деньги в мешке принесла, лишь бы снимал. Это лучше, чем ничего!
– И тебе не западло будет играть мента за бандитские бабки?
– Я не сказал, бандитские они или нет… В конце концов, мое дело роль играть. Одно хреного – убивают меня по сценарию. Из помпухи в башку. А я суеверный…
– Попроси Лабудянского, пускай сценарий подправит. Ранит тебя, например. Но только, чтобы не комиссовали. А то на одну пенсию не протянешь.
– Просил. Уперся. Искусство, мол, требует крови.
– Тогда смирись… Я надеюсь, ты создашь положительный образ российского милиционера. Станешь культовым героем, в тебя будут играть дети, а министр вручит почетный значок.
Характерный звук шагов в коридоре. Ать-два, левой! Спутать невозможно. Сейчас будет кровь без искусства. Я угадал. Дверь распахивается, на пороге замполит отдела Стародуб Илья Ильич. Зевс-громовержец в погонах. Самый положительный образ российского милиционера. Правда, личико подкачало. Широковато. И перстенек на среднем пальце явно диссонирует.
– Ты где с утра был?!
Вопрос, как вы понимаете, задан напарнику. Лично я с утра принимаю заявителей. Тем не менее, Георгий наивно переспрашивает:
– Я?
– Ты мне не заходи раком за камень.
– А Андрей вас разве не предупредил? – с чистым сердцем напарник бросает под замполита меня, – Я в Центральное РУВД мотался. Там ребята кучу вещей паленых изъяли, проверял, нет ли наших.
– Пять часов проверял?
– Там опера не было на месте, подождать пришлось.
Илья Ильич садится на стул и достает блокнот.
– Так, у кого был, с кем встречался? Телефон. Учти, я с этого вопроса не слезу. К тебе давно претензии назревали.
– Я не помню фамилии, а телефон выкинул. Зачем стол лишними бумагами захламлять?
– Ладно, сейчас вернется машина, поедем, покажешь, где был, – Илья Ильич явно не доверяет Жориным словам.
– Ко мне человек вот-вот придет… По убийству…
Напарник похож на пионера, застуканного сторожем в чужом саду.
– Ничего, человек подождет. В другой раз будешь докладывать не Андрею, а старшим по званию. Хорошие отношения не должны мешать службе.
– Я думал…
– Ты не для того погоны носишь, чтобы думать, – Стародуб закрывает блокнот и обращает свой суровый командирский взор на мою персону, – так, теперь ты. Почему в кабинете беспорядок, с точки зрения грязи? Сложно приборку сделать? Чуть-чуть приложить максимум усилий?
– Не успел. Поздно вчера закончил. Сегодня приберусь, – по военному четко докладываю я.
– А баб зачем повесил? – Илья Ильич указывает на плакат группы «Блестящие», закрывающий вмятину на стене.
Не подумайте ничего плохого. Никого головой о стену я не бил. Вмятина появилась до меня.
– Так они второй год тут висят.
– Баб отодрать… Теперь второе. Ты за сегодня девять материалов заштамповал. И все «глухие»! Рехнулся?! Отдел хочешь угробить?! Я человек добрый, но всему есть предел!
Поясняю – моя сегодняшняя, добросовестная деятельность по регистрации заявлений может нанести показателям непоправимый урон, откинув отдел на последнее место в турнирной таблице чемпионата ГУВД по раскрываемости.
– Вы предлагаете отшивать людей, пришедших к нам за помощью? Я правильно понял?
Минута молчания. Жора осторожно крадется к дверям, пользуясь неразберихой в мыслях Стародуба. Я пытаюсь угадать следующую реплику замполита. «Ты сначала раскрой, а потом регистрируй. Город на спецконтроле в министерстве…».
– А почему брюки мятые? Что, всю ночь на бабе лежал? – резко меняет курс Илья Ильич.
Не угадал.
– Виноват. Отпарю, – четко, по-военному отвечаю я.
– Завтра проверю, – сделав пометку в блокноте, замполит поднимается и ловит в прицел не успевшего смыться Георгия, – так, никуда не уходи, вернется машина, поедем в Центральное РУВД.
Жора обречено вздыхает и прекращает попытку побега.
– Нам деньги не за то платят, чтоб по пять часов неизвестно где болтаться, – заканчивает воспитательную речь Илья Ильич, стоя в дверях, – государство вам не бездойная корова.
Исчезает. Те же, без замполита.
– Вот, Андрюхин, а ты говоришь, зачем в кино сниматься, – Георгий с неподдельной злостью смотрит на дверь, – Вот для того! Чтоб всякие отставники тобой не командовали, как салагой! Какое его дело, где я был? Пиво пил! Ничего, посмотрим, что он после выхода фильма петь будет. Корова бездонная!
– У тебя первые признаки звездной болезни. Имей в виду, пилюль от нее нет.
– Ничего, не заболею… А я не понял, ты чего, правда, десять «глухарей» штампанул?
– Девять. Правда. Решил провести эксперимент. Посмотреть, что измениться в отдельно взятом подразделении.
– Премии лишат, вот и все, что изменится. Ты больше так не экспериментируй, Менделеев. Это тебе не научный институт… Ну, гад. Все настроение испоганил!
Это не обо мне. Добрым словом Георгий вновь помянул Стародуба.
– А где ты действительно был? Дрыхнул, что ли?
Жора опускает глаза, трет рукой подбородок, рассуждая про себя, говорить или не стоит.
– Я это… Репетировал… Лабудянский попросил текст выучить, ну и в роль войти по возможности. Вот я и… Только попробовать хотел, а потом глядь на часы… Увлекся.
- Предыдущая
- 7/22
- Следующая
