Пленники небес - Берк Джеймс Ли - Страница 55

• Предыдущая
• 55/59
• Следующая

— Как ты себя чувствуешь после того, как прикончил Ромеро? — поинтересовался он.

— А никак.

— Я тебе не верю.

— Мне-то что.

— Не верю, и все тут.

— Так ты за этим и затеял эту рыбалку?

— Сегодня утром я разговаривал по телефону с лейтенантом Магелли. Тем самым. Так вот, ты не сказал ему, что Ромеро убил твою жену.

— Он и не спрашивал.

— Еще как спрашивал.

— Не нравится мне твой тон.

— По-моему, тебе стоит поверить, что у тебя есть друзья.

— Послушай, если ты считаешь, что я с самого начала намеревался пристрелить Ромеро, ты ошибаешься. Просто так вышло. Он думал, что сможет обставить меня. У него не вышло. Вот и все. А всякие там последующие выводы — это для идиотов.

— Да плевать я хотел на этого Ромеро. Туда ему и дорога. — Он сделал неудачный заброс и выругался.

— Тогда в чем же дело?

— Магелли сказал, что ты что-то унюхал, когда осматривал квартиру, а ему не сказал. Что-то там про сок лайма.

Я молча продолжал грести.

— В конце концов, получилось так, как получилось. Да, мне следовало вызвать полицию с самого начала. Я признаю свою ошибку. Вот так-то, Майнос.

Он сел в лодке, достал удилище из воды и воткнул крючок в пробковую рукоять.

— Хочешь, я расскажу тебе поучительную историю? — спросил он. — Так вот. В свое время во Вьетнаме был у меня начальником один майор. Тупой как пробка и вдобавок порядочная скотина. В зоне свободного огня его любимым развлечением было мочить кого ни попадя. Сядет в вертолет и давай лупасить узкоглазых: женщин там, фермеров, домашний скот — без разницы. А однажды из-за его тупости и некомпетентности вьетнамцы накрыли пару наших агентов и учинили над ними казнь. Не стану вдаваться в подробности, скажу лишь, что желтокожие порой проявляли в этом деле поистине дьявольскую изобретательность. С одним из этих парней — школьным учителем — мы были приятели.

— Так вот, я долго думал про этого нашего майора. Ночами не спал — все прикидывал, что бы с ним сделать. И в один прекрасный день у меня выдалась великолепная возможность осуществить свои намерения, мы как раз очутились вдвоем в глухой местности, где мне ничего не стоило размазать его жирную тушу по деревьям, а потом спокойно закурить косячок и забыться. Однако я не стал ничего делать. Просто я решил, что один ублюдок не стоит того, чтобы я всю жизнь испытывал угрызения совести. Так что он до сих пор жив-здоров и с превеликим удовольствием рассказывает всем и каждому, скольких узкоглазых он уложил. Но я-то, Робишо, — я спокоен. Я не позволил проклятому чувству вины отравлять себе жизнь. Я не трясусь от страха по полам.

— Спасибо за заботу. Я больше не собираюсь участвовать во всем этом.

— Хотелось бы верить, что ты это серьезно.

— А почему нет?

— Просто я неплохо знаю парней вроде тебя. Вы вечно не в ладах со всем миром и никому не доверяете. Потому-то с вами вечно что-нибудь случается.

— Да неужто?

— Ты просто не решил, как с этим разобраться, — сказал он; лицо его озарилось красным закатным светом. — Кончится тем, что ты пустишь их всех в расход.

Однако он ошибался. Я и вправду устал от всех этих мыслей. Целый день мне не давала покоя грызущая мысль о том, что еще вначале я допустил одну существенную ошибку: я не воспользовался очевидным фактом, показывающим, как действовали Бубба и Клодетт — они использовали людей. Да-да, самым наглым и циничным образом, чтобы потом выбросить на помойку, как грязный бумажный платок. Донни Дартез работал на Буббу — и утонул, Эдди Китс помогал ему держать в повиновении его шлюх, а Туут орудовал по его приказу безопасной бритвой — и где они теперь? Одного пристрелили и утопили в болоте, второго поджарили в собственной ванне. Виктор Ромеро тоже работал на них — а его, как вы знаете, убил я.

