Задолго до Истмата - Беразинский Дмитрий Вячеславович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/75
- Следующая
С разбойниками разбирался сам полковник. Хоть и уговаривал его князь-кесарь не марать белы ручки о подобную мразь, но все же Андрей Константинович татями и душегубами занимался лично. Напрочь отвергнув саму идею пыток, которые не ломали волю душегуба, а лишь вгоняли его в злобу, полковник обратился к химии двадцатого века: скополамину, пентоналу натрия и атропину. Он рассуждал, что психология преступников века семнадцатого весьма близка психологии шкодливого кота: чем больше его гоняют, тем упорнее он продолжает гадить.
Нет. Дремучего и заросшего бородой атамана Митрофана Большова встретил добродушный фельдшер Паша Никифоров. Рядом в кресле сидел полковник Волков. В самом углу едва дышало тучное тело князя-кесаря.
– Может, чайку? – угодливо изгибаясь, поинтересовался Паша.
– Отчаивается человек от вашего чаю. Сами пейте! – буркнул бородач, недобро поглядывая на присутствующих.
Полковник встал.
– Ну что же ты, Павел, такого молодца чаем каким-то смущаешь! Водочки не желаете чарку, Митрофан Михайлович?
– Водки выпью! – отрывисто проговорил атаман. – Авось отравлена!
Паша и Андрей Константинович расхохотались. Вошла Настя в белом халате и внесла на подносе полбутылки водки, стеклянный граненый стакан и крендель с маком. Митрофан жадно потянулся к глиняной бутылке, налил чуть больше половины стакана, перекрестился двумя перстами истово и одним духом вытянул все содержимое. Взял крендель и откусил чуток.
– Благодарствую! – выдохнул он, громко жуя. – Не знаю, что вы за люди, но начало пытки мне нравится. Ай любо!
Он вылил остатки из бутылки прямо себе в рот, доел крендель и вдруг завалился на правый бок.
– Что, все... – пробормотал он, но тут же захрапел.
– Водка и клофелин! – продекламировал Паша. – Стабильный, устойчивый результат. Настасья Ратиборовна, подержите, пожалуйста, руку этого кацапа, сейчас я ему введу скополамин.
Сзади раздалось натужное паровозное пыхтение. Князь-кесарь, выпучив рачьи глаза, рассматривал спящего.
– И вправду, – произнес он, – может, я чего упустил в методике допроса... А это что?
Он во все свои рачьи глаза уставился на фельдшера, перетягивающего жгутом руку допрашиваемого атамана. Настя в это время помассировала ему кисть и быстренько нашла вену. Собственно, ее искать было легко – огромная, синяя, она на треть выступала из руки, как и у всех людей, занимающихся физическим трудом. Никифоров быстро произвел укол и выбросил одноразовый шприц в специальную урну.
– Техника допроса немного изменилась, – спокойным голосом принялся объяснять полковник Волков, – допрашиваемый говорит только правду и ничего, кроме правды, члены его остаются целыми, лицо ясным и спокойным, пользы от этого гораздо больше. Через часок он очухается – тогда мы и поговорим. А пока, ваше сиятельство, не желаете партию в шахматы?
Шахматы в те времена были более всего распространены в Италии, откуда их идею и привез русский посол Яков Дерюжин, также он привез и несколько наборов шахмат с изящными фигурками слоновой кости. За небольшое время эта игра, требующая собранности и логической мысли, завоевала сердца наиболее передовой части дворянства и купечества. Особенно сильными игроками считались купцы Иван Бровкин и Михаил Талин. Черное духовенство косилось на заморскую игру, делались попытки признать ее «от лукавого», но она прижилась, несмотря ни на что. Федор Юрьевич не один вечер скоротал, обдумывая ход «е2-е4» и запоминая манеру ходьбы «лошади». Поэтому он охотно проследовал за полковником в ординаторскую, где их ждала шахматная доска и пара пива.
Но не успели соперники сделать и десятка ходов, разменяв первые фигуры, как вошла Анастасия и сказала, что «клиент созрел». Отставив в сторону шахматы, полковник ринулся в процедурную. Следом за ним, немилосердно пыхтя, спешил Ромодановский. Митрофан сидел на стуле и громко икал. Лицо у него было нормальное, только заспанное.
– А я уж думал – отравили! – радостно сообщил он своим предполагаемым мучителям.
