Соленое озеро - Бенуа Пьер - Страница 12

• Предыдущая
• 12/43
• Следующая

— Было сделано исключение для прикомандированных к армии пасторов, — с горечью сказал Гуинетт. — Это тоже удар губернатора Камминга. Этот человек совсем продался Брайаму Юнгу. Он пожелал, чтобы мы жили в мормонских семьях и могли бы впоследствии свидетельствовать о невинности нравов его протеже. Но дело не в том, чтобы обвинять друг друга. Вы сказали, что знаете Ригдона Пратта. К нему отнесли мой чемодан. Можете вы мне указать его дом?

— Мы идем по улице, ведущей к его дому, — пояснил иезуит. — Я вас доведу до этого дома.

— Что это за дом? Какой это дом?..

— Дом?

— Да, я хотел бы знать, может ли, без ущерба для себя, жить там молодое духовное лицо?

— Думаю, что понимаю вас, — сказал иезуит, — но мы носим опасности в себе самих. Что касается меня, то я, если бы нужно было, без страха и опасения отлично жил бы, клянусь вам, у Ригдона Пратта.

— Но он, вероятно, многоженец? — спросил пастор.

— Он — мормон, — ответил отец Филипп.

— Другими словами: у него несколько жен.

— Только пять, — сказал отец д’Экзиль. — Он не из самых богатых. У него их было шесть. Но первая его жена умерла в прошлом году. Я ее хорошо знал и даже научил играть в пикет.

— Какое отвращение! — вскричал Гуинетт. — И там мне придется жить! А в то же время ничтожные лейтенантики живут вне этой Гоморры, в прекрасных, корректных домах.

Иезуит задрожал. Неужели он нашел союзника!

— Это правда, — сказал он, с трудом притворяясь безразличным. — Так, например, в вилле, в которой я имею честь жить, поселили со вчерашнего дня лейтенанта федеральной армии. Не могу не думать, что это было бы более подходящее жилище для вас.

— Вы согласны, значит, со мною, — сказал пастор. — Как фамилия этого офицера?

В конце улицы виднелись уже деревья и крыша дома Ригдона Пратта. Отец д’Экзиль замедлил шаги. Разговор становился слишком интересным. Он решил, что раньше, чем подойти к зеленому порталу, следовало добиться практического результата. В общих чертах он предвидел его. Он улыбнулся. Его счастливый взгляд сверкнул лукавством.

— Как его фамилия? Рэтледж. Лейтенант Рэтледж 2-го драгунского полка.

— Рэтледж! — вскричал пастор. — Конечно, я знаю его: он принадлежит к моей церкви. При выступлении полка мать его рекомендовала его моему вниманию, для того чтобы во время кампании он не обращался слишком свободно с религиозными обязанностями.

— И у вас нет повода в этом отношении быть недовольным им?

— Недовольным! Напротив: он истинно верующий. По моему знаку он готов в землю уйти.

«Час от часу лучше», — подумал иезуит. — Тогда вам легко просить его, чтобы он уступил вам место. Я думаю, он вам не откажет.

— Нет, наверное, нет, но...

— Что касается комфорта, — продолжал соблазнитель, — то у моей хозяйки, миссис Ли, вам будет лучше, чем у этого неверующего Ригдона Пратта. Что касается меня, то удовольствие, которое я буду иметь, беседуя с вами об Эмерсоне...

— Очень любезно, — сказал Гуинетт, — но поменяться нам невозможно. Вы знаете, что по трактату запрещено американским офицерам селиться у мормонов. Рэтледжа не примут вместо меня у Ригдона Пратта.

— Э! — сказал иезуит, — он будет жить в лагере в палатке. Генерал Джонстон тоже живет в палатке.

— Это правда, — пробормотал пастор.

— Вы уже пришли, — ответил отец д’Экзиль. — Не хочу быть нескромным и влиять на ваше решение. Но я в довольно хороших отношениях с миссис Ли, и потому беру на себя смелость пригласить вас завтра к ней на завтрак. Она будет очень рада. Она хотя и католичка, но любит общество образованных людей. Вы встретите там лейтенанта Рэтледжа. А здесь вы пока вступите в контакт с Ригдоном Праттом и увидите, возможно ли для вас будет жить среди его гарема.

— Принимаю, с благодарностью принимаю, — воскликнул Гуинетт. — А миссис Ли не посчитает меня нескромным?

— Уверяю вас, она будет в восхищении. Итак, завтра в полдень? Это решено? Первый встречный укажет вам ее виллу. До свидания, дорогой коллега.

Гуинетт уже взялся за колокольчик.

