Змеи Эскулапа - Бессонов Алексей Игоревич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/55
- Следующая
– Червь? О святое утро, кажется, я начинаю вспоминать… да, там был червь! Была метель, я страшно устал и присел на что-то. Да, точно, и на меня набросился червь.
Откуда я шел, спросил он сам себя. Как я вообще тут оказался? Я… кажется, я вылетел из Самерна на воздушном корабле, который должен был доставить нас… куда? зачем? Старик немного задвинул шторы на окне, под которым лежала кушетка Халефа. В комнате стало немного темнее, поэтому он, уже почти не щурясь, принялся разглядывать интерьер жилища своего загадочного спасителя.
Здесь было чисто и даже, пожалуй, богато: по крайней мере, далеко не каждый из его соотечественников мог похвалиться таким жильем. Стены просторной квадратной комнаты были обтянуты светло-коричневой тканью, пол из полированных фигурных дощечек сверкал свежим лаком. Кое-где на стенах Халеф видел какие-то украшения, но пока еще не мог рассмотреть как следует. Напротив его кушетки почти всю стену занимал темный шкаф с несколькими книжными полками и множеством небольших дверок.
– Мне следует вознести благодарение Отцам, – твердо сказал Халеф.
– Успеешь, – иронически скривился старый Бурк. – Ты не делал этого десять недель, так что теперь лишний час ничего не изменит. Ты должен поесть, твой желудок слишком отвык от нормальной человеческой пищи. Фактически, у тебя его почти нет – но это поправимо.
Старик ободряюще кивнул и вышел. В этот момент в мозгу больного что-то отчетливо щелкнуло, и он вдруг понял, что может ощущать запахи. Это было удивительно, но не совсем приятно. Из распахнутой по верху оконной рамы форточки в комнату врывался сладковатый ветер цветущей весны, но даже он не мог перебороть застоявшийся запах человеческого тела, въевшийся в постель Халефа.
Юноша поморщился. Наверное, окно следовало бы распахнуть настежь, но он чувствовал, что пока это ему не по силам. Халеф повернулся к окну. Под стеной дома, наполняя воздух приторным ароматом, цвело какое-то незнакомое ему дерево – он видел, как ветер колышет ветви с удлиненными, будто стручки, листьями, меж которых там и сям ало горели крупные цветки. Значит, здесь уже весна? А здесь – это, собственно, где? Он в который раз принялся восстанавливать в памяти последние доступные ему события, но безуспешно, вспомнить, как он сюда попал, Халеф бен Ледда не мог.
Тихонько скрипнула дверь. Юноша повернулся и увидел, как в комнату входит рослая молодая девушка с подносом. Когда она приблизилась, Халеф подумал, что вряд ли кто решился бы назвать ее красавицей: у девушки были крупные, мужиковатые черты лица, сильные загорелые руки, под застиранной синей рубашкой едва угадывались бугорки неразвитой груди. Правда, в больших черных глазах незнакомки Халефу почудился какой-то тайный огонь, способный привлечь к себе сильнее любой красоты, но он отнес видение на счет своего состояния.
– Привет тебе, – просто сказала девушка. – Мое имя Вири. Дедушка сказал, что теперь ты будешь есть сам.
Халеф едва не застонал от стыда. Значит, это она кормила его все эти десять недель. Кормила, убирала… ему было ужасно неудобно. Сильная рука девушки приподняла его плечи, и Халеф, напрягшись, сумел сесть на постели.
– Меня зовут Халеф, – сказал он как можно приветливее. – Наверное, я скоро буду ходить. Может быть, уже сегодня.
– Может быть, – улыбаясь, согласилась Вири.
Она говорила на его языке с мягким, незнакомым Халефу акцентом.
К вечеру он действительно встал. Шатаясь, цепляясь почти бессильными пальцами за стены, Халеф добрался до туалета в дальнем углу на удивление обширного дома, а потом, отказавшись от помощи Вири, выполз на улицу. Бурк что-то делал у двери угольного сарая. Завидев белого как мел, но счастливого Халефа, он одобрительно хмыкнул и усадил юношу на скамью под деревом с красными цветками.
– Все будет нормально.
– Когда я… вспомню? – щурясь от обилия закатного солнца, спросил Халеф.
