Свиток желаний - Емец Дмитрий Александрович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/15
• Следующая

– А кому тогда он пойдет?

– Вот тут-то опять и всплывает Безликий Кводнон, его дух, его подлинная теневая сторона, о которой никто ничего не знает… Этот эйдос вместе со множеством других будет брошен в темный сосуд, который стоит в центре Тартара, на трехногой подставке со львиными лапами.

– Зачем?

– О, тут множество версий. Даже Арей едва ли знает их все. Самая распространенная: это нужно для Кводнона, который самим фактом своего существования подпитывает мрак. Сосуд на львиных лапах особый. Даже не артефакт, а первоартефакт. Уже много столетий в него ежедневно сбрасываются сотни эйдосов и исписанные пергаменты с деяниями смертных. И до сих пор, заметь, сосуд не наполнился. Причем украсть что-либо из сосуда невозможно по определению. Он признает только одного хозяина, которого никто давно уже не видел.

– Кво…

– Тшш!

Улита посмотрела на Буслаева с многострадальным терпением мамочки, которая объясняет годовалому ребенку, что нельзя тыкать вилкой папочке в глазик. «Ай-ай-ай! Папочке будет бо-бо!»

– Возможно. Кводнон в той же мере существует, в какой его не существует, да не смутит тебя этот парадокс. Лопухоид всегда узнает о существовании Кводнона в самый последний момент, когда коса Мамзелькиной уже опустилась. Кто-то же, в конце концов, составляет нашим «менагерам» списки… хм… уборки урожая. И, уж можешь мне поверить, это не Лигул. Иначе я давно была бы в них занесена.

Мефодий ощутил вдруг, как у него запульсировали, заныли и заболели волосы. Это было странное ощущение, почти предупреждение, возникшее как раз в момент, когда он захотел задать Улите один вопрос. Но он его все же задал. Просто потому, что он был Мефодий Буслаев. Упрямый, как пень, на котором посидел Эдя Хаврон.

– Слушай, если есть К… тогда зачем Арей то ли в шутку, то ли всерьез назвал меня повелителем мрака? Или К… собирается передать мне свою власть?

Улита подула на свою длинную челку.

– Пуф… Ну и вопросики ты, извиняюсь, задаешь! Сама до конца не знаю, как тут и чего, но, думаю, власть Кводнона теперь другого рода. Кводнон сейчас – дух, а власть духа всегда скорее идейная, нежели реальная. Повелитель мрака в теперешнем его понимании – это… с чем бы сравнить… ну как король. Только сразу предупреждаю: не обольщайся. Да, у короля есть власть и сила. Он может казнить, а можеть помиловать. Может объявить войну или заключить мир. Все, казалось бы, тип-топ. Но смотри: короля можно свергнуть, отравить, казнить, поразить в битве, или, наконец, он может умереть сам. А дальше обычная история: «Король умер… Да здравствует король!» Есть такое дело?

Мефодий неохотно кивнул. Улита сочувственно посмотрела на него и продолжила:

– Вот и Кводнон – старый, телесный Кводнон, не нынешний, Безликий, – некогда слетел с копыт в битве со светом, и теперь тебя осторожненько, культурненько так примеряют на его трон, чтобы еще раз с твоей помощью попытаться дать в табло свету. Не будет тебя, рано или поздно родится другой Буслаев. Двуликим же Кводноном и тем паче Безликим стать нельзя. Он неповторим. Он существовал изначально. Он древнее, чем этот мир.

– Путаная организация этот ваш мрак, – покачав головой, сказала Дафна.

– И не говори, светлая. Просто жуть, какая путаная. С другой стороны, мне она понятнее, чем тот же Эдем, – согласилась Улита.

Арей за дверью гулко кашлянул и ударил кулаком по столу. Улита заспешила.

– Ну все, прием окончен! Шеф не в духе! Даф, Меф, забирайте вашу адскую кису – вон она от мраморного стола угол отгрызла! – и марш к Глумовичу в школу доводить бедолагу до инфаркта! Мефодий, завтра к полуночи ты будешь нужен. Намотай это себе на склероз! – заявила она.

