Псевдоним для героя - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 28
- Предыдущая
- 28/52
- Следующая
Маша сунула журнал в сумку, решив прочитать статью в автобусе. Сейчас она ехала в больницу, но не на дежурство, а за рекомендацией в институт. Накануне она поговорила с Юрием Федоровичем, главврачом. Тот пообещал, что никаких проблем не будет, и велел приехать завтра к одиннадцати утра. Хорошая рекомендация нужна была Маше обязательно, без нее делать в Питере нечего.
Прочесть статью в переполненном автобусе не удалось – Маша едва смогла втиснуться в переднюю дверь. Когда она выскочила возле больницы, часы показывали без пяти одиннадцать.
Юрий Федорович находился у себя. Это был грузный муж лет сорока, страдающий повышенной потливостью и одышкой в силу чрезмерного курения. Он носил тяжелые минусовые очки, отчего его блуждающие глазки терялись на необъятных просторах лица. Маше он почему-то напоминал сваренную луковицу. Ее сменщица-подружка Ленка, девушка без комплексов, утверждала, что скорее он похож на жирную жабу в очках.
– Можно, Юрий Федорович? – Маша заглянула в кабинет.
– Заходи, – в голосе заведующего больницей чувствовалось недовольство, – садись. Ты представляешь, нам опять урезают бюджет! Совсем рехнулись! У нас из лекарств остались только градусники! Из них половину мы из дома принесли! Давление человеку померить нечем! А жрать что больные должны? Суп из рыбьей чешуи?! Больница, мать его… Название.
Юрий Федорович достал последнюю сигарету, скомкал пустую пачку, метнул ее в мусорное ведро, но промахнулся.
– Что у тебя, напомни?
– Рекомендация. В институт.
– Ах, да. Сколько ты у нас?
– Полгода.
– Маловато, конечно. Годик хотя бы… Эх, Машенька, куда ж ты лезешь? Неужели не видишь, что творится.
Юрий Федорович исподволь оценил Машины колготки. Настроение его в связи с этим заметно улучшилось.
– Я с детства хотела стать врачом, – растерявшись, Маша ограничилась банальной фразой.
– В Питер собираешься?
– Да, там у меня отец, поможет.
– А здесь с кем живешь?
– Вдвоем с матерью.
– А замуж?.. – лукаво улыбнулся главврач.
– Не думала пока. Успею еще.
– И правильно. С этим торопиться некуда. Я вот тоже не женат. Ничего, вполне обхожусь.
Юрий Федорович улыбнулся еще лукавее, отчего его двойной подбородок превратился в тройной. Маша не была так категорична в суждениях, как Ленка, но в подсознании отметила, что шеф действительно похож на жабу. За полгода она почти не общалась с ним напрямую, а на всякие гадкие слухи о главвраче не обращала внимания, слухи для того и выдумываются, чтобы из белого сделать черное.
– Да, заболтались однако, – Юрий Федорович спохватился, затушил окурок и пронзил Машу придирчивым взглядом, от которого Маше захотелось прикрыться сумочкой, – рекомендация, значит? Я, к сожалению, не успел поговорить с Маргаритой Сергеевной…
– Она сегодня работает, пожалуйста, можно ее позвать.
Маргарита Сергеевна была заведующим отделения, Маша трудилась под ее непосредственным началом.
– Конечно, позвать можно, но… Все-таки полгода слишком маленький срок. Мы привыкли абы как, по шаблону. А потом ко мне приходит молодой специалист, который клизму поставить не может, не говоря уже, чтоб элементарный аппендикс удалить. Понимаешь? Я тебе так скажу – хочешь стать хорошим врачом, годик-другой «утки» потаскай и банки поставь. Я сам так начинал. Два года санитария, прежде чем в институт сунуться. И нисколько об этом сейчас не жалею. Такая практика только на пользу. Согласна?
Маша растерялась. В ее жизненные планы совершенно не входило терять еще один год впустую, но спорить с Юрием Федоровичем тоже не хотелось, рекомендация напрямую зависела от него.
– Наверное, – чуть слышно ответила она.
– – Ну и отлично! Куда тебе торопиться? Поработай, руку, так сказать, набей. А на будущий год спокойно поступишь. Договорились?
– Юрий Федорович, я уже отправила заявление, – попыталась возразить Маша, – ходила на курсы. Какой смысл терять целый год?
– Заявление – это чепуха, курсы даром тоже не пропадут. А год ты не потеряешь. Поверь, я тебе только добра желаю. Ты мне еще спасибо скажешь.
– Пожалуйста, дайте рекомендацию, я вас очень прошу.
Юрий Федорович насупился и тяжело выдохнул:
– Н-да… Хорошо. Дам. Но…
Он вылез из-за стола и подсел к Маше. Кислый пивной выхлоп, сопровождающий его персону, не смогла бы заглушить самая мощная жевательная резинка, даже с голубыми кристаллами «Про зет». Халат едва сходился на выпирающем животе, и казалось, что пуговицы вот-вот лопнут и разлетятся по углам. Юрий Федорович положил руку на спинку Машиного стула и, нагнувшись к ее уху, прошептал:
– Ты понимаешь, я человек одинокий, в чем-то даже несчастный. Ты вот во мне начальника видишь, не больше… А любой начальник прежде всего человек, он душу имеет. Ты спасибо скажешь и забудешь, а мне знаешь как обидно?
