Возрождение - Берг Кэрол - Страница 44
- Предыдущая
- 44/143
- Следующая
Малвер наполнил фляги и сказал, что попытается добыть что-нибудь на обед. Я же бродил между деревьями, выбирая наиболее подходящее. Мой старый друг Гарен ловко валил деревья без всяких инструментов, и я пытался вспомнить, как он это делал. Он пользовался веревкой, так мне казалось. Я немного посидел на прохладной траве, задумчиво вертя в руках веревку, снятую с седла Малвера, и глядя на деревья.
Сколько лет минуло с тех пор… Гарен был сыном мельника, он бродил по миру, был Ловцом, тем, кто ищет одержимые души, нуждающиеся в лечении. Когда умер его отец, Гарен вынужден был вернуться, чтобы присматривать за мельницей, а через два дня после его возвращения пришли дерзийцы. Несчастная судьба. Но он выжил, отправился в изгнание вместе с королевой и немногими оставшимися в живых, и через шестнадцать лет вернулся домой, когда я привез им дар Александра, документ, подтверждающий возвращение нам нашей родины.
Гарен и теперь живет в Эззарии, как и моя жена Исанна, которая пыталась казнить меня, как и мой друг Катрин, молодая женщина, ставшая наставником Смотрителей после смерти своего деда, как и многие другие. Как они живут?
Охотятся ли еще демоны-гастеи, заставляя эззарийцев отправляться на битвы? Не знаю. Я открыл дверь в Кир-Наваррин, но понятия не имел, как живут теперь рей-киррахи. Помогла ли древняя земля облегчить их страдания, или мои усилия оказались напрасны? В это чудесное утро я все время думал об Эззарии, моем единственном доме. Я старался отвлечься, забыть о прекрасной, орошаемой дождями земле и о своем упрямом и слепом в своей гордости народе, который уничтожит меня, если я когда-нибудь снова ступлю под сень эззарианских дубов. Что же такое заключено в этом крошечном оазисе, что на меня напал такой острый приступ тоски по дому?
Я повесил на руку моток веревки, заставив себя вернуться к насущным проблемам. Огонь. Гарен обвязывал дерево веревкой, а потом поджигал ее, не давая сгореть, потом затягивал веревку и снова поджигал, медленно продвигаясь к центру дерева. Теперь я знаю, с чего начать.
Малвер вернулся, когда солнце стояло уже высоко и припекало нещадно. У него на шее висела связка песчаных куропаток, я же сидел, обливаясь потом, перед кучей грубых дощечек, оставшихся от одного из деревьев.
— Кости земли! — воскликнул он, удивленно моргая. Он оглядел меня с головы до ног. — Никогда не думал, что магия богов требует от них столько усилий. Как же, во имя всего живого, они вообще сумели создать мир?
Я захохотал, сгребая дощечки и суя их ему в руки.
— Я все время пытаюсь ответить на этот вопрос, Малвер. Но на самом деле лучше об этом не думать.
Когда Малвер снял с ноги Александра окровавленные повязки, чтобы осмотреть перелом, прежде чем накладывать шину, я пришел в ужас. Багрового цвета нога, сочащаяся кровью ниже колена, где кожу совсем недавно проткнули концы сломанной кости, выглядела просто кошмарно. О мой принц. Что мы наделали, спасая тебя! Я первый раз усомнился в правильности своего поступка, не видя способа сохранить такую ногу. А представить Александра калекой, передвигающимся на костылях, как Горден, не способным скакать на своих любимых лошадях… Он скорее бросится на свой меч. А какая боль…. Неудивительно, что его лицо приобрело цвет плохо постиранной простыни.
— Мы собираемся заново перевязать ее, мой господин, — мрачно пробормотал Совари. — Наложить шину, чтобы вас можно было перевозить.
— Давайте, — выдохнул принц едва слышно.
Совари передал мне ножны от кинжала принца. На них уже были следы от зубов. Александр закрыл глаза, позволив мне сунуть их ему в рот. Я встал на колени рядом с его головой и положил руки ему на плечи, кивнув Совари.
