Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки - Камша Вера Викторовна - Страница 8

– Неужели так страшно?

– Снаружи – нет, а внутри надо б хуже, да некуда. Она и тетушку свою измучила, и сестру, как Беата только ее терпит…

– Беата?

– Так зовут старшую.

– Я понял.

– Жабий хвост, ты о чем? – Луи неестественно расхохотался.

– Если хочешь, ни о чем, но ЕЕ зовут Беата.

– Сандер, не шути так. Я и видел-то ее всего раза четыре. Нас Ежи познакомил.

– Ежи?

– Ежи Гардани, наследник Анджея. Тут все друг друга по именам называют или по прозвищам. И на «ты». Выпили по-особому, и все. Никаких титулов, если ты свой! Они вокруг да около не ходят и на завтра ничего не откладывают. Из-за войны, наверное. Мы себя воинами считали, но у нас все не так – сложнее и похабнее. И с врагами миримся, и с друзьями ссоримся. Еще бы, у нас от войны до войны и десять лет проходило, и все пятьдесят, а тут… Зато Стэнье и Вилльо тут не найдешь. Нет им здесь места! – Луи вскочил, и Сандер понял, что он пьян и сильно пьян. – Хайнц хочет разрубить эту тварь пополам, но я ему не дам. Не дам, слышишь?! Стэнье не умрет сразу, он будет подыхать десять, сто раз! По разу за каждого… Ты понимаешь, что нас осталось трое?!

– Четверо, – тихо проговорил Александр, – даже пятеро: ты, я, Рито, Сезар и Поль… Ты кого-то забыл.

– Сезара не было в Гразе. Поля тоже. Они наши, как Жорж, Лось, Лидда, но их там не было! Не было! – Луи сорвался на крик. Раньше он никогда не кричал, только смеялся. Сандер вскочил и схватил друга за плечи.

– Прекрати! Немедленно! Я тебе приказываю, Проклятый тебя побери! – Луи вздрогнул и посмотрел на своего короля взглядом только что разбуженного человека. Нет, он не был пьян, просто выдержанное горе пьянит не хуже выдержанного вина. – Хватит, Луи, – повторил Сандер, – принеси мне вина, и выпьем за всех, кто остался в Гразе. Они все равно с нами, пока мы живы, они нас в беде не бросят.

Луи кивнул и вышел. Сандер отошел к окну, глядя на холодную, зимнюю зарю. Странная земля, странные люди, верные прошлому и самим себе. Как же отсюда далеко до Мунта, но он вернется домой, обязательно вернется. Скрипнула дверь. Луи принес не вино, а царку, но это было даже лучше. Сандер наполнил высокие серебряные стопки, украшенные изображением рыси. Луи Трюэль молчал, губы у него дрожали, и Александр прекрасно понимал почему. Все эти месяцы Луи держал себя на цепи, он отвечал за других, ему было не до собственной боли, но теперь за все вновь отвечает король. Напряжение спало, и накатило отчаяние.

– Луи, – Сандер поднял стопку, – пока жив хотя бы один из «волчат», живы все. За нас, живых и мертвых. И за победу.

– Арде!

Царка была крепкой и к тому же настоянной на чем-то остром, Александру показалось, что он хватанул жидкого огня. Луи тоже зажмурился и затряс головой, но когда друг открыл глаза, Сандер понял: граф Трюэль с собой справился.

Падение в Бездну казалось бесконечным и не страшным, а прекрасным. Как часто мы считаем смертью то, что становится началом жизни. Рамиэрль знал, что они летят в пропасть, но знать и чувствовать – разные вещи. Нэо казалось, что время остановилось и он тоже стоит на месте, а мимо них несутся алые и багровые искры, словно идет пылающий снег, и искр этих становится все больше и больше, они сливаются в пламенные язычки, колеблясь и танцуя, как огоньки свечей. Огоньки превращались в огни, огни в костры, костры в сплошную огненную стену. Эльф понимал, что нужно ставить защиту, собственно говоря, это следовало сделать сразу же, как они шагнули во тьму, но ему было лень. Затянувшийся прыжок в никуда казался сном, тем самым сном, в котором приходит ощущение полета и невозможной, всепоглощающей радости. Нэо забыл даже о друзьях, завороженный незнакомыми ощущениями. Когда его ноги коснулись упругой поверхности, он, вопреки всему, почувствовал себя обиженным. Сказка кончилась, начинались странствия.

