Выбери любимый жанр

Таня Гроттер и трон Древнира - Емец Дмитрий Александрович - Страница 3


Изменить размер шрифта:

3

За месяцы, что мы не видели Таню, она сильно изменилась. Выросла, похорошела и уже с тревогой поглядывала по утрам на Черные Шторы – не отразят ли они Ваньку Валялкина, кормящего свежей утятиной Финиста Ясного Сокола, или Баб-Ягуна на пылесосе и с черной фрачной бабочкой на шее? Даже над Гробыней больше не смеялась, когда с тех же Штор, подтягивая шортики, ехидно подмигивал то Жора Жикин, то Гурий Пуппер.

Часто Таня возвращалась в памяти к тому мгновению, когда атаковала с обездвиживающим мячом страшную пасть Кенг-Кинга, а Гурий Пуппер мчался ей наперерез. Кадр за кадром она проигрывала тот момент матча. Жаль, все так и завершилось ничем. В самый ответственный момент на заколдованном зубоврачебном кресле примчался председатель коллегии арбитров Графин Калиостров. Он прервал матч и устроил грандиозный скандал.

– Почему вы начали игру без меня?! Как вы посмели?! Нарушены все постановления спортивного комитета Магщества Продрыглых Магций! – дрожа от ярости, заявил он.

– Друг мой! Мы и так отложили игру почти на полчаса. Если бы мы не выпустили сигнальные искры, зрители разнесли бы стадион. Жаль, что вы опоздали, – сказал Сарданапал.

– КТО ОПОЗДАЛ?! Я?! Да я был здесь на час раньше!!! Кто-то так настроил заклинание перехода, что я десять раз проносился мимо Тибидохса и падал в болото! – завопил Графин Калиостров, брызжа ядовитой слюной. Те ее капли, что попадали на судейскую трибуну, превращались в живых тараканов.

Брезгливая Зубодериха отодвинулась и поднесла к носу надушенный платочек. Теперь уже все заметили, что выглядит Графин Калиостров, мягко скажем, неважно. Он был весь в тине, а в его ухе шевелилась самая обыкновенная – совсем не золотая – пиявка.

Тарарах отчего-то смутился, незаметно отошел в сторону и принялся ковырять в ноздре толстым пальцем.

– Ой-ой! Какой несчастий! Неисфестно никого фыкинуль с фами скферный шютка! Я фесь в польный хорор! – запричитал профессор Клопп и принялся подобострастно стряхивать с Калиострова водоросли.

– Хватит! Я аннулирую результаты матча! Вот мои полномочия! – Оттолкнув Клоппа, Калиостров полез во внутренний карман. Из кармана выпрыгнула лягушка. Судя по величине глаз, она явно страдала базедовой болезнью.

– И это все, что подтверждает ваши полномочия? В таком случае у нас таких полномочий полное болото, – сквозь зубы процедила Медузия.

– Шутить изволите, милочка? Я прекращу этот балаган! Этот подстроенный матч! – крикнул Калиостров. Он порылся в кармане и, выхватив изрядно подмокший пергамент, взмахнул им.

– Но позвольте, если вы отмените матч и аннулируете его результаты, то что же станет с чемпионатом? По законам вашего… виноват, нашего Магщества прерванный матч может быть возобновлен не раньше чем через два года, – сказал Сарданапал.

– Вот и чудненько! Я никуда не спешу! А пока новая игра не назначена, невидимки, как и прежде, будут считаться чемпионами мира! – мстительно прошипел Калиостров и вполголоса произнес: – Актус кляузник макакис прерывонум забиякис!

Пергамент с полномочиями превратился в огромную летучую мышь. Мышь поднялась над полем, раздулась и лопнула в ослепительной фиолетовой вспышке. Трибуны гневно загудели. Джинны-драконюхи, подчиняясь приказу, окружили драконов и стали теснить их к песчаной арене, намереваясь загнать в ангары.

– Вот так! Вы знаете это заклинание, Сарданапал. И знаете правила! В ближайшие два года матчу между невидимками и сборной Тибидохса не бывать ни при каких условиях. Тут даже Древнир ничего не сумел бы сделать, – ухмыльнулся Графин.

Сарданапал схватился за сердце. Его борода рванулась вперед и сделала попытку захлестнуть Калиострова за шею. Академик едва успел придержать ее рукой.

Скамейка упала с глухим кегельным стуком. Тарарах поднялся. Его громадная нижняя челюсть подрагивала. В глазах стояли слезы.

