Возрождение - Берг Кэрол - Страница 2
- Предыдущая
- 2/143
- Следующая
— Нет! — воскликнула Валлин. — Я простила его. Викс…
— Он должен знать, прежде чем делать выбор.
— Нет, — отрезал я. — Я узнал достаточно.
Я шагал по коридору прочь от предательства и соблазнов. Викс летел за мной.
— Подумай, Иддрасс. Как Меррит выжил в Кир-Вагоноте, когда ни одного иладда не осталось? Как он сохранил свою одежду и оружие? Спроси его, о ком он скорбит перед своим алтарем. Во всяком случае, не о своей жене, которую он винит в своем пленении, не по своему народу, который он винит за свое поражение, не по рей-киррахам, своим поработителям, которых он винит во всем остальном. Спроси его, почему он поклялся перед всеми нами уничтожить крылатого Иддрасса, любой рей-киррах расскажет тебе о его клятве.
Я не должен слушать. Они решили снова разрушить мой разум, как раз тогда, когда я начал понимать. Вбежав в свою комнату, я зажег свечу, съел хлеб, черствый хлеб, оставшийся от давно забытой трапезы. Эта еда не утолила голод. По спине ручьями стекал пот. За занавешенным ковром окном ветер ревел, как пьяное божество, но я сорвал ковер, распахнул ставни и высунулся в окно, глотая ледяной воздух, словно он мог успокоить жжение внутри меня. Зачем я назначил встречу через два часа? Неужели я думал перед тем оказаться в постели с Валлин? О боги, что я делаю?
Я яростно отпихнул в сторону стеклянный шкаф. Чашки, драгоценные камни, горшки запрыгали по полу, почти все разбились на мелкие кусочки. Я упал на кровать и закрылся с головой одеялом. Думать было невыносимо. Ветер завывал, шевеля страницы лежащей рядом книги. Легенды о богах. Что я пытался вспомнить о Вердоне и Валдисе и о мифах первых эззарийцев? Нам говорили, что наш народ объединяет богов и людей. Бог сошел с ума от зависти и жажды мести. Валдис схватил злобное бессмертное божество и, лишив его силы, запер в волшебной крепости, сказав всем лесным народам… предупредив их о том, что он забрал имя у бессмертной части отца. Что есть правда, а что вымысел?
Ставни хлопнули, сбив на пол свечу в человеческий рост. Остальные свечи погасли. Я вскочил и надел плащ, потом промчался по серым коридорам к задней двери. Оказавшись снаружи, совершил превращение и полетел через пургу к поселению рудеев.
Только несколько демонов попались мне на пути, пока я бежал по длинным коридорам. Никто не заметил, как я открыл дверь тайной комнаты Меррита. Хотя плечи ныли, я спрятал крылья. Эззариец клялся, что никто не знает о его тайнике.
Я обшарил все коробки и корзины, пересыпая камни, вытряхивая гребешки, чашки и перья, иголки, нитки и обрывки тканей. Потом, чувствуя отвращение к самому себе, я опустился на колени перед сундуком, из которого Меррит извлек плащ Смотрителя. Я ничего не найду. Демоны — талантливые обманщики, они просто пытаются заставить меня сомневаться. Замок был заперт заклинанием. Мне не хватило терпения возиться с ним. Я просто сломал петли и отбросил крышку.
Что может рассказать куча тряпок? Однажды я видел целую гору тряпья, которая кричала о горе и страданиях, это была одежда жителей города, вымершего от чумы. Исанна хранила несколько вещиц из тонкой ткани на самом дне сундука под зимними плащами, которые редко доставали. Это были ритуальные одежки для младенца в день присвоения ему имени. Я нашел эти вещи случайно, когда искал чистую рубаху, чтобы предстать перед судом Совета. В слепой ярости я оставил все вытряхнутые вещи на полу, чтобы она увидела. Тряпье в сундуке Меррита тоже было красноречиво.
