Солнце цвета ночи - Казаков Дмитрий Львович - Страница 49

– Вряд ли это она, – сказал он, оглядываясь в поисках оружия или хотя бы дров, чтобы подбросить в пламя и отогнать чудовище. – А вот наши приятели знают, что это за птица.

Существо шагнуло еще, вновь раздался скрип. Костер поднялся, затрещал, осветил прямоугольное отверстие в груди у ночного гостя, равномерно покачивающуюся в нем пластину.

– Дверь, – Ингьяльд почесал в затылке. – Ну и образина! Рядом с ним Йормундганд красавцем покажется.

– Как будто ты его видел, – хмыкнул Арнвид, ощущая, что страх развеялся без следа, оставив только любопытство. – Эй ты, иди сюда, угостим тебя лепешками. Только куда ты будешь их совать?

Гримгельмир заворочался во сне, перевернулся на спину, разбросал руки.

Черное существо отступило на шаг, на мгновение Арнвиду показалось, что оно выросло, превратилось в тень до неба, держащую в руке нечто круглое, исторгающее дым.

А потом все исчезло. В вышине прозвучал и затих хлопающий звук многих крыльев.

– Он ушел? – Ицкоатль осторожно поднял голову, огляделся.

– Кто это был? – поинтересовался Арнвид.

– Великий и могучий Черный Тескатлипока, тот, кто смотрит на нас с севера, – нараспев продекламировал жрец, – хозяин темного неба и ночного ветра, тот, кто видит все в дымящемся зеркале. Насылающий болезни и несчастья, дарующий победу и успех…

– Ладно тебе, – Арнвид махнул рукой, зевнул с тягучим завыванием. – Понятное дело – бог. Но почему у него нет головы?

Ицкоатль поперхнулся, глаза его выпучились, он спешно замахал руками.

– Хватит вопросов! Вы и так разговаривали с ним непочтительно и наверняка вызвали его гнев!

– Да ладно, я чего? – эриль сделал оскорбленную мину. – Вон Один без глаза живет – и ничего. А ваш значит без головы…

Ингьяльд спал, осоловев от сытости. Воины-хуастеки поднимались с земли, оглядывались, точно не веря, что грозное божество удалилось, в глазах, обращенных на Арнвида, плескался страх.

Текущая рядом с тропой речушка журчала негромко и музыкально, а сквозь прозрачную воду можно было разглядеть каждый камешек. От воды веяло свежестью, вдоль берега тянулась полоса густого кустарника, в то время как над сухими пустошами ветер носил облака пыли.

Третий день викинги шли по холмистому плато, со всех сторон синели горы, и все вокруг дышало таким покоем, что даже кровожадный Нерейд перестал ныть, что пора бы с кем-нибудь сразиться.

Тропа не выглядела заброшенной, но от самых хуастекских владений они не встретили никого. Сначала Ивар беспокоился, а когда спросил проводника, тот ответил, что середина лета, когда жара достигает пика – не лучшее время для путешествий.

Хуастек держался настороженно, сам в разговоры не вступал, на привалах сидел в одиночестве и даже ел отдельно.

– Что это там, впереди? – спросил Ивар, когда над южным горизонтом поднялась гряда зеленых холмов.

– Земли тольтеков, – не очень охотно сообщил проводник. – Народ это древний, но малочисленный и не воинственный, хотя, говорят, тысячелетия назад они были очень сильны.

Холмы приближались, стали видны прямоугольники обработанных полей, тянущиеся к солнцу побеги кукурузы, ходящие между ними люди – невысокие, узкоплечие и темноволосые, в длинных одеяниях из хлопка.

На чужаков они смотрели без особого страха, тут же возвращались к работе.

– Не боятся, что нападем? Надо же, – удивился Нерейд.

– Только глупец отважится пойти войной на тольтеков, – хуастек посмотрел на рыжего викинга с укором. – Их защищает древнее чародейство, созданное первыми правителями этих мест. Любой, кто убьет или возьмет в плен тольтека, погибнет в том же месяце от жуткой болезни, разъедающей внутренности, и земля не примет его прах!

– Удивительно, – сказал Ивар. – Хотя отважных бойцов из Северных Земель это не остановило бы.

Дорога поднялась на вершину одного из холмов. Забравшиеся на нее викинги увидели раскинувшийся внизу город. Раздались удивленные возгласы, все остановились в изумлении.