– Этот прыщ прервал матч… Прервал, когда его хваленые невидимки почти уже продули! Что теперь у ребят на душе творится? – сказал он хрипло.

Графин Калиостров тревожно покосился на питекантропа и попятился. Тарарах надвигался медленно, но неотвратимо. Скамейки падали одна за другой.

– Я предупреждаю – я буду защищаться! У меня синяя ленточка по боевой магии! – завопил Калиостров.

– У меня кулак с твою голову! – ласково сказал Тарарах. – Лучше стой на месте, слизняк, хуже будет!

– Академик! Вы что, не намерены вмешаться? Уберите от меня вашего мордоворота! У него глаза убийцы! – заскулил Графин.

Сарданапал отвернулся.

– А что, собственно, происходит? У меня развязался шнурок. Я ничего не вижу, – сказал он, печально разглядывая свои ботинки. Шнурки на них не только развязались, но и таинственным образом сплелись, что представляло немалую угрозу для жизни и требовало внимания академика.

Тарарах наконец настиг Калиострова. Он стряхнул с плеча председателя коллегии арбитров малозаметную соринку и почти нежно, оторвав его от земли, подтянул к себе за лацканы пиджака.

– Это не сойдет вам с ру-у-у-ук! – убито произнес Калиостров и, поджав колени, обреченно зажмурился.

Дракон невидимок Кенг-Кинг, которого не успели еще увести с поля, был немало удивлен. Он никогда не видел летающих председателей с мусорной урной на голове. Это яркое зрелище запало впечатлительному ящеру так глубоко в душу, что он долго еще не выплевывал проглоченных игроков и лишь томно вздыхал…

Но матч уже был отложен, и с этим ничего нельзя было поделать.

* * *

Избушки, которые должны были участвовать в гонках, стали прибывать на другой день с утра, когда у третьего курса только-только начинались занятия. Хорошо еще, что первым уроком стояла ветеринарная магия, а Тарарах сам был не дурак поглазеть.

Питекантроп минут пять мялся, искоса поглядывая в окно, от которого уже не отрывалась большая часть его учеников, а потом заявил:

– Угхм, внимание! Предлагаю изменить тему урока! Пишите! Избушки на Курьих Ножках. Гм… Магоанатомические особенности и всякое такое в этом духе. Готово?.. Тогда я не понимаю, чего вы расселись? Ноги в руки – и марш во двор!.. Что, намеков не понимаете?

Третий курс вскочил и с торжествующим ревом, опрокидывая парты, ломанулся к дверям. На месте остался один только Шурасик.

– А как же семиглавая гидра? Разве вы не будете додиктовывать про симптомы медвежьей болезни у водных? – протестующе пискнул он.

Питекантроп остановился. Вопрос застиг его врасплох.

– Ииииэээ… Отлично, Шурасик! Я как раз думал, кому поручить посторожить гидру! Следи, как бы она не вылезла из переносной ванны! – сказал он, закрывая дверь.

Шурасик остался в классе один. Плеснула вода. Из ванны высунулась третья из семи голов гидры. Маленькие колкие глазки изучающе остановились на несчастном стороже.

– Кыш!.. Брысь! Марш! Фу, тебе говорят! – нерешительно крикнул Шурасик.

Он взял швабру и принялся запихивать гидру назад в ванну. Третья голова исчезла, но почти сразу появились еще четыре. Хрустнуло дерево. Швабра переломилась и исчезла в пасти одной из голов. Шурасик даже не успел заметить, какой именно.

Выронив оставшийся обломок, он схватился за живот.

– У-у-у, нет! Я не согласен! Медвежьей болезнью страдают только медведи и гидры! – протестующе крикнул он.

Во двор они высыпали как раз вовремя. Первая избушка уже маршировала по подъемному мосту. Сторожевой циклоп Пельменник отдавал ей честь, приложив к оттопыренному уху здоровенную пятерню.

Избушка двигалась быстрым маршевым шагом, далеко выбрасывая пупырчатые куриные ноги. Из ее окошка выглядывала замшелая карга с единственным зубом во рту и кустистыми бровями. Соломенная крыша избушки, похожая на копну пшеничных волос, подпрыгивала. Из трубы вырвались искры.

Поклеп Поклепыч поморщился и попытался отправить джинна Абдуллу за справочником противопожарных инструкций.

– Сам иди, ничтожнейший! Не грузи белоснежного осла моего терпения гранитными глыбами своей мнительности! – загрохотал сварливый джинн.

3
Перейти на страницу:
Мир литературы