В конце концов мне стало совершенно ясно, кто за всем стоит. Я-то думал, что я — неплохой полицейский, и даже больше — «зрячий среди слепцов»; однако в ходе расследования я допустил такую же ошибку, какую допускают все полицейские при расследовании крупных преступлений. Мы бессознательно выбираем своей мишенью самых безответственных и глупых представителей многотысячной армии преступников, обитающих в большом городе: наркоманов, уличных торговцев наркотиками, мелких воришек, проституток и некоторых их клиентов, скупщиков краденого — словом, тех, у кого на лбу написано «вне закона». Пожалуй, за исключением некоторых проституток, все эти люди не отличаются особой сообразительностью, откровенно безнравственны, и привлечь их ничего не стоит. Не верите — загляните в городские или муниципальные тюрьмы и полюбуйтесь на тамошних заключенных. В то же самое время те, кто запросто сдаст Большой Каньон под добычу гравия или продаст флаг страны как восточный палас, — те формально так же чисты перед законом, как блестящая монетка, брошенная в церковную корзину.

Однако даже если игра проиграна, никогда не спешите сдавать позиции. Надо просто стиснуть зубы и выцарапать у противника пару раундов. Пусть исход встречи будет не в вашу пользу, ему тоже придется несладко.

На следующее утро я встретил Буббу на одном из его рыбообрабатывающих заводиков, что к югу от острова Эвери — там, где болота и соленые озера сливаются с Вермиллион-ривер и Мексиканским заливом. Заводик этот представляет собой конструкцию из стальных листов, сверкающую на солнце подобно алюминиевой фольге, стоящую на сваях среди подтопленных кипарисовых бревен, водорослей и извилистых каналов. Устричные и креветочные траулеры ушли на промысел, но на покрытых маслянистыми пятнами волнах у пирса покачивался воскового цвета прогулочный катер.

Я припарковал грузовичок и направился по дощатому настилу на причал. Жаркое утреннее солнце отражалось в воде, в воздухе пахло дохлыми креветками, дегтем, машинным маслом и соленым бризом, доносившимся с Мексиканского залива. Бубба упаковывал пиво в ледник. Он был голый по пояс и потел вовсю; его джинсы сползли на бедра, обнажив эластик трусов. Ни сантиметра лишнего жира не было на его узких бедрах и плоском животе, а загорелые плечи поросли мягкими коричневыми волосками. По его мускулистой спине пролегала цепь крохотных шрамов.

Позади него, прислонившись к парапету, стреляли из дробовика по голубям и белым цаплям двое бледных мужчин с напомаженными черными шевелюрами. Оба они были в гавайских рубахах, широких брюках, мокасинах с декоративными кисточками и темных очках. На черной воде лежали убитые ими белые цапли, точно сугробики тающего снега. Одного из них я, кажется, узнал: это был водитель покойного новоорлеанского гангстера Дидони Джакано.

Бубба увидел меня и улыбнулся. На лбу и в волосах у него застыли капельки пота.

— Прокатишься с нами? — спросил он. — Эта крошка здорово бегает.

— Что это с тобой за макаронники?

Один из темноволосых обернулся на меня. В стеклах его очков мелькнули солнечные блики.

— Друзья из Нового Орлеана, — отозвался он. — Пива хочешь?

— Они стреляют охраняемых птиц.

— Надоели мне эти голуби: гадят, понимаешь, на моих креветок. Но я не спорю. Хочешь, скажи им, и они перестанут. — Он снова улыбнулся мне.

Теперь оба темноволосых уставились на меня. Потом один из них развернул шоколадку и сунул ее в рот, выкинув обертку прямо в воду.

— Ты что, с мафией связался, Бубба?

— Брось, ты, видно, фильмов насмотрелся.

— Смотри, как бы не пришлось влезть в долги.

— А вот тут ты ошибаешься. Это мне люди платят, а не наоборот. Я выигрываю, они проигрывают. Потому-то я и владею всем этим, угощаю тебя пивом и приглашаю прокатиться. Так что вот так.

— Помнишь Джимми Гоффа? Тоже ведь был крутой парень. А потом вообразил, что спокойно может тягаться с мафией. Держу пари, у них при его виде слюнки потекли.

— Нет, вы только послушайте этого умника! — рассмеялся он, достал из ледника бутылку пива и открыл ее; из горлышка закапала пена.

— Выпей-ка лучше. — Он протянул мне бутылку.

• Предыдущая
• 55/59
• Следующая