Уже пропели петухи - Беркеши Андраш - Страница 18

• Предыдущая
• 18/23
• Следующая

— Ну а что с теми двумя жидами?

— Не знаю, о чем вы.

— Я говорю о профессоре Шааше и его жене.

Деак вздрогнул. Он прижался головой к стене. Значит, Анита не провокатор? У нее и в мыслях не было обмануть меня?

— Не знаю я никаких Шаашей, — послышался голос девушки.

— Шааши во всем признались. Его и жену арестовали в семь часов, а прапорщика Деака — за полчаса до этого! Есть у вас что-нибудь сообщить мне в связи с этим? — Голос Мольке был теперь резким, грубым.

Деак весь похолодел. Он вдруг отчетливо увидел взаимосвязь событий. Значит, Мольке перехитрил и Аниту? Какое счастье, что все так обернулось и он может слышать их разговор. Конечно, положение от этого не стало проще, но сейчас для него нет ничего важнее, чем знать, что Анита не предательница! И он вновь почувствовал себя сильным, вновь поверил в свое умение и ловкость.

Снова послышался голос Мольке:

— Если вы не станете мне отвечать, через две минуты я отдам приказ расстрелять вашего отца. — Девушка молчала. Словно окаменев, стоял за шкафом Деак. Он слышал, как Мольке подошел к телефону, снял трубку.

— Господин майор, вы не можете быть таким бессердечным. Ведь у вас тоже есть родители.

— Лирика! Вы обманули меня. Врали, водили за нос. Деак мне давно признался, что он коммунист, советский разведчик. И вы тоже знали об этом. Скрывали подлую измену вашего жениха. Ну, чего же вы молчите?

Он принялся стучать по телефонному аппарату.

— Вы перерезали шнур?!

— Да! Еще днем! Потому что не хотела говорить с вами. Ни говорить, ни встречаться. Я вас всех ненавижу! Ненавижу! Теперь могу вам в глаза сказать: убивайте! — Анита не плакала. В голосе ее звенела страсть, ненависть, негодование, ярость.

Волнение Деака все нарастало, и вдруг им овладело трезвое спокойствие. Нужно действовать. Сейчас речь уже идет о спасении не только Дербиро, но и Аниты.

— Анита, — слышал он голос майора. — Я готов простить вам и этих жидов, и все остальное…

— Что вы хотите?

— Сказать более прямо? Я хочу вас. Вы не глупая девушка, я полагаю. И буду я у вас не первым.

— Не смейте ко мне прикасаться!.. Оставьте…

Теперь до Габора донесся страстный шепот Мольке. Анита в ужасе вскрикнула, принялась звать на помощь, потом опрокинула какой-то стул. Послышался шум неравной борьбы.

Дальше выжидать не имело смысла. Но действовал он с ледяным спокойствием. Молча вышел из засады и встал на пороге соседней комнаты. На тахте девушка отчаянно боролась с гестаповцем.

— Добрый вечер, — громко сказал он, не вынимая руку из кармана. Мольке испуганно выпустил из рук свою жертву, поднялся и изумленно уставился на Деака. Он хорошо видел, что прапорщик держит руку в кармане на пистолете.

— Господин прапорщик, что все это значит? — глупо, в явном замешательстве спросил он.

— Успокойся, Анита, — сказал Деак, бросив взгляд на девушку. — Господин майор только пошутил. Он очень любит шутить.

Анита в слезах спрятала лицо в подушку.

— Господин прапорщик…

— Извините, я только хотел вам что-то сказать, — перебил его Деак и шагнул вперед. Он знал, что мог спасти положение только хорошо обдуманной и разыгранной откровенностью. — Господин майор, я знаю, что в течение нескольких недель по вашему приказу за мной ведется слежка. Провокация следует за провокацией. Но вы гонитесь не за преступником, а за своей идефикс. Господин майор, я не тот, за кого вы меня принимаете и кого хотели бы поймать. Вы намереваетесь меня уничтожить, но я не дамся. Я вручил одному человеку на хранение один запечатанный конверт. Если меня случайно пристрелят, или собьет машина, или арестуют — через несколько часов мой рапорт будет в Берлине. Там есть несколько человек, которые знают меня лучше, чем вы или полковник Герман. А невесту свою я очень люблю и прошу вас: оставьте ее в покое.