Полковник сел на стул спинкой вперед и добродушно сказал:
– Ты вот что, Спиноза, запомни одно: думаю и задаю вопросы здесь я. Много человек в твоей ватаге было?
– Семнадцать душ! – просто ответил атаман. – Никита Петрович велели больше не набирать. А меня зовут вовсе не Спиноза, Митрофан я Большов, слыхали поди?
– В школе проходили, – кивнул полковник, – а что, Мит...
Неожиданно вмешался Федор Юрьевич.
– Какой Никита Петрович? Копытин?
– Ну да! – кивнул пленник. – Они когда с дьяком Немчиновым ко мне приходили, велели сколотить ватагу до двух десятков и грабить обозы с продуктами, что идут в Москву со стороны Ярославля. Отсыпали мне триста ефимков на все про все...
– А со стороны Рязани кто шалил? – спросил Андрей Константинович.
– Неведомо мне, – сглотнул атаман, – мое дело – грабить обозы с ярославской стороны.
Полковник взял со стола колокольчик и позвонил. Вошедшая стража увела опешившего атамана, а князь-кесарь вопросительно уставился на Волкова.
– Граф, это и весь допрос? – несколько разочарованно спросил он.
– А чего же вы, князь, желали? Бочонок крови? – насмешливо поинтересовался полковник. – Истину мы установили, соблаговолите арестовать боярина Копытина и думного дьяка Немчинова. Мы их допросим и узнаем, кто стоит за этим заговором.
Князь-кесарь был потрясен. Чтобы допрашиваемый просто так, без пыток, сказал правду! Да и можно ли доверять такой правде? Сомнения его читались по лицу, поэтому Андрей Константинович рассмеялся.
– Федор Юрьевич, смею вас уверить, что средство это проверенное и нами используется уже достаточно давно. Ну же! Занимайтесь названными лицами, а мы продолжим вершить дела свои.
– А с этими что? – спросил угрюмый князь.
– А что вы с ними раньше делали? – поднял бровь полковник. – Под лед или на виселицу! Мы, конечно, гуманисты, но в соответствующей обстановке.
Ромодановский поднял брови и выпучил глаза, но ничего не сказал, только плотно прикрыл за собой двери.
– Отняли у ребенка любимую игрушку, – негромко сказал Волков, – не дали на дыбу Митрофана подвесить и веничком горящим по спине пройтись! Слишком просто для него все! Настолько просто, что аж не верится!
– Все они здесь садисты! – сказала Настя. – Посмотри, как мужья с женами обращаются! Словно бабы – рабыни какие-нибудь!
Полковник встал с табурета и, заложив руки за спину, принялся неторопливо расхаживать по комнате. Хорошо изучив повадки мужа, Анастасия могла с уверенностью до девяноста пяти процентов сказать, что сейчас последует философское отступление. Остальные пять процентов она оставляла для того, что Андрей Константинович, прекрасно осведомленный, что жене хорошо известны его привычки, мог сделать неожиданный ход. Заговорить, к примеру, о разведении племенных жеребцов в конюшнях Хартфорда. Однако сейчас, граф Волков был отнюдь не в игривом настроении.
– Знаешь, Настя, – сказал он, сделав очень проникновенное лицо, – отчасти в этом виновата сама христианская религия. Вспомни, что там в Библии написано. – Полковник не читал Библию, но очень любил приводить оттуда цитаты. – Человек рожден в грехе». А рождает человека, как ни странно, женщина. Опять же прародительница Ева уговорила Адама сожрать яблоко с древа познания добра и зла. Жена Лота оглянулась на горящие пенаты и превратилась в соляной столп. Дочери Лота затащили на себя папашу и совершили первый инцест. На фоне этого невинные шутки Онана и Хама выглядят детскими проказами. Ты ведь сама веруешь в Господа единого Трехликого! Что ж ты возмущаешься. Бабы отрабатывают свои грехи, совершенные ими в доисторические времена.
Анастасия горько улыбнулась. Несмотря на логическое обоснование, сам Андрей так не считал – это она знала точно. Поэтому она спросила:
– Отчего же ты обращаешься совсем по другим канонам со своими женами, мсье философ?
Граф мило сверкнул зубами:
– Просто я неверующий.
- Предыдущая
- 2/75
- Следующая
