Светлые крылья для темного стража - Емец Дмитрий Александрович - Страница 7
- Предыдущая
- 7/14
- Следующая
– Ты думаешь только о своих копьях, Фулона! На остальное тебе плевать! Филомены больше нет! Понимаешь, нет! Вот тебе твоя игра в солдатики! – прохрипела Таамаг.
Ирке казалось: она сейчас бросится на Фулону и задушит ее.
– Это не моя игра в солдатики, – твердо глядя ей в глаза, произнесла валькирия золотого копья. – Не я ее начала, и тебе это известно. Мы не принадлежим себе. Мы солдаты света на передовом рубеже. А всякий солдат знает, что рано или поздно ляжет в бою. Главное для солдата – умереть с честью и сохранить оружие, чтобы следующие руки смогли поднять его, и армия света не поредела бы. А теперь возьми себя в руки, Таамаг – валькирия каменного копья, и не радуй мрак своими сомнениями!
И вновь воля восторжествовала над силой. Пальцы Таамаг разжались. Послышался жалкий, беспомощный всхлип. Даже не верилось, что он может иметь отношение к громадной валькирии. Слишком тонким он был, слишком детским.
Таамаг наклонилась и, мощная, плечистая, как мужчина, с легкостью оторвала от земли тело Филомены. В ее могучих ручищах валькирия испепеляющего копья казалась маленькой и хрупкой. Две дюжины кос Филомены свисали до земли. Если не считать того первого жалкого всхлипа, Таамаг не плакала, но в горле у нее булькало и клокотало, точно рычал зверь.
Фулона подошла к ней. Теперь уже она опустила руку Таамаг на плечо.
– Идем, Таамаг! Не медли!
– Куда?
– Мы должны перенестись на пустынный океанский берег и совершить огненное погребение. Ты знаешь обычай. Тела валькирий, передавших копье дальше по цепочке, исчезают. Не передавших сжигают в ладье по обычаю первых дев-воительниц, – сказала валькирия золотого копья.
Таамаг резко повернулась к ней спиной, точно надеясь на чудо и не желая отдавать Филомену огню. Косы Филомены качнулись. Их было много, очень много – маленьких, тонких как змейки кос. У Ирки мелькнула мысль, ужаснувшая ее: не потому ли Филомена погибла, что заплетать новые косы было уже невозможно, и этим Филомена приблизила свою жизнь к логическому пределу? Пределу, который сама очертила своей ненавистью?
В стекло фонаря упрямо бились мотыльки. Они тоже стремились умереть хрупкой и прекрасной смертью, но не могли – натыкались на стекло. А вот Филомена смогла. Стремительная и яростная, она не знала полутонов. Жила сражаясь и умерла в битве. Красивый и законченный росчерк земной судьбы на запотевшем от человеческого дыхания зеркале вечности.
– Погоди, Фулона! Мы не все еще выяснили!
Радулга склонилась над убийцей и сумрачно разглядывала его запрокинутое лицо. Это был немолодой уже, плотный мужчина. Его сплющенный в верхней части нос был похож на клюв. Но клюв не хищной птицы, а скорее утки. Рядом валялся лук. Радулга наметанным глазом определила, что это дорогой лук из спортивного магазина, лишенный магических свойств. Довольно заурядная игрушка для богатых взрослых мальчиков, которые на природе, выпив пивка, любят пострелять в дерево, теряя к занятию интерес после пятого промаха или после пятой банки. В зависимости от того, что из двух наступит раньше.
– Не страж, нет? – спросила Хола.
Радулга медленно покачала головой.
– Что-то тут не так. Что именно, не пойму, но не так… Какой-то он не такой… – сказала она с сомнением.
Нерешительно протянув руку, Радулга коснулась запрокинутого лица. Вернее, почти коснулась. В последний момент пальцы встретили незримую преграду. Нервно облизав губы, Радулга попыталась еще раз. Ирка увидела, как напряглась ее рука, точно стягивала что-то. Послышался хлопок, и мужчина с утиным носом исчез. Теперь на асфальте, вытянувшись, лежала высокая худая старуха.
– Полуночная ведьма? – неуверенно предположила Ирка.
Радулга оглянулась на нее и, не отвечая, потянула незримую маску на лице старухи. И вновь что-то хлопнуло. Теперь у ее ног лежал парень лет двадцати пяти. Небольшого роста, мускулистый, сухощаво-крепкий, с округлой бородкой.
