Самый скандальный развод - Богданова Анна Владимировна - Страница 15
- Предыдущая
- 15/56
- Следующая
Катерина метнула на него злобный взгляд.
– Ой! Чего это я только что сказал-то? Это потом вырежете! – крикнул он кому-то в сторону и начал заново: – Галина Сергеевна! Вы не одна в этом мире! Мы нашли брата жены вашего четвероюродного брата! – выпалил он и, вытерев тыльной стороной ладони выступивший пот со лба, продолжал: – Степана Степаныча Коротайко. Степан Степанович, Галина Сергеевна, прошу вас пройти на сцену!
Когда на сцене появился Степан Степаныч, до меня дошло, что сестра моя сидит за перегородкой. Нас разделили, чтобы мы встретились на сцене – прием, рассчитанный на эффект неожиданности. Лысый и длинный Коротайко с усами, как у фюрера, сердечно обнял сестру четвероюродного брата его жены и, всхлипывая, промямлил:
– Галочка! Теперь-то мы не потеряем друг друга! – в то время как Галочка, сотрясаясь всем телом, выла на его груди.
– Я... – хотела было что-то сказать Мисс Бесконечность, но ведущий умилительно проговорил:
– Галина Сергеевна, Степан Степаныч, присаживайтесь за столик, побеседуйте.
Бабушка надула щеки, недовольная тем, что ей не дали высказаться, и, схватив у меня с колен дольку луковицы, немедленно уничтожила ее.
– Спасибо вам, спасибо, – все еще утирая слезы, благодарила ведущего Галина Сергеевна Загребайло в тот момент, как брат жены ее четвероюродного брата наотрез отказался беседовать с новообретенной чудесным образом родственницей:
– Нету у меня времени! Понимаете! Нету!
– Креветкин! Если вы сейчас покинете студию, вы ни копейки не получите! – разозлился ведущий. И тут я поняла, что настоящая фамилия Степана Степановича не Коротайко, а Креветкин. – И почему это у вас времени нет? А? – подозрительно спросил Апофеозов.
– Это вы виноваты, что поздно начали! Я сейчас должен сидеть на передаче «Подгляди в замочную скважину»! – И «звезда экрана» с усами, как у фюрера, кинулся к выходу.
– Идите, идите, Креветкин! Но больше у нас не появляйтесь! Подглядывайте в свою замочную скважину! Давайте, давайте! У них как раз рейтинг падает! – разошелся ведущий и от злости прядь его прилизанных волос поднялась и торчала теперь, как хохол у петуха. – Шляются по всем программам! Телевизионные проститутки!
– Так, значит, и я могу идти? – спросила недавно рыдающая от счастья встречи с братом жены своего четвероюродного брата толстушка в полосатом костюме.
– А вы, позвольте узнать, куда намылились? – Катерина утешительно потеребила своего коллегу за рукав. – Нет, Катя, мне просто интересно! – саркастически воскликнул Апофеозов.
– На программу «О том, о чем никто не говорит», – робко призналась она.
– Да катитесь! Но учтите – вам, как и Креветкину, мы не заплатим ни копейки и в студию больше не пустим!
– Это почему это не заплатите?! – базарно закричала мадам Загребайло. – Я что, зря лук нюхала? Напрасно слезы проливала? Да у меня на ваш лук, между прочим, аллергия!
– Идите, идите, Шкуркина, а то помолчать не успеете о том, о чем никто не говорит! – посоветовала ведущая с кукольным личиком.
– Надо ж, на лук аллергия даже бывает! – удивилась Мисс Бесконечность. – Липочка, а я люблю лук, – и хвать у нее дольку с руки.
– Так, это тоже вырезать, – распорядился Стас Апофеозов. – Продолжаем!
Снова на сцену выскочила «женщина-вошь», грохнула хлопушкой и выпалила:
– «От меня нигде не скроешься». Дубль второй.
– Пусть наши герои – Галина Сергеевна со Степаном Степановичем – беседуют, сидя за столиком. Мы не будем им мешать, а пойдем дальше. К нам на передачу...
Но я особо не слушала, что говорит ведущий и его помощница Катя, а напряженно ждала своей очереди и следила, как меняются плакаты в правом верхнем углу. Сначала там была надпись «Хлопать!», потом «Плакать!» и «Умиление!». Из обрывков фраз я поняла лишь, что хрупкая девушка в джинсах разыскивала свою первую любовь и что их отношения прекратились, когда объект этой самой любви в середине второго класса средней школы переехал на новую квартиру.