— И напомните обо мне Саре Пратт, старшей дочери Ригдона. Если вы не вполне забронированы от взгляда прекрасных черных глаз, берегитесь ее, — смеясь, кинул ему иезуит.

— Милостивый государь, — стыдливо пробормотал пастор.

И он позвонил.

Было около часа. Аннабель только что села за стол с лейтенантом, как пришел отец д’Экзиль.

Она украдкой, со страхом взглянула на него и, видя, что он в прекрасном настроении, успокоилась.

Завтрак был из самых веселых.

За десертом заговорил отец д’Экзиль.

— Ваша мебель и ваше серебро понемногу вынуты из ящиков, — заметил он. — Поэтому я не думаю, что поступил слишком нескромно, пригласив к вам гостя.

— Гостя... — сказала, немного смутившись, Аннабель.

— Вчера вечером, — продолжал иезуит, — вы, лейтенант Рэтледж, обнаружили некоторый скептицизм в вопросе о победе, которую я мог бы одержать в спорах о вечных моральных истинах с ученым вашей веры.

Лейтенант только ворочал удивленными глазами.

— Теперь вы будете удовлетворены в этом отношении. Завтра за завтраком вы увидите меня в споре с досточтимым Гуинеттом, священником американской армии.

— С досточтимым Гуинеттом... — пробормотал заранее смущенный Рэтледж.

— Его-то я и пригласил, — торжествуя сказал отец д’Экзиль.

Аннабель взглянула на них обоих и затем сказала просто:

— Вы хорошо сделали.

По воскресеньям завтрак подавался у Ригдона Пратта не раньше половины второго. Пастора не ждали, да и сам он не предполагал, чтобы его могли ждать.

Он позвонил. Ему отперли. Его провожатым был маленький мальчик лет десяти. Они шли вместе по ивовой аллее. Сквозь опущенные ветви виден был огород, овощные грядки, разбитые по веревке, содержащиеся в образцовом порядке.

Перед дверью стоял какой-то человек с короткой трубкой в зубах, руки в карманах. Ему могло быть лет шестьдесят; он был худ, сух, загорел дочерна; губы у него были бритые и вокруг щек ожерельем лежала белая борода.

Он и пастор поклонились друг другу. Пожав друг другу руку, они констатировали, что оба принадлежат к шотландской масонской ложе.

— Well, — произнес старик. — Брат масон. Досточтимый Джемини Гуинетт, не так ли?

— Он самый, — ответил пастор. — А предо мною, без сомнения, уважаемый Ригдон Пратт?

— Он самый, — сказал мормон.

И он затянулся из своей трубки.

— Прекрасное имя Джемини. Книга Судей. Часть вторая. Стихи 14 и 15: «И повиновались дети Израиля Эглону, царю Моабскому, в течение восемнадцати лет; после этого обратились они к Господу, который воздвиг им пастыря по имени Аод, сына Гера, сына Джемини, который обеими руками работал, как правою рукою».

Он раскатисто рассмеялся.

— Well, — дорогой мой господин Гуинетт, вы тоже обоими руками работаете, как правой рукою?

— Сударь, — сказал немного сбитый с толку Гуинетт, — благоволите ознакомиться с этим.

И он вытащил из «Прощания Адольфа Моно» желтый листок.

— Знаю, знаю, — сказал, отталкивая бумагу, Пратт. — Я сам подписал ее. Можете себе представить, что я ее знаю. Пожалуйста, Нефтали, сделай мне удовольствие, убирайся отсюда и ступай на свой пост. Я отсюда вижу, как корова направляется к нам в капусту.

Мальчишка убежал.

— Вы находитесь здесь у крестьян, сударь, или, правильнее, мой брат. Позвольте мне так называть вас, как мне дает на это право рукопожатие, которым мы обменялись. Вы находитесь у бедных крестьян. Вы курите?

— Никогда в жизни, — ответил Гуинетт, отталкивая протянутый ему кисет с табаком.

— Повторяю: у очень бедных крестьян. Но у людей с сердцем. Ваша комната готова, а также ваше место за нашим скромным столом. Если в один прекрасный день вы будете иметь доступ к президенту Бьюкенену, вам не придется жаловаться ему на гостеприимство Ригдона Пратта.

Он сложил руки в виде рупора.

— Сара! — позвал он.

В доме ничто не шевельнулось.

— Чертова девка! — пробурчал епископ. — Ее никогда нет там, где она должна быть. Простите ее, брат мой. Молодость. Ноэми! Ноэми! Подите, пожалуйста, на минуту сюда.

• Предыдущая
• 12/43
• Следующая