Тропа встретила их горной свежестью и забытым ощущением покоя и безопасности. Кто бы ни создал коридор, начинавшийся у врат Луцианы, он надежно защитил любого путника от багрового пламени, бушевавшего за невидимыми стенами. Света хватало, и Рамиэрль мог разглядеть удивленные лица своих спутников, да и сам он вряд ли выглядел умнее. Они были готовы ко всему – от мгновенной гибели до опасностей семицветного пути, по которому они с Норгэрелем вырвались за пределы Тарры, а оказалось, что никакого риска нет. Их ждала торная дорога, словно бы сама бежавшая навстречу, свежий ветер, доносивший шум отдаленных потоков и непонятная, но несокрушимая уверенность, что уж теперь-то все будет хорошо.

Рамиэрль загадал, что, если первым заговорит Норгэрель, они сразу же отыщут Ангеса, а если не выдержит Аддари, им придется немного поплутать. В последнем Нэо, к слову сказать, не сомневался, равно как и в том, что по натуре живой и общительный Солнечный не преминет поделиться своими чувствами со спутниками. Разумеется, так и оказалось.

– Что это? – Аддари закинул голову вверх, рассматривая пламенные своды, жара от которых не ощущалось.

– Видимо, Бездна, – засмеялся Роман, протянув руку в тщетной попытке коснуться немедленно отступившей стены. – Альмик много потерял, что мы не дали его низвергнуть. А где Волчонка?

– Пошла домой, – предположил Норгэрель. Скорее всего, он был прав, но Роман ощутил странную досаду, Тварь-из-Бездны казалась такой верной и привязчивой. Настроение безнадежно испортилось, но Нэо давно приучился скрывать свои чувства, да и Аддари с Норгэрелем не были виноваты в забывчивости лльямы.

– Домой так домой, нам тоже пора.

Как все же иногда приятно не иметь выбора. У них был только один путь по коридору в океане пламени, и они им воспользовались, но путешествие оказалось коротким. От багрового свода медленно отделился лепесток, он загибался внутрь коридора, затем на его конце вспыхнула синяя звезда, но звездой она пробыла очень недолго. Лучи засыпающим цветком загибались внутрь, охватывая огненный вырост, который, в свою очередь, изо всех сил тянулся к путникам. Трое эльфов с недоумением наблюдали, как на сгусток пламени натягивается синий, переливчатый «чулок», затем пуповина лопнула. Синий «мешок», оторвавшись от породившего его огненного моря, повис в воздухе, неистово извиваясь, его очертания стремительно менялись, и, наконец, к Роману бросилась его огненная спутница, заботливо окруженная защитным коконом.

Обжечь лльяма не могла, но вот сбить с ног… Роман с трудом выдержал проявление бурной радости и, смеясь, отвел от себя сверкающую «морду».

– А я рад, что она вернулась, – признался Аддари, – без нее было как-то… Словно нас бросили. Но куда она делась и как появилась?

– Слилась с пламенем, – предположил Норгэрель, – а когда мы пошли, бросилась нас догонять. Тот, кто создал дорогу, озаботился, чтобы лльямы не причиняли вреда путникам, хотя проще было бы ее просто не пропустить. – Не знаю, – Рамиэрль погладил прохладный синий загривок, и обрадованная лльяма предприняла очередную попытку опрокинуть своего кумира. Чувствовать прикосновение через кокон она не могла, но ей было довольно внимания. – Вот уж не ожидал от нее такой привязчивости.

– Врешь, ожидал и даже очень, но теперь можно немного и пококетничать.

– Неужели она всего лишь часть этого огня? – Норгэрель, как всегда, задавал нужные вопросы. – Тогда это пламя живое?

– Не думаю, скорее искра, каким-то неведомым образом заработавшая что-то вроде души и разума. Как бы то ни было, Волчонка, хорошо, что ты вернулась. А теперь пошли.

Упрашивать лльяму не понадобилось. Высоко подпрыгнув на месте, что у нее и раньше служило проявлением радости и согласия, огневушка опрометью бросилась вперед.