Лик Победы - Камша Вера Викторовна - Страница 38

Сильвестр отхлебнул из прозрачной чашечки горячего шадди и улыбнулся. Незыблемая Мирабелла терпела, терпела и заявилась в дом убийцы мужа. С чем пришла, с тем и ушла. Рокэ утверждает, что дуэнья Айрис умна, надо бы на нее как-нибудь глянуть. Умные женщины да еще на нужном месте – редкость, их следует беречь.

Сильвестр с наслаждением допил шадди и позвонил.

– Прикажите еще.

Секретарь посмотрел с молчаливым укором, но промолчал. Ничего, это сегодня последняя чашка. Четыре чашки в день не так уж и много, нет, это просто мало! Врачи говорят, что шадди тот же яд, только медленный. То-то шады, если их не убивают, живут по сто с лишним лет! Медики обожают напускать на себя важность, а сами ничего не понимают ни в болезнях, ни в лекарствах, ни в ядах. Все более или менее сносное по этой части придумано или найдено еще в гальтарскую эпоху. Как тогда травили неугодных, так и сейчас травят, только не так-то это просто. Гайифские яды хороши, но слишком известны.

Леворукий побрал бы Дидериха, не просто заполонившего свои пьесы отравленными перчатками, ключами и притираниями, но и с бергерской дотошностью расписавшего признаки отравления. Из-за дурака-сочинителя гайифские яды годятся, только когда убийство можно не скрывать. Мышьяк при всех своих достоинствах тоже имеет недостатки. С одной стороны, смерть можно свалить на несварение, с другой – к этому яду, как и ко многим другим, привыкают, и потом, он слишком медленно действует. Как и тинктура крапчатого болиголова, хотя именно она спасла Талиг. И еще вошедшее в поговорку везенье соберано Алваро. По числу покушений его никто не обогнал, даже сын… Странная тогда вышла история. Диомид и тот не знал правды. Ее вообще знал только один человек, и этим человеком была либо Алиса, либо соберано.

Его высокопреосвященство откинулся на спинку кресла и усмехнулся. Каким же желторотым юнцом он был, даже странно, что Диомид взял его в младшие секретари. Надо думать, причиной стала фамильная изворотливость Дораков. Диомид… Сильвестр словно наяву увидел обманчиво мягкий профиль и длинные, цепкие пальцы, вцепившиеся в дубовые подлокотники. Его высокопреосвященство первым сказал то, о чем другие молчали: король и королева губят Талиг, они должны уйти, иначе страну ждут проигранные войны, голодные бунты, междоусобица и, в конечном итоге, распад королевства на враждующие между собой осколки.

Это было сказано в резиденции кардинала, потому что больше говорить было негде. Франциск и Алиса были непроходимо глупы, но вокруг августейшей четы вилось слишком много дриксенских гусей и гайифских павлинов. О, сами они ничего не делали, только восхищались мудростью августейшей четы. Талиг губило сидящее на троне ничтожество, а ничтожество пихала под локоть очумевшая коза, возомнившая себя великой королевой.

Диомид сказал, что считал нужным, и отвернулся. Он не смотрел на своих гостей, давая им время прийти в себя. Первым опомнился соберано Алваро. Он не колебался. Кэналлийцу было проще, чем Георгу Оллару, – между ним и троном стоял брат покойного короля, а Георг, говоря «да», протягивал руки к короне. Странным он был человеком, принц Оллар, убийство его не пугало, но обвинений в корысти он боялся.

Герцог Ноймаринен тоже молчал, только задумчиво глядел на дядю-кардинала и крутил украшенную изумрудами цепь. Четыре человека и портрет Франциска Великого. И еще молоденький секретарь, скрытый книжными полками и не сводящий взгляда с гостей его высокопреосвященства. Зачем Диомиду понадобилось посвящать его в тайну, цена которой была жизнь, Сильвестр так и не понял, Диомид вообще был непредсказуем.

– Ваш шадди.

– Спасибо, Агний.

– Депеша из Ургота.

– Хорошо.

Соберано Алваро любил шадди, он и приучил к багряноземельской отраве тогда еще молодого Сильвестра. Рокэ, тот хоть и знает толк в «усладе шадов», предпочитает вино. Два Первых маршала Талига – отец и сын. Такие похожие и такие разные, но к обоим намертво прилип ярлык счастливчиков. Алваро избежал всех покушений и умер в собственной постели, хотя еще вопрос, кого называть баловнем судьбы: того, кого милуют пули, или того, в кого не стреляют… А шадди паршивый, Агний так и не научился его варить, а может, делает это нарочно – надеется, что старый гурман меньше выпьет.