Радулга коснулась его лица, убеждаясь, что магических масок больше нет. Едва она отняла руку, как тело вспыхнуло. Валькирия ужасающего копья резво отскочила, спасая глаза от сухого жара. Мгновение – и на асфальте остался лишь пепел.
– Тройной морок. Кто-то очень хотел, чтобы убийцу не узнали… – сказала Радулга. – И все же это был не страж. Человек.
– Но откуда магическая маска и заклятие уничтожения? – усомнилась Хола.
Радулга дернула плечом.
– Откуда я знаю, откуда! – заявила она, и от этого двойного повторения досада в ее реплике многократно усилилась.
– Но что-то же позволило тебе определить, что это был не страж!
Радулга нахмурилась, вспоминая. Ее густые брови слились в одну.
– А, да! Эйдос! – сказала она.
– У него был эйдос? – с недоверчивым ужасом переспросила Бэтла.
На ее толстом лице дрожала обида. Валькирия сонного копья не стеснялась плакать – с судорожными всхлипами и так многослезно, что лицо у нее стало как после умывания. Не только глаза и щеки – даже лоб и шея загадочно ухитрились намокнуть. Бэтлу совсем не волновало, как она выглядит.
Ухоженные и продуманные до кончиков ногтей, Ильга и Хола поглядывали на Бэтлу с укором. Даже в горе они были стерильно-прекрасными и уместно-печальными, точно сотрудницы центрального офиса на похоронах главного акционера компании.
Не глядя, Бэтла протянула руку. Правильно истолковав жест, ее оруженосец принялся озабоченно рыться во внутреннем кармане. Для этого ему пришлось распахнуть пиджак, продемонстрировав окружающим продуктовый патронташ. Внутренний карман оруженосца оказался глубоким как овраг. И таким же безмерно вместительным.
Оруженосец достал две пачки чипсов, затем целую пирамиду пластиковых стаканчиков и, наконец, вскрытую упаковку одноразовых салфеток. В салфетки была предусмотрительно заправлена плитка шоколада. Так, с шоколадом внутри, они и перекочевали к хозяйке. Бэтла стала вытирать глаза, обнаружила шоколад и принялась его машинально есть, подсаливая капавшими слезами.
«Прям целый набор для утешения рыдающих женщин. Умный мужик!» – подумала Ирка.
– Да, – точно очнувшись, подтвердила Радулга. – Эйдос у него был… Но неправильный. Я видела, как он вспыхнул и сгорел вместе с телом!
– Эйдос сгорел? Не верю! Нормальный эйдос и в атомном реакторе не расплавишь! Он что, был гнилой? – со своей обычной дотошностью встряла Ильга.
Радулга захрустела пальцами. Она была раздосадована, как раздражаются плохо выражающие свои мысли люди, когда им требуется описать что-то сложное, с полутонами, причем описать предельно точно, без ошибки.
– Не гнилой. Вполне нормальный эйдос, но… э-э… выпитый. Бесцветный, тусклый, мертвый, – отыскивая слова, сказала Радулга.
Фулона наклонилась и посмотрела на пепел, в который превратился убийца Филомены. Ей достаточно было одного взгляда.
– Переселенец, – жестко поставила она диагноз.
– Кто-кто? – недоуменно переспросила Ирка.
Фулона не ответила, зато Бэтла вполголоса пояснила:
– «Переселенцем» мы называем тело, в которое вселились и использовали. Даже если бы Филомена не бросила копье, этот парень был уже не жилец. Тело все равно распалось бы, когда вселившийся оставил бы его.
– Вселившийся кто? – спросила Ирка.
Радулга удивленно уставилась на нее, и Ирка почувствовала, что вопрос был глупым.
– Хочешь сказать, он придумал убить не сам? – уточнила Ирка, вновь допуская досадный промах.
– Придумал убийство Каин. Ему первому (и то по подсказке!) пришла в голову эта оригинальная мысль. Все остальные в большей или меньшей степени занимались плагиатом, – вместо Радулги ответила Фулона.
Валькирия золотого копья выпрямилась и повернулась к Ирке. Ее лицо испугало Ирку больше, чем искаженное гневом лицо Таамаг. Оно было властным, требовательным.
– Не верь мраку! Никакому! Никогда! Мрак подл, даже когда помогает тебе и якобы желает добра. И главное: никогда не люби слуг мрака, какими бы хорошими они ни казались. Они не принадлежат себе. Их душами управляет тьма.
- Предыдущая
- 7/14
- Следующая
