Куколка - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 28
- Предыдущая
- 28/63
- Следующая
…Ты маленькая принцесса из волшебной страны. Ты счастливая, самая счастливая принцесса. Каждый день к тебе приходят любимые друзья, они целуют тебя, дарят красивые игрушки: чудесных кукол с большими глазами, плюшевых слоников и мишек. Ты никого не боишься, ты летаешь по огромному дворцовому залу на большой доброй птице, слушаешь прекрасную музыку и весело смеешься…
…Олюнь, ты слышишь меня? Почему ты такая напуганная? Ты тоже будешь принцессой. Я заберу тебя в свой дворец. Где ты, Олюня? Куда ты исчезаешь? Погоди, я с тобой, не оставляй меня, здесь очень холодно, пожалуйста, Олюнь…
…Искорки. Тени. Голоса. Визг. Почему-то голая Зинка. Плачущая Ольга. Взрослые. Почему взрослые? Очень холодный пол. Полет. На чьих-то руках. К светлому окну. Свет все ближе и ближе, он очень яркий, он очень теплый. Да, я лечу к свету, лечу. Скорее…
Женька прилегла на деревянные полати. Ужасно сквозило, но въевшийся в стены запах пота, табака и прелости не хотел уходить из холодной камеры.
Женька застегнула пуговицы и спрятала руки на груди. В предбаннике ей предложили выложить все из карманов, затем веселый сержант пробежал пальцами по ее бедрам, сунулся под мышки и, убедившись, что потаенного имущества там не имеется, указал на галочку в протоколе личного обыска. После у Женьки отобрали тоненький поясок от платья и отвели в номер. То есть в камеру хранения.
В номере имелась еще пара нар, но комната пустовала. Женщины в изоляторе редкость, а сажать вместе с мужиками запрещено. Хотя мужикам было явно тесно на своей территории. Женька успела заметить мимоходом переполненную мужскую камеру.
– Командир, пусти девчонку к нам на часок, а то заскучает!
Как Казанцев был уверен, что Женька причастна к убийству Шерифа, так Женька была уверена, что дверь камеры за ее спиной закрылась надолго. Она очень крепко завязла в трясине.
Первые полчаса она, словно статуя, сидела на нарах, замерев в ступоре, вызванном настолько резким поворотом событий. Потом стала прислушиваться к голосам за стенами и всматриваться в обстановку. Собственно, обстановка-то… Как тот подвал, куда она по детской глупости попала в одиннадцать лет и после которого неделю лежала под капельницей в токсикологическом отделении больницы, едва не отправившись в вечный полет.
Спать не хотелось. Мысли путались в голове, давили тяжестью непоправимой беды, обжигали картинками тюремной жизни, ожидающей ее впереди. Женька никогда не плакала. Все слезы остались в детстве.
Она закрыла глаза, но тщетно… Сон не шел. Как там Ольга? А Катька? А тетя Шура? А как теперь она сама? Ведь она не убивала этого Витьку. Почему ей не верят?
А ты бы поверила?
Голоса стихли. Одинокие шаги сержанта гулко отдавались в коридоре изолятора. “А он все ходит и ходит, будто “дюрасел” в очко засунул”. Сколько она здесь пробудет?
– Командир, ну, будь человеком, выведи в сортир! Лязг замков, шаги, бормотание.
– Последний раз! Что тебя по ночам прихватывает?
– Простыл, командир. В натуре.
Женька повернулась к стене. Камера была последней в коридоре, поэтому самой холодной. Там, за стенкой, ноябрьская ночь.
Очень холодно. От жизни.
Поворот ключа в массивном камерном замке. Шаги за спиной, полоска упавшего на стену света. Женька обернулась.
– Не спишь? Я вот тоже скучаю. Молодой парень, обыскивавший ее в предбаннике, сел на край нар.
– Егорыч дрыхнет, как хомяк в норе. Может, развлечемся, а?
От сержанта несло водкой, салом и чесноком.
– Ты чего, замерзла? Хочешь, согрею? Универсальные глаголы – “развлечься” и “согреть”. Развлечься? Ну, давай в “города” поиграем, если скучно. Массовик-затейник выискался.
– Чего ты как неродная? Или с ментами западло? Или вмазать хочешь? Ты только скажи – сделаю. Для такой крали водка найдется. И “Спикере” на зуб. “Полон орехов – съел и порядок”. Ну что, будешь?
– Буду, – безразлично прошептала Женька.
– Я сейчас. Не дрейфь. Я в обиду не дам. При чем здесь обида, Женька не поняла. Это так, Для словоблудия, наверное. Она поняла другое. Вернее, увидела. На широком милицейском ремне сержанта висела связка здоровых ключей-отмычек…
И услышала. Егорыч спит, как хомяк. А одному скучно.
Женька тихонько поднялась и выглянула в оставленную незапертой дверь. Пустой коридор освещали две тусклые лампочки. И еще одна в глубине, над выходом на улицу. Двойная дверь. Окошечко. Интересно, есть ли кто снаружи?
Послышались шаги. Женька вернулась на нары. Сержант держал в руках полупустую бутылку “Асланова” и шоколадку.
– Меня Олегом зовут. Давай, садись. Или ты лежа будешь?
Олег поставил на край два бумажных стаканчика. Ключи клацнули на поясе.
– Не дрейфь, никто не придет. Сегодня от руководства нормальный дядька дежурит. Ему все до фонаря.
Женька опустила ноги на пол. Олег наполнил стаканы почти до краев.
– Мне много.
– Я ж тебя не заставляю сразу. Времени – вагон.
– Я очень пить хочу… Пожалуйста, воды.
– Вот ведь… Хорошо, сейчас. – Сержант недовольно направился в предбанник.
Пальцы не слушались. Как тогда, на хате у Витьки. Тогда от жары, сейчас от холода. Быстрей, быстрей, Господи…
Воротник изгибался в непослушных пальцах. Скользкая ампула никак не попадала в прорезь – будто ожив, дразнилась и пряталась.
Олег возвращался. Шаги совсем близко… Ну! Ну, по-жа-луй-ста!
Все! Мгновение – и раствор в стакане. Пустая ампула падает в щель между досками полатей.
Ольга все-таки умница! Никто никогда не будет проверять воротничок женского платья. Доказано!
– Когда на улице холод и дождь, англичане пьют теплую водку “Асланов”. – Олег поставил еще один стакан.
Женька отхлебнула воды. И вправду в горле все пересохло.
Сержант заглотил водку и отломил “Сникерс”.
– Давай, давай, залпом – хоп! Хорошая водяра, фирма.
Насчет фирмы Женька сомневалась. Наши подвальные кудесники слепят такую фирму, что, как ни проверяй, где ни покупай, а имеешь шанс получить больничный. Или свидетельство о смерти.
Она выпила полстакана, взяла “Сникерс”.
– Тебя, что ль, правда за убийство?
– Я не убивала.
– Даешь… Брось ты, мне без разницы. Хоть за организацию массовых беспорядков и изнасилование. А не убивала, так что ж? Здесь никто не убивал, не грабил, не воровал… Тут сплошные ангелы небесные. Захочешь – признаешься после. Главное – момент не прозевай. Глядишь, зачтется на суде. Судьи тоже люди. Любят, когда подсудимые слезу пускают. Ну че? Развлечемся? Когда на улице холод и ветер, англичане не только пьют теплую водку, но и…
- Предыдущая
- 28/63
- Следующая
