Юность под залог - Богданова Анна Владимировна - Страница 43
- Предыдущая
- 43/53
- Следующая
Вернувшись, она обыкновенно в недоумении разводила руками, озадаченно спрашивая супруга:
– Гаврилов! А где ж сестра-то?
– К другому брату мотанула! Т-п, т-п, т-п, т-п, т-п! Тук, тук, тук, тук, тук, – отстукивал он по столешнице и весело орал на весь дом: – Ах ты, мой Галюнчик! Ах ты дитя мое невинное! Настоящий ангел, а не женщина!
– Да хватит тебе, Гаврилов! Ой! Хи! Хи! – скривив свой рот-яму, в которую Владимиру Ивановичу порой нестерпимо хотелось плюнуть хоть разочек, говорила она, а он налетал на нее с разбегу и с жаром принимался целовать «настоящего ангела» в темные густые брови, напоминающие наросты «детенышей» на кактусе, в пучковатые, волосатые бородавки у губ и носа.
Конечно же, Владимир Иванович изредка, будучи твердо уверенный в своем полном излечении от очередного, перенесенного им венерического заболевания, позволял себе встретиться с любимой бывшей женушкой. Либо на нейтральной территории, где-нибудь на лоне природе, в отдаленном месте, до которого нужно еще добираться на электричке (но это исключительно в теплые месяцы). Либо на квартире у Зинаиды, когда Геня уезжал в командировку, а Ариша спала крепким детским невинным сном.
Вот вкратце вам жизнь Владимира Ивановича, если не считать тех пакостей, которые он продолжал делать ежедневно, поскольку не мог существовать без этого спокойно, и мелких попоек с незначительными драками.
Итак, снова наступила весна. И Любашка – двоюродная Аврорина сестра, дочь Ивана Матвеевича, того самого, что был случайно подстрелен своим товарищем рядовым Быченко в мягкое место в начале войны, и химички Галины Тимофеевны, которую Гаврилова застукала много лет назад с мужем своим в кульминационный момент сексуального наслаждения, решилась во второй раз выйти замуж.
Любаша познакомилась с Николаем Васильевичем Кротько в тот знаменательный вечер в ресторане «Ромашка», когда вся ее родня отмечала... Впрочем, Любаша так и не поняла, что отмечало теткино семейство в «Ромашке»: то ли возвращение Юрика Метелкина из армии, то ли прошлогодний Аврорин день рождения, то ли уход самой Зинаиды Матвеевны на заслуженный отдых... Давно это было – около четырех лет назад. За это время Галина Тимофеевна сумела своим доблестным, самоотверженным и, заметьте, совершенно бесплатным трудом заработать прекрасную трехкомнатную квартиру для дочери в новеньком, только что отстроенном доме. Она пожертвовала своей преподавательской деятельностью ради счастья единственного чада, что, надо сказать, далось ей не так уж легко, одна лишь мысль грела ее сердце: Любаха отныне будет жить отдельно. Димочку она, конечно, возьмет на себя – вплотную займется воспитанием внука и его образованием (не зря тридцать лет в школе отпахала!), следуя примеру Зинаиды.
Однако вернемся к сцене знакомства Аврориной двоюродной сестры с Николаем.
Они познакомились в момент празднования неизвестно чего, когда вечер уж достиг своего наивысшего накала. Половина присутствующих в ресторане «Ромашка» танцевала, другая половина швырялась друг в друга стульями, бурно выясняя отношения.
– Девушка, можно вас пригласить? – услышала Любаха у себя за спиной и, не глядя, не видя, кто ее приглашает, не раздумывая, моментально согласилась, слишком уж как-то оживленно кивая головой, выкрикивая с набитым ртом:
– Да-да, конефно! – Она вскочила со стула и повисла на шее незнакомца в очках в толстой темно-коричневой роговой оправе – он, смело обхватив ее за талию, притянул к себе. – Ой! – Любаша ойкнула от этакой решительности со стороны партнера и, положив голову ему на плечо, сладостно прикрыла глаза.
– А я все смотрю на вашу веселую компанию и никак не могу найти подходящее время, чтобы пригласить вас на танец! То тосты произносят, то выпивают, то горячее несут... Меня Николаем зовут, я тут день рождения друга отмечаю, вернее, сослуживца...