Огромный, точно Миклагард, он выглядел наполовину разрушенным. Высилась в центре исполинская пирамида в шесть этажей, рядом поднимались здания поменьше, изящные, ажурные, блестящие под лучами солнца. Вдоль широких дорог тянулись развалины еще более величественных строений, из руин торчали изваяния и стелы.

– Это Толлан, – сказал проводник.

– Мы должны зайти туда, – проговорил Ивар.

– Нет, – проводник нахмурился, покачал головой. – Помните о проклятии!

– Мы же не собираемся никого убивать? – конунг глянул на хуастека с удивлением. – Просто посмотрим и уйдем.

– Ладно, – проводник сдался. – Но Толлан лежит в стороне от нашего пути, так что потеряем время.

– Ничего, на такое зрелище его не жалко… – хмыкнул Ульв.

Спустились по склону, миновали рощу низкорослых деревьев с жесткими узкими листьями. У самой окраины города встретили группу тольтеков, бредущих спокойно и печально, глядя куда-то в землю.

Ивару, несмотря на гладкие лица и волосы без седины, они показались чудовищно старыми.

– Какие-то они… полупрозрачные, что ли, – заметил Нерейд.

– Такое ощущение, что их почти нет, – добавил Рёгнвальд. – Как и города.

Окраины Толлана выглядели громадной свалкой, оставшейся после строителей-великанов. Из хаоса каменных блоков, постаментов и обломков статуй поднимались небольшие пирамиды, прямоугольные, квадратные, и даже круглые, с обрушившими лестницами, обвалившимися украшениями.

Словно часовые, стояли вдоль дороги громадные колонны, стелы разных форм. Все покрывал толстый слой пыли, кое-где через камень пробивалась зелень, торчали пучки жесткой травы.

Ближе к центру стали попадаться жилые дома, сначала обыкновенные хижины, почти такие же, как у тотонаков и ольмеков, только из камня, потом более крупные.

Медленно надвигалась возвышающаяся над остальными домами громада центральной пирамиды.

– Почему тут все так разрушено? – спросил Нерейд. – Что случилось?

– Прежние вожди Толлана чем-то прогневали богов, – сказал проводник. – И те обрушили на эти места голод, землетрясения, наслали многочисленные раздоры и иные беды…

– Может, еще все возродится, – Ивар вздохнул, ощутил острую тоску по некогда царившей здесь красоте.

– Вряд ли, – Ульв помотал головой. – В жителях этого места нет огня, они все медленно умирают. Вы же видели их лица? Если только молодой народ поселится в этих развалинах, принесет свежую кровь.

– Сомневаюсь, что кто-то захочет поселиться в месте, проклятом богами, – хмыкнул проводник.

Толлан был на удивление тих, викинги ни разу не услышали громких голосов, детского смеха, словно шагали не по городу, а по исполинскому, уставленному надгробиями кладбищу.

На перекрестке столкнулись с процессией, участники которой были облачены в сморщенные, покрытые кровью одежды. Приглядевшись, Ивар вздрогнул от отвращения – обитатели Толлана облачились в содранную с людей кожу.

Тольтеки брели, что-то монотонно напевая, из разрезов в их губах, щеках и ушах текла кровь.

– Фу, гадость какая, – Нерейд сморщился, как чистюля при виде кучи мусора.

– Шипе Тотек – великий бог, – не очень внятно пояснил проводник.

Вышли на площадь, окруженную высокими, изящными зданиями.

Стены их сверкали, выложенные плитками из нефрита, лазурита и других цветных камней, на фасадах там и сям торчали алые и белые раковины, отличные от настоящих лишь размерами.

В центре площади высился громадный монумент, изображающий лежащего человека с огромным ртом в центре живота. Губы клыкастой пасти были вымазаны свежей, еще не просохшей кровью, а на постаменте лежали букеты цветов, красных, белых и розовых.

– Это что еще за страшилище? – поинтересовался Ульв.

Проводник смерил его взглядом, полным искреннего презрения.

– Чак-Мооль, – сказал он и отвернулся, два понять, что этим все сказано.

– Ну Моль так Моль, – несколько растерянно пробормотал Ульв.

За первой площадью открылась вторая, еще больше. Отсюда стал виден вход в недра громадной пирамиды, охраняемый двумя колоннами в виде покрытых оперением змей.