Я вытаскивал одну вещь за другой. Плащ Смотрителя, разорванный и наполовину сожженный. Еще один плащ с дырами, материю разъела какая-то отвратительная зеленая субстанция. Рубашка с монограммами Смотрителя и Айфа, мужа и жены, целая история любви и партнерства. Один башмак с нацарапанным внутри именем Диадд. Рубаха в пятнах от пота, огромного размера, с дырой на спине, края которой испачканы чем-то ржаво-коричневым. Я рассматривал все. Меррит носил то, что ему удавалось починить. Здесь были вещи не меньше пятнадцати Смотрителей, которые он не смог залатать, но и не нашел в себе силы уничтожить. Я вытащил одну рубаху, которая показалась мне целой. Почти нет крови. Несколько небольших дырочек, которые легко заштопать. Разумеется, ее он не мог надеть, пока я был жив. Эту рубаху я купил в Пассиле, когда мы были там с Фионой. Я пытался убедить себя, что Меррит делал это, чтобы сохранить память о тех, кого он не смог спасти. Но моя собственная рубаха доказывала иное. На второй день моего плена пришел человек с мягким голосом, который снял с меня рубаху и рассказал демонам о самых уязвимых местах человеческого тела.
Скомкав рубаху, я швырнул ее в стену. Дурак. Слепой идиот!
Я даже не вздрогнул, когда услышал у себя за спиной голос Викса. Я уже не мог удивляться.
— Мне следовало догадаться, — произнес я.
— Ты хотел найти друга в этом ужасном месте, а он рассказал тебе историю…
Именно. Историю. Все обитатели Кир-Вагонота были мастера рассказывать истории.
— Я расскажу тебе эту историю несколько по-другому, хотя Валлин и запретила мне.
— Я ничего не хочу от тебя. — Ничего, что показало бы мне мою наивность.
— Но нам нужно, чтобы ты увидел… — Викс сделал быстрое движение. Все получилось так, как он сделал, когда, будучи Раддоманом, показал мне их ужасное пробуждение в Кир-Вагоноте. Он приблизил руку к моему лицу и…
..мое тело переполняла сила… голова кружилась от вина… руки действовали с мастерством демиурга, жизнь и смерть были зажаты у меня в кулаке, затухающие импульсы мужчин и женщин, умирающих, истекающих кровью в траве передо мной… Была веселая охота, веселее не было никогда, мы гнали их по холмам и через мои леса, некоторые кричали, другие безнадежно молчали, все было так забавно… мои приятели хохотали вместе со мной… — он показывал мне свои воспоминания.
Чудовищные образы, фальшивые воспоминания, они наконец ушли… во рту остался вкус чего-то гадкого… Где иладд? Он шел прямо за гастеем. Какие у него здесь дела? Проклятый идиот, почему я не остановил его? Нет, я должен съесть… Он охотился ради потехи на себе подобных, я лучше погибну с голоду, чем стану это есть. Легко говорить после, когда ты уже знаешь, что ты съел, но так трудно отказаться, когда еще голоден. Ради жизни. «Вдруг на этот раз будет что-нибудь исключительное», — говоришь ты себе. «Вдруг на этот раз будет так, словно ты путешествуешь по настоящему миру». Почему же ты не отказываешься, зная, что гастеи редко приносят что-то хорошее? Потому что, несмотря на все сказанное, ты не хочешь погибнуть от голода. А теперь иладд раскрыл эту последнюю тайну. Тайну насыщения после страшного голода. Прежде чем я засну, как и все остальные, упав на пол, я должен узнать, что принес с собой этот иладд…
Вот он, в углу, за умершим фонтаном, где еще висят клубы ужасающего видения, где лежит Денас, погруженный в глубокий сон. Мой господин не стал бы есть этого, если бы не был доведен голодом до отчаяния. Многие другие стали бы в любом случае. Иладд прокрался сюда за Денасом. Что он несет? Серебро… Этот предмет вселяет в меня ужас…что это? Если бы я мог сделать что-нибудь, а не просто ползать среди других, как зверь, заключенный в ловушку собственного тела, я помчался бы туда и посмотрел… О нет! Только не добрый Зелаз!..
Убийство. Меррит прокрался на лир демонов. Когда рей-киррахи начали падать и засыпать после обильного угощения, последовавшего за долгим периодом голода, он вышел, неся серебряный нож Смотрителя и зеркало Латена. Викс видел, как он убил Зелаза, рядом с которым так близко, что кровь залила ее одежду, лежала Валлин. Она глядела расширенными от стыда и отчаяния глазами, как Меррит стаскивает с нее окровавленную одежду, сгорая от желания получить ее тело.
— Мы ничего не могли доказать, — продолжал Викс, пока остатки видения таяли у меня в голове. Он присел на кончик стола, вцепившись в край руками. — После этого невозможно не заснуть, а когда мы очнулись, Зелаза уже не было. Ты знаешь, Иддрасс, что от таких существ, как мы, когда нас убивают, ничего не остается.
- Предыдущая
- 2/143
- Следующая