Агний верен и послушен, это хорошо для секретаря, а не для кардинала, он слишком поздно это понял. Герман мертв, Симон и Павел тоже, а Бонифаций спился и отошел от дел. Искать замену? Это требует времени, а его нет. Остается одно: поменять короля, потому что слабый король при слабом кардинале – это прыжок назад, во времена Алисы, только без надежды…

Нет, все-таки кто тогда спас Талиг и соберано, судьба или сам Алваро? Франциск Второй умер от яда болиголова, и принять яд он мог лишь в шадди. В шадди, который пил в обществе супруги и Первого маршала Талига. Ох, как Алиса стереглась убийц и отравителей! Именно при ней в моду вошли короткие рукава без манжет и кольца без камней. Высочайшую пищу проверяли королевские дегустаторы и гайифские и дриксенские агенты, отвечавшие головой за безопасность губящих Талиг идиотов. Покои их величеств, мебель, даже посуду стерегли в шестнадцать глаз. И все-таки не устерегли. Франциск Второй пожаловался на отвратительный привкус во рту, отказался от обеда и потребовал, чтоб его оставили в покое. Когда через два часа к королю явилась супруга, тот был мертв.

Зачем Алиса пригласила во дворец кэналлийского герцога, которого ненавидела всеми фибрами своей души? Зачем распорядилась подать шадди, которому царственная чета предпочитала шоколад или травяные отвары? Почему, несмотря на явные признаки отравления, не заикнулась о яде? Ответы очевидны. Королева решила избавиться от одного из главных своих врагов. Тинктура болиголова имеет отвратительный вкус, который проще всего скрыть в горечи шадди. Что же было дальше? Соберано догадался и поменял чашки или вмешался случай? Диомид предполагал первое, Сильвестр склонялся ко второму.

Рок играл с кэналлийскими герцогами в странную игру. Соберано ходил по натянутой струне, всякий раз избегая пропасти, из шестерых его детей выжил лишь младший, но как же ему теперь везет! Впрочем, все на везенье не спишешь, Ворон вырывает у судьбы победу за победой. Любопытно, что он учудит на море? В любом случае о бордонско-гайифской армии можно не беспокоиться, но в Олларии Рокэ делать нечего.

Герцог Алва отгонит от Фельпа волка и отправится в Урготеллу, нравится ему это или нет. Таково будет условие Фомы, который платит золотом и хлебом. И таков будет приказ короля Талига своему Первому маршалу. Королевский рескрипт нужен завтра, тогда через две недели он окажется в руках, нет, не Первого маршала, а гран-дукса Фельпа. С Рокэ станется сказать, что он ничего не получал.

Второй приказ отправится в Ургот к тамошнему послу. Граф Шантэри кажется выжившим из ума сентиментальным старцем, но он здоров, как бык, и хитер, как десяток лисиц, – другого при дворе урготского выжиги держать бессмысленно. Вдвоем они займут Ворона до будущей осени, и за это Фома получит Бордон, а Шантэри – земли Штанцлера, благо тот не озаботился супругой и детишками. Ну а Талиг обретет короля. Новый круг, новая династия – династия Ветра…

Сильвестр назло всем врачам залпом допил сваренную Агнием бурду. Рука сама потянулась к звонку, но его высокопреосвященство удержался. Сегодня пить шадди он больше не будет, и вообще надо лечь спать пораньше. Вот ответит Фоме, примет епископа Придды и ляжет не позднее полуночи. До начала занятий в Лаик больше пяти месяцев, отчеты капитана и списки будущих унаров ждут… По большому счету, ждет все. И одновременно не ждет – Дивин не дурак, понимает, что наступление на юге может сорвать, только ударив на севере.

Без Альмейды оборона Хексберга ослабела, да и от Каданы можно ждать любой мерзости. В том, что решение расквартировать на каданской границе Первую резервную армию, было верным, Сильвестр не сомневался. Его смущал генерал Симон Люра, за которого усиленно ходатайствовали Манрики, изыскавшие средства для создания Второй резервной. С одной стороны, фламинго можно заподозрить в чем угодно, но не в любви к павлину. С другой – уверенным до конца можно быть только в своей подушке.