— Слушай меня, мой господин, — произнес я, когда два воина начали накладывать новую повязку. Я прижимал к земле его плечи, чтобы от его движений в рану не попал песок. — Помнишь, что мы делали, когда ты превращался в шенгара? Как ты держался за мой голос и выходил из тела, позволяя ему становиться тем, кем оно хотело быть. Сделай это снова. Держись за меня и позволь мне вытащить тебя. Я уже неплохо научился проделывать это сам. Блез был моим хранителем, как я был для тебя…
Совари с Малвером были чрезвычайно осторожны, накладывая шину и приматывая к ноге дощечки, но весь процесс занял очень много времени. За этот бесконечный час я успел рассказать принцу о своем безумии, о своих страхах перед Денасом и Кир-Наваррином, не потому, что думал, будто он может мне помочь, не из жалости к самому себе, не для того, чтобы вызвать в нем беспокойство. На самом деле я предпочел бы оставить все это для себя, но я знал, любая другая тема неминуемо вернет нас к его отцу, к проигранной битве, к его ранам, а ему необходимо подумать о чем-то другом. К тому же он скорее всего забудет о том, что услышал.
К концу перевязки лицо Александра стало совсем серым. Я вытащил ножны у него изо рта. Он прокусил их насквозь. Пока я обмывал его лицо и смачивал губы водой, он лежал с закрытыми глазами, судорожно втягивая в себя воздух.
Нам было необходимо понять, где мы оказались, оценить наши возможности, решить, что делать дальше, но все мы были измотаны до предела, а жестокое солнце превратило наши тела в куски мягкого железа под молотом кузнеца. Мы развесили всю имеющуюся у нас одежду на мечах, улеглись в этой жалкой тени и заснули.
Полет… лечу над зелеными холмами, на которых сияют огни, извиваются змеями отливающие бронзой реки… над высокими деревьями, их зеленые кроны охвачены золотистым свечением, золото, великолепный свет… за линией горизонта на западе меня ждет еще более величественный вид. Почему я лечу прочь от огней? Что таится за тенями на востоке, если я оставил все и устремился именно туда? Но, разумеется, меня влечет туда не красота… лес, да, извивающиеся золотистые стволы гамарандов, самых прекрасных деревьев на свете… они чудесны, но за ними… Я летел туда, хотя мои глаза сами отворачивались. Но даже если бы я зажмурил их, закрыл их заклинанием, ослепил себя, чтобы больше никогда ничего не видеть, даже тогда я знал бы, куда лететь. Обугленные деревья на краю леса. Толстый слой пепла, обломки погибших гамарандов. Высокая стена, за которую невозможно проникнуть, сочащаяся из нее кровь остановилась на миг… Еще несколько мгновений, и скрытая в лесах крепость снова начнет кровоточить, от этой крови снова загорится лес. Сначала вспыхнут гамаранды, потом огонь охватит ближайшие холмы и реки, потом заполыхает весь человеческий мир. Я лечу… над стеной из серого камня… над садами и двориками с цветниками и фонтанами… мимо прозрачных окон, ведь крепость столь же прекрасна, сколь страшна… лечу туда, где в глубокой тени ждет пленник с раскинутыми крыльями, готовый уничтожить весь мир… «Не оборачивайся, — умоляю я, касаясь ногами серого камня. — Не оборачивайся… я не хочу видеть…» Но, как и всегда, он поворачивает голову, и, как всегда, я вижу, что у него мое лицо…
Когда я проснулся, истекая потом, закат уже догорал, серебря песок пустыни. Я быстро подавил страхи, порожденные сном. Страх правит моим сном, но я не позволю ему править и моей жизнью наяву. Я найду другой путь. Я смогу.
Малвер ощипывал добытых им птиц, собираясь приготовить их на дымящем костре. Не поднимаясь с песка, я прошептал заклинание, которое скоро превратит дрова в жаркие угли, долго не позволяя им остывать. Через несколько минут Малвер удивленно заморгал и покосился на меня. Он что-то бормотал, насаживая тушки птиц на длинный кинжал. Я улыбнулся про себя. Терпеть не могу непрожаренное мясо.
Я перекатился по песку, сел, зевнул и расправил плечи. Малвер неловко кивнул мне, вертя птиц над огнем. Он старался не смотреть на меня. Видимо, он не сомневался, что я могу в любой момент обрести крылья. Я поднялся и подошел к Александру. Принц стонал во сне, его тело горело. Непонятно, жар ли это, или он просто перегрелся на солнце.
— Я принес ему воды и каррок, но он так и не проснулся, — сказал Малвер. — Капитан Совари пошел за водой. Он говорит, что нам лучше двинуться в путь сегодня ночью и найти укрытие, если… если только у тебя нет другого плана.
- Предыдущая
- 44/143
- Следующая