В бесконечном человеческом потоке, что ползет по самодвижущимся лестницам метро весь день и значительную часть ночи, мелькают тысячи женских лиц. Они проплывают и теряются в пахнущих резиной далях подземки и извилистых подуличных переходах. Их пестрая армия включает в себя батальоны трудоголичек и полки загнанных домохозяек, отделения утешительниц и артдивизионы стервочек, тыловые подразделения офисных пленниц, кавалерийские сотни искательниц приключений, дикие дивизии истеричек, маршевые роты синих чулок, стратегические резервы бывших жен, анархические отряды добродушных забывах с собачьей шерстью на юбках и, наконец, снабженные новейшим слезоточивым оружием разведвзводы несчастненьких.

Однако не следует думать, что приведенной выше робкой классификацией можно охватить всех юбконосящих. Некоторые вообще ни в какую классификацию не лезут. То ли страдалица, то ли шарнир, то ли губки трубочкой, ушки бобиком? И это еще ничего – легкий случай. Есть же и такие, о которых сам страж мрака не скажет, что они такое и что перед ним, а только почешет в затылке и отойдет.

Женщины – как вода. Они никогда не стоят на месте и часто перетекают из одного состояния в другое. Взять хотя бы эту или вон ту… Сегодня она синий чулок, завтра милая мымрочка, послезавтра загнанная хозяйка или офисная пленница. Кажется, все, конечная станция, брысь из вагона. Но не тут-то было. Женщина всегда способна на сюрпризы. Внезапно происходит чудо – и недавний синий чулок стартует стремительной ракетой. Там же, где недавно был пепел человека, вспыхивает птица-феникс.

Зозо Буслаева, мать Мефодия, относилась к распространившейся ныне категории «женщин-моторов». Главная их особенность в том, что вся их жизнь проходит в движении, суетливом и хаотичном. Час, проведенный на одном месте, для них равносилен году строгого заключения. А именно на одном месте Зозо и приходилось теперь проводить свои дни. С недавних пор она корпела на должности секретаря в фирме «Стройбат форева», занимающейся поставками строительной техники. Хозяйкой фирмы была Айседорка Котлеткина, жена генерала Котлеткина, через которую Хаврон и устроил сестру на работу. Впрочем, саму Айседорку Зозо видела лишь однажды. Причем ни Зозо Айседорке, ни Айседорка Зозо не понравились. Однако это ни на что не повлияло. В офисе Айседорка почти не бывала. Хозяин и директор, как известно многим, зачастую разные диагнозы.

Пять дней в неделю с десяти утра до шести вечера Зозо принимала и несла на подпись бумаги, в которых долбили отбойники, грохотали асфальтоукладчики, бряцали фиксирующие крепления для кранов, по-змеиному шипели распылители краски и утробно зудели пистолетные блэк энд деккеровские дрели. В свободное от дрелей время Зозо отвечала на телефонные звонки, вбивала в компьютер заявки на запасные части для кранов или грустно поливала цветы.

А рядом, за стеной, в большой комнате, оккупированной отделом продаж, ни на минуту не умолкая, повизгивал телефон. Маразматически скрипел старый ябедник ксерокс. Оргалитовая стена, к которой он был прислонен, нервозно дрожала. По коридору крикливыми стайками проносились слюнобрызжущие менеджеры. В их перебранках царили какие-то крепежные цепи и строительные рукавицы.

Едва успевала пронестись стайка с рукавицами, происходило новое нашествие. Дверь распахивалась, кто-то заглядывал и кричал: «Цицина видела? Где этот даун?»

Зозо неопределенно и томно махала рукой в пространство, словно умоляя: отстаньте вы все от меня, ничего я не знаю. Только исчезала стайка линчевателей, устремившихся в погоню за дауном Цициным, в коридоре вновь начиналась кутерьма.

Зозо затыкала уши, чтобы не слышать жалобного скуления менеджеров, но с заткнутыми ушами невозможно было печатать на компьютере, и она волей-неволей отрывала от них ладони.

За дверью снова горячились. Там протаскивали по коридору Цицина, схваченного в буфете с поличным при попытке купить бутылку минеральной воды «Святой источник».

– О чем ты думал, когда в документации на снегоуборочник написал: «страна-получатель Египет»? – орали на него.

– Я не виноват! Мне перепутали заявки! – с достоинством возражал бархатный тенор.

– Но ты же не дебил! Ты же мог сообразить, что в Египте самый суровый мороз – плюс двадцать градусов!

• Предыдущая
• 11/15
• Следующая