Деак врал отчаянно, и ложь его звучала убедительно. Голос звенел, а поведение повергло в замешательство даже майора Мольке. Мольке знал, что у Гиммлера есть специальные эмиссары… Такая мысль совершенно выбила его из колеи. Он мог только что-то жалко лепетать, готовый от стыда провалиться сквозь землю.

— Завтра я вам все объясню… Завтра… Спокойной ночи.

Деак слышал, как хлопнула дверь. По спине текли струйки холодного пота. Шатаясь, он дошел до кушетки и, обессиленный, рухнул рядом с рыдающей девушкой.

— О, какой же я сумасшедший! — прошептал он, обнимая ее. — Анита, любимая…

Крепко сжав его в объятиях, она прошептала:

— Что же с нами будет, Габор?

— Не знаю, Анита.

Была уже полночь. За два последних часа произошло многое. Во-первых, майору Мольке доложили, что одна из групп капитана Шимонфи, сделав внезапный налет, разгромила в двадцать два ноль-ноль ячейку Сопротивления, на улице Кирай. Один убитый, трое арестованных. Майор Мольке приказал следователю допросить задержанных, а капитану Шимонфи — установить личность убитого.

В 23:30 лейтенант Таубе доложил, что нашли тело Эгона Тарпатаки. Агента гестапо неизвестные повесили на дереве у Вацского шоссе.

Несколькими минутами позже позвонил полковник Герман и поинтересовался, как дела с Ландышем. Мольке неохотно отвечал, что все в порядке, и уже завтра в полночь он положит на стол полковнику показания Ференца Дербиро и Габора Деака. Доложив так, он, надо сказать, теперь не настолько, как еще утром, был уверен в этом.

Тем временем Бела Моргош, агент по торговле книгами, волнуясь, ожидал возвращения дочери, и только этим волнением можно объяснить, что ему сегодня не везло в шахматы. Его партнер Лайош Бобиташ, старый оценщик из ломбарда, атаковал все яростнее и в надежде на скорую победу весело посмеивался. И вдруг старик помрачнел, сказал, что ему, мол, не хотелось вмешиваться в дела господина Моргоша, но он не может скрыть свой страх за него. Однажды вечером один из жильцов своими глазами видел, как Ева раздавала коммунистические листовки. Ну к чему эта бравада? Ни к чему! Русские выиграют войну и без помощи господина Моргоша. Господин Моргош один раз уже поиграл в политику, и, как говорится, результат на лице: вернулся с Донского фронта без одного глаза. Моргош терпеливо слушал поучения старика, затем объяснил ему:

— Я не мещанин, у меня принципы, убеждения.

Неожиданно раздался резкий звонок в дверь. Моргош, уже намеренный по-отечески пожурить, Еву, пошел открывать дверь. Каково же было его удивление, когда в проеме распахнутой двери вместо Евы он увидел незнакомца. Это был Габор Деак. Впрочем, на сей раз прапорщик представился Палом Кезди и сказал, что пришел с письмом от Евы. Предчувствуя недоброе, Моргош все же провел гостя в комнату, а дядюшку Лайоша вежливо выпроводил домой.

— Меня ищут, господин Моргош, — окинув оценивающим взглядом крепкую фигуру одноглазого Моргоша, сказал Деак, когда они остались одни. — Ева сказала, что я мог бы переночевать у вас. Впрочем, она обо всем написала в письме.

Он протянул Моргошу конверт. Тот разорвал его.

— Цепочка золотая там еще должна быть.

— Да, я вижу, — подтвердил Моргош, внимательно читая письмо. — Консьержка вас не спросила: к кому вы?

— Ее о чем-то расспрашивал нилашистский патруль. А я тем временем в подъезд. Незаметненько.

Моргош смущенно переступал с ноги на ногу, не зная, что же делать. В конце концов он предложил гостю рюмку коньяку и сказал, что тот может переночевать в меньшей комнате. Деак разыгрывал из себя перепуганного, преследуемого человека.

— Откуда вы?

— Встреча у меня была назначена с одним человеком, а его застрелили. Поджидали-то меня. Кто-то выдал нацистам место явки. К сожалению, в городе так и кишат шпики.

Моргош выпил рюмку залпом.

— Чего ж тут удивляться? — сказал он. — У немцев вековые традиции агентурной работы… Мерзкая жизнь, товарищ. Нацисты проникли уже и в само движение Сопротивления. — Моргош потрогал черную повязку на месте левого глаза. — После войны нам долго придется ломать голову, выясняя, кто же был шпиком.

• Предыдущая
• 18/23
• Следующая