– Этого я не знаю, – развел руками Бурк. – Ты остался человеком, а это сейчас главное. Некоторые куски твоей памяти все еще закрыты от тебя червем, и может потребоваться довольно много времени, чтобы ты вновь обрел над ними контроль. Я видел случаи и похуже.
– Какая это страна, судья Бурк? Это Саарел?
– Да, северная область. Солдаты нас не трогают, а ваши так далеко, что мы уже и забыли про них.
– Здесь все так хорошо говорят на языке Сыновей?
– Некоторые. – Бурк нахмурился и, достав из кармана куртки костяную трубочку, принялся набивать ее каким-то белым порошком, который он хранил в мешочке на шее. – Здесь есть несколько семей беженцев… родители Вири тоже жили когда-то у вас.
– И она тоже?
– Она родилась здесь. Я обучил ее нескольким языкам, тут это может пригодиться. К тому же несколько ее сверстников по-прежнему говорят на языке своих предков.
– Я должен вернуться в Страну Верных, – устало произнес Халеф, понимая, что это почти невозможно. – Мне нужно встретиться с представителями местных властей. Может быть, они помогут мне связаться…
Бурк покачал головой.
– Это невозможно. Уж не думаешь ли ты, что кто-то станет помогать тебе перейти через тщательно охраняемые границы? К тому же отсюда ты можешь добраться только до Солдат, и никуда больше – а уж они-то, как ты понимаешь, не станут возиться со Светлым. И вообще, местная власть, – это, в сущности, я. Здесь, на севере, нет ни наместников, ни военных. Только выборные судьи да окружной мытарь, вот и вся власть. Наш люд не очень-то позволяет руководить собой.
Халеф кивнул.
«Мог бы забрести и к Солдатам, – подумал он, наблюдая, как старик тщательно раскуривает свою загадочную трубочку. – Тогда – конец, причем, наверное, сразу. А может, помучился бы… Но вот что странно… если представить себе карту, то получается, что я брел с севера. Что, интересно, я мог там делать? Мы вылетели из Саммерна. Кто мы? Куда мы летели? Нет… нет, ничего не помню».
Зрачки старика сузились, и он посмотрел на своего гостя странным, долгим взглядом.
– Ты можешь помолиться, – сказал он. – Циновку тебе даст Вири.
Утром он проснулся, уже не чувствуя ни вчерашней ломоты в теле, ни неприятной рези в глазах. За окном сияло радостное весеннее солнце. Бен Ледда соскочил с кровати, сделал несколько дыхательных упражнений и решительно отправился на поиски Вири: ему отчаянно хотелось есть, а этом доме, как он понял, завтракали и обедали без намека на каой-либо распорядок.
Девушку он застал на кухне. Вири топила углем большую белую плиту и одновременно помешивала вкусно пахнущее варево в кастрюле.
– Голоден? – просто спросила она. – Иди пока умойся, грибы будут минут через двадцать.
Ополоснув под горячим металлическим цилиндром лицо, Халеф вышел во двор. Из конуры рядом с воротами на него дружелюбно глянул огромный серый пес. Юноша позвал его, и собака, потягиваясь всем телом, не спеша выбралась на свет.
– Ну, старина, – пробормотал Халеф, почесывая густую шерсть на шее животного, – как у нас дела?
Псина зевнула, лениво помахала хвостом и улеглась возле скамьи. Где-то в глубине дома раздалось низкое гудение. Халеф прислушался: он готов был поклясться, что это электрогенератор. Вчера, все еще чумной после многодневного пребывания в коме, он не обратил внимания, чем и как старый судья освещал свое жилище.
– Ого, так у них тут даже и энергия есть? – удивленно пробормотал Халеф, прислушиваясь к знакомому гулу.
Оставив собаку дремать на солнышке, бен Ледда прошел в дом. В длинном полутемном коридоре первого этажа он увидел Вири, которая, открыв незамеченный им ранее стенной шкаф, сосредоточенно возилась в его глубине, подсвечивая себе маленьким ацетиленовым фонариком.
– Что случилось? – спросил Халеф, подходя ближе.
– Насос… – проворчала Вири. – Не хочет, подлый, качать, и все тут.
– Какой насос? – не понял юноша.
– Да водяной, какой еще! Тут почти у всех свои скважины…
– Давай я гляну, – предложил он.
– Чего? – поразилась Вири, оборачиваясь к нему. – Ты, Светлый, разбираешься в технике?
- Предыдущая
- 8/55
- Следующая