– А теперь, уважаемые зрители, сюрприз! У нас на передаче присутствует известная писательница, автор любовных романов, которую вы все наверняка знаете, – Мария Алексеевна Корытникова. Не поверите, но ее разыскивает сестра, о существовании которой Мария Алексеевна и не подозревала! Не так ли, Мария Алексеевна? – спросил меня Апофеозов, а Катерина уже стояла передо мной с микрофоном, сахарно улыбаясь.
– Нет, не знала. – Я окончательно растерялась, как вдруг почувствовала легкий толчок кулаком в спину – это Пулька таким образом поддерживала меня.
– Спускайтесь, пожалуйста, на сцену.
И я спустилась вниз под грохот аплодисментов.
– Не будем испытывать ваше терпение, а сразу позовем вашу сестру, – и он кивнул кому-то из другой части зала.
...Ко мне навстречу шла девушка довольно странная во всех отношениях (по крайней мере, визуально), она выделялась своим видом из общей массы так же, как на нашей стороне выделялась Анжелкина мать с зелеными веками.
Во-первых, она была до неприличия худа, будто страдала анорексией, во-вторых, меня сразу поразил ее наряд: вытянутый свитер цвета морской волны на пятый день шторма, связанный вручную из ровницы не на спицах, а, кажется, на фонарных столбах – до того огромные дыры были между петлями. То, что было внизу, с большой натяжкой можно назвать юбкой – это был просто кусок материи того же неясного цвета, что и свитер, сбоку скрепленный тремя булавками. На ногах – нечто вроде вязаных или плетеных пинеток, изготовленных из тех же ниток, что и вышеописанный свитер, на резиновых подошвах, которые крепились к верху посредством веревки, которой обычно перевязывают торты в кондитерских магазинах. Чудной головной убор, который съехал на затылок из-за слишком густых, торчащих в разные стороны волос: шляпа – не шляпа, котелок – не котелок, берет – не берет. Одним словом, не разберешь, что красовалось у нее на голове – какая-то вязаная треуголка с двумя козырьками над каждым оттопыренным ухом.
«Костюм» довершали следующие аксессуары: длинная узкая сумочка болталась под коленками на веревке, точно сарделька, и бусы, сделанные из просверленных пивных крышек.
Ко всему прочему, на руках она держала... «не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку». Присмотревшись, я пришла к выводу, что это все-таки была собачка неизвестной породы с ярко-апельсиновой длинной шерстью, в розовых, зашнурованных ботинках на лапах, розовой плиссированной юбочке, жакетике и с розовым же бантом на голове. «А зверь-то одет лучше хозяйки», – подумалось мне.
– Пусти меня! Ка-аззел! – вдруг нечеловеческим голосом взревела она, зацепившись «юбкой» за стул, на котором сидел мужчина средних лет очень серьезного вида; моська громко залаяла и попыталась его тяпнуть.
В конце концов она сползла с верхотуры на сцену и, передав Стасу собачку дрожащими, неестественно белыми руками, сказала:
– Подержите Афродиту! – и вцепилась в меня, как рак клешнями, приговаривая: – Сестрица! Сестрица! Сестрица!
– Слезу, Марья Алексеевна, пустите слезу, – едва слышно проговорил Апофеозов, но лук мой слопала бабушка. Сама же я слезу пустить не могла, потому что больше всего в данный момент боялась быть задушенной сильными, длинными, как щупальца паука кругопряда, пальцами сестры. Зато студия наполнилась слезами и всхлипами присутствующих. – Итак, хочу представить вам, – обратился ведущий к зрителям, – сестер, которые сегодня нашли друг друга! Мария Алексеевна Корытникова – знаменитая писательница и Ада Михайловна Корытникова, – представил он девушку, страдающую анорексией, в чудной одежде. – А как вы напали на след своей сестры?
– Сначала увидела ее книги! Да, книги, книги! Фамилия-то редкая – Корытникова! А мне мать говорила, что у меня есть сестра! Говорила, говорила! Я навела справки и к вам обратилась! Вы все и выяснили! Что вы меня спрашиваете, когда сами все и выяснили! Сами выяснили, а меня спрашивают! Дураки какие!
– Простите, кто вы по профессии, Ада Михайловна? – поинтересовался Апофеозов.
- Предыдущая
- 15/56
- Следующая