– Да что вы говорите! Как интересно! – Любочке вмиг удалось перебороть сонливость, она вдруг подумала: именно этот человек, который держит ее внушительную талию цепкими руками, может стать ее второй половиной и вторым по счету мужем. А почему бы и нет? Знакомство у них вышло очень даже романтическое – она не навязывалась ему, как в случае с Иваном, – он сам пригласил ее танцевать, выделил, так сказать, из общей массы. – А меня Любой звать. Все зовут просто Любашкой. – И круглое лицо ее растянулось в приветливо-нежной улыбке. Улыбаясь, Любаха ухитрилась извернуться и заглянуть Николаю в глаза. – А кто вы по профессии?
– Инженер. Н-да... Н-да... Любочка... – что-то мялся инженер. – Если это возможно... Я даже не знаю... Быть может, вы примете меня за слишком легкомысленного мужчину...
– Что? Я не понимаю... Что вы хотите сказать? Почему никак не решитесь? – проникновенно спросила Любаха – она знала примерно, что ей сейчас предложит Николай, и отказываться от этого предложения явно не желала.
– Вы не проведете со мной остаток вечера, Любовь? – горячо спросил он, прикоснувшись своими пышными усами к ее короткой шее для пущей убедительности.
– Вы хотите сказать – ночь?!
– Да с вами, Любочка!.. С вами... Я всю жизнь готов провести – не то что ночь! – возбужденно прокричал он.
– Ловлю вас на слове! – игриво промурлыкала Любашка, и она не шутила. Конечно, это случайное знакомство, по логике вещей, должно было бы оборваться после страстной (а может, и не очень) ночи навсегда. Но только не в случае с Любашей! Переспав с инженером в пустой квартире его друга, она буквально вцепилась в Николая клещами. Ее не смущало, что у Кротько нет своей квартиры и он живет в общежитии, что его заработная плата оставляет желать лучшего; две глубокие залысины, идущие от висков к темечку, тоже как-то не особенно заботили ее, не волновали ее даже слишком уж откровенные, какие-то раздевающие взгляды своего избранника на проходивших мимо женщин. «Ничего-ничего, это все пройдет», – так размышляла Любаша, твердо и бесповоротно решив женить на себе Николая. И может, она была права? Может, Кротько был действительно ее последним шансом? Ну а кому, кому она нужна, как скажет Зинаида Матвеевна, с довеском в лице сына от первого брака – с Димулечкой?
И Любаша начала стремительную, наступательную атаку по взятию скалистой, скользкой крепости под кодовым названием «Кротько». Первым делом она сходила в парикмахерскую и, сделав шестимесячную завивку, вечером уже стояла у дверей завода в ожидании жертвы.
Стоило только Николаю выйти на воздух после тяжелого трудового дня, как к нему каждый вечер подлетала Любаша, висла у него на руке и, восхищенно глядя в глаза, лепетала:
– Милый Николашечка, куда сегодня? В кино? Или просто погуляем, побродим?..
Иной раз она приглашала Кротько в театр. Через месяц подобных культурно-просветительных мероприятий Любаша отважилась и позвала инженера к себе домой. И тот пошел! Согласился, на свою голову! Он ведь не знал, наивный, что это его появление перед взором Любашкиных родителей означает лишь одно: неминуемую, верную женитьбу. Иначе говоря – конец его свободной, привольной холостяцкой жизни.
Два года и восемь месяцев Кротько обитал пятым в малогабаритной двухкомнатной квартирке Редькиных, пока Галина Тимофеевна наконец не заработала шикарную квартиру в новеньком доме по совету племянницы Виолетты, которая всю свою жизнь отдала службе диспетчера ДЭЗа и знала, конечно, множество тонкостей и опасных подводных камней в собственной профессии.
Автор затрудняется ответить на вопрос, как Николай выжил эти два года и восемь месяцев, съедая утром одно яйцо вкрутую, а вечером котлету за тринадцать копеек. Это до сих пор остается загадкой. Временами его раздражал Димочка, бесили порой родители невесты, в особенности Иван Матвеевич, который, пропустив рюмку-другую, затягивал одну и ту же песнь и вечно задавал привычный вопрос о том, почему не он сорвал с рейхстага проклятое фашистское знамя. Нередко у Кротько возникало непреодолимое желание бежать из этой квартиры – от навязчивой, сующей не в свое дело нос будущей супруги, но... Но с другой стороны, положа руку на сердце, его жизнь в доме Редькиных была куда как лучше и приятнее, чем в общежитии, где в одной комнате ночевали пять противных мужиков с завода. И Николай терпел, категорически не желая возвращаться в ту клоаку, из которой ему удалось вырваться волею судьбы. К тому же впереди маячила, светилась, мерцая спасительным огнем, новая квартира!
- Предыдущая
- 43/53
- Следующая
