Лана из Гатола - Берроуз Эдгар Райс - Страница 1

• 1/41
• Следующая

Ланикай – это небольшой поселок: пляж, почта, маленький магазинчик. Находится он на подветренном берегу острова Саху. Остров омывают прