Выбери любимый жанр

Повесть о плуте и монахе - Бояшов Илья Владимирович - Страница 9


Изменить размер шрифта:

9

– Поистине, вижу я Святую Русь! Сколько храмов, церквей стоят по ней – не страна ли Божия передо мною? Золотятся купола ее – и где бы я ни был, всюду слышу – колокола славят Господа!

6

Проходил молодой монах мимо придорожного трактира.

Увидев калику, кабацкие завсегдатаи окликнули его:

– Не побрезгуешь отведать с нами ужина? Накормим тебя, ибо видим по выпирающим ребрам – не часто ты встречаешься с ужинами! Хочешь, нальем и винца?

Насильно схватили монаха и повели в трактир. Там поставили перед ним всякие кушанья и говорили:

– Ешь, пей за наше здоровье. Он, ни к чему не притронувшись, взял только ломоть хлеба. Сказали ему:

– Сейчас нет поста! Отчего же не порадовать себя гусятинкой да жареной куропаткой? Отчего не усладить себя свининой, запивая ее пивом? Все за тебя заплатим – видим, что ты проголодался и идешь издалека, коли так прохудились твои сапоги. Неужели не хочешь и сладостей – когда еще поешь такого?!

Монах сказал на это:

– Привык я к скудной пище, к скромной еде. Раз поддавшись слабости своего живота, не поддамся ли в другой и третий? А вслед за тем и пожалует леность – за нею и сон духовный! Трудно взбираться к Горнему миру, легко вниз побежать. Отвернусь от еды манящей – не она ли есть начало падения? Ибо разве не суть твари Божией, чтоб преодолевать и помнить всегда об Отце нашем Небесном? Есть Господь!

Тогда сказали ему:

– Может быть, выпьешь? Вино возвеселит твой дух, ибо ничто не веселит дух так, как оно! Посмотри – мы пьем и счастливы. Вот херес, а вот и водочка. Не желаешь хересу? Есть у нас сладкая мадера!

И ели, и пили. Монах сказал:

– Дайте воды. Буду пить воду. Одна красивая бабенка сказала, засмотревшись на него и вздыхая на его молодость:

– От переполненного живота появляется тяжесть. Можно угореть от еды. От вина же – дурь и немощь! Но я обещаю тебе вознесение истинное к Горнему миру и райские забавы. Многие бегут за мной лишь затем, чтоб от земли оторваться и вознестись на небеса, и признаются, что ни отчего более не испытывали блаженства столь неземного. Не хочешь ли попробовать? Даю тебе слово, монашек, – появятся и у тебя ангельские крылья, в самих облаках искупаешься и испытаешь блаженство! Не нужно молитв и постов – ступай лишь за мною!

Монаха подталкивали:

– Иди с нею. Истинно, испытаешь ли ты когда-нибудь от постов и молитв то, что подарит тебе та девка?

Монах ответил:

– Речь ее лжива. Никто так не повяжет, как она. Никто так не сможет обрезать крылья истинные! Она есть то, что не дает воспарить человеку! Горе тому, кто поверит ей, не в небеса он вознесется, а упадет в пропасть, и ни за что будет ему не выбраться. Чем слаще обещает она свет небесный, тем более тьма укутает того, кто ей поверил! Закует в цепи на самом дне и ни за что уже не выпустит. Вот какой это полет – в бездонную яму!

Гуляки, услышав такой ответ, захохотали над девицей.

И принялись целовать подружек. Девица, которая звала за собой монаха, все вздыхала.

Но сказал он:

– Есть Господь! Огонь жжет меня! И пил воду, и ел хлеб.

7

Плут с Телей прибились по дороге к богомольцам. Бурчало в их пустых животах, и хитрец так рассудил, поглядев на мешки да на кружки, позвякивающие за спинами странников:

– Не иначе, набрали они милостни в деревнях предостаточно. Не помочь ли божьим людям в обеде?

Размечтался он о пирогах и булках. Спрашивал Алешка:

– Далеко держите путь, православные? Ему отвечали богомольцы:

– С самой Печерской Лавры Киевской до Москвы.

И позвякивали привязанными кружками, словно колокольцами. Плут не спускал глаз с их мешков и глотал слюнку. Вовсе свело живот у парня. Наконец остановились богомольцы на привал и пригласили прибившихся. Алешка доставал уже из-за голенища ложку и, ее облизав, приготовился. Старшой среди богомольцев сказал:

– Возблагодарим Господа перед трапезой.

Опустились все тогда на снег и принялись горячо молиться. Встал на колени и плут. Шептал он с досадой:

– Чтоб было вам пусто! Мало самого Господа, так принялись и за Сына Его, а потом и за Богородицу! Как только не наскучили Матери Божией заунывные эти причитания? Ей-ей, будь я на месте святых – давно бы сбежал от подобного воя.

Сам же не терял надежды пообедать.

Кончили странники молиться и, усевшись кружком, принялись мешки развязывать. С нетерпением плут готовился приступить к трапезе. Однако доставали они четки да молитвенники, и так старшой приказывал:

– А теперь отведаем, братья, сестры, сладкой пищи духовной!

Взялись паломники петь хором, плут же, удивившись терпению их желудков, спрашивал одного:

– Когда же благословят нас на насыщение?

Тот удивился:

– Неужели ты, брат, уже не насытился? Встали они и пошли, пообедав молитвами.

Когда к вечеру показались монастырские стены, плут ног под собой не чуял.

Оказавшись в трапезной, готовился отведать монашьей еды и спрашивал, принюхиваясь:

– Не поднесут нам, убогим, хотя бы хлеба с рыбой, не нальют стаканчик доброго вина? Ведь слышал я, сам Господь не прочь был отведать рыбы, из воды же сам создавал для себя и других веселье!

Тогда принесли им пустой каши и поставили рядом с каждым кружку воды. Паломники с благодарностью принялись хлебать пустую кашу. Алешка горевал, засматриваясь в кружку с водой:

– Вот, поистине, хотел бы сейчас хоть немного побыть рядом с Христом!

Взялся было за кашу – но тут же выплюнул и воскликнул с досадой:

– Лучше слышать всю ночь пение своего брюха, чем насытиться такой бурдой! Не перепутали гостеприимные монахи, не принесли нам то, чем кормят своих свиней? Да и свиньи не будут есть такое! Посмотрим, что будет у них с крышей.

Отвели паломников после трапезы в холодные палаты, где лежали доски да сено, и оставили на ночь. Благодарили хозяев странники и улеглись, как ни в чем не бывало. Плут, всю ночь мучаясь на досках, прислушиваясь к недовольству живота, приговаривал:

– Хорошо, что еще Сивку накормили сеном, под крышу поставили – то-то не протянет копыта.

И поклялся, вовсе замерзнув:

– Ноги моей не будет больше в Божиих местах. Буду хорониться от странничков. Запомнил я их щедрость. Ах, не славно ли сейчас оказаться в теплом трактире? Не славно похлебать снетков, заедая киселем, и знать, что поднесут тебе не воды, а водочки? Не славно посапывать на перине рядом с лебедушкой?

Странники между тем храпели и посвистывали. Слушал плут их храп с черной завистью. И твердил, стуча зубами:

– Все сделали служители Божии, чтоб я, грешный, теперь от любой рясы шарахался. Упаси меня Господь от щедрот слуг Твоих! Вот уж, поистине, славно отужинал, славно погрелся!

8

И, добравшись до самой Москвы, загулял.

На Тверской возле трактира увидел плут множество нищих, которые канючили заунывными голосами, спрашивая копеечек, показывая горбы да бельма, суя костыли и палки; были среди них старухи и вовсе малые ребятишки. От церквей и кладбищ под вечер потянулись они сюда выпрашивать подаяние.

Подбоченившись, подмигивал нищим Алешка:

– Страдаете ли, убогие? Завыл, заголосил ему хор:

– Страдаем, касатик! Извелись, милый!

– А много средь вас больных, увечных? – спрашивал.

– Да почитай все, батюшка! Сказал выглянувший трактирщик:

– Гнать вас надо в церкви, в богадельни. Знатные попы мастера на утешительные проповеди! Вылечат вас молитвами!

Алешка ему отвечал:

– Зачем? Вот перед тобой первейший лекарь!

И достав пригоршню денег, швырнул в дрожащую кучу. Поднялась великая свалка.

Лишь одна старуха, не исцелившись, отползла от кучи-малы и плакала.

– Эка! – заметил Алешка. – Видно, не на всех действует мое лекарство.

И протягивал деньги:

– На-ко тебе, бабушка, найди себе на них другого лекаря!

К выздоровевшим оборачиваясь, молвил:

– А теперь, господа нищие, милости прошу на мой пир, поистине царский, будут там утка да гуска, будут и танцы под закуску.

9
Перейти на страницу:
Мир литературы