– Вам нужны деньги, Юрий Федорович? – Маша, кажется, уловила направление мыслей шефа.
– Деньги мне не нужны, – он буравил Машу своими маленькими глазками, – может, мы проведем вечерок-другой вместе? К примеру, у меня дома. Тебе понравится. Там и рекомендацию напишем. Самую лучшую.
Машу чуть не вытошнило. Она поднялась со стула. Юрий Федорович продолжал мило улыбаться, словно эдакий игривый гномик, подсматривающий за Белоснежкой, принимающей душ.
– Хозяин – барин, Машенька. Но ничего не бывает просто так. Разве я не прав? Ты хочешь учиться, я хочу… Не делай такие глазки. Все останется сугубо… Не хочешь в квартире, можно отдохнуть в сауне. У меня есть отличная сауна на примете. Люкс, пальчики оближешь.
Юрий Федорович прихватил толстыми волосатыми пальцами Машину ладонь.
– Спасибо, я не переношу жару, – Маша брезгливо отдернула руку. «Мир беспредела» выпал из сумки на пол. – И я не люблю ходить в гости к незнакомым людям!
Едва сдерживая себя от нахлынувшей ярости, она шагнула к дверям.
– И напрасно, – не вставая с места, сухо ответил главврач.
В коридоре Маша столкнулась с Ленкой.
– Ты чего сегодня здесь?
– За рекомендацией приезжала для института, – Маша чуть не рыдала.
– К жабе, что ли?
– Да.
– Дал?
– В гости зовет… Мерзавец похотливый.
– А-а-а, – без удивления в голосе усмехнулась Ленка, – он всех зовет, только повод дай. Озабоченный.
– Мне от этого не легче.
– Ты что, плачешь? Господи, нашла из-за чего убиваться. Прокатись, трахнись, делов-то. Как маленькая. Потерпишь пять минут. Резинку только купи, чтоб не залететь.
– Лен, ты серьезно?
– Странная ты какая-то, Машка. Нынче даром только помереть можно. И то еще… Тебе нужна бумажка или нет?
– Я что, проститутка, по-твоему?
– Почему? Ты не путай сардельку с пальцем. Не ты ж ему предложила? Так что не терзайся. Ну, есть еще вариант. Можно братву на него наслать. У тебя есть бандюги знакомые?
– Нет у меня никаких бандюгов, – она присела на подоконник.
– Зря. Бандюгов надо иметь знакомых, без них сейчас никуда. Время такое. Я могу с одним поговорить, если хочешь. Когда тебе рекомендация эта нужна?
– Не позже чем через полтора месяца. Но лучше раньше.
– Времени – вагон. Ну что, поговорить с пацаном? Он жабе конец оторвет и отсосать заставит, если жаба бумажку тебе не нарисует.
– Спасибо, Лен. Обойдусь.
– Зря… Жаба видит, что за тебя вступиться некому, вот и борзеет. Я его хорошо знаю. Хрена с два он тебе мандат выдаст, пока своего не получит. Так что либо давай, либо сопли глотай…
За потерянным журналом Маша возвращаться не стала.
Он открыл глаза.
Словно и не открывал. Черная пустота. Сплошная тьма без единого просвета. И кромешная, оглушающая тишина, какая бывает в запаянном цинковом гробу, опущенном в землю на трехметровую глубину. Или в каюте затонувшего корабля.
Еще была боль. Раскиданная по всему телу. Тупая и вязкая. Он не мог понять, где ее источник… Но боль – это хорошо. Значит, он жив.
…Первую собаку он ударил точно в голову, клинок лопаты вонзился в череп промеж коротких, подрезанных ушей. Собака устояла и, чуть присев, попятилась назад, издавая предсмертный, захлебывающийся вой. Кровь из раны брызнула с напором воды, прорвавшей старую батарею парового отопления. Он смахнул горячие брызги с лица и рванул лопату на себя, но, увы, она намертво засела в голове девяностокилограммового чудища, которое уже билось в предсмертной агонии. Древко, мокрое от крови, выскользнуло из рук, он остался безоружным перед вторым псом, еще более страшным и обезумевшим… Он и сам уже ничего не соображал, ярость помутила рассудок, превратив человека в бешеного зверя. Но, даже находясь в этом состоянии, он понимал, что без оружия ему ничего не светит. Надо вернуть лопату. Вернуть любой ценой… Он сорвал с себя старенький свитер и отшвырнул его в кусты. Это отвлекло пса на долю секунды. Прыжок… Он схватил лопату и, раскачав, вырвал из мохнатой головы уже сдохшего зверя. Второй пес оказался проворнее и хитрее. Не бросился к горлу жертвы, а, коротко разбежавшись, прыгнул и впился в ногу.
- Предыдущая
- 28/52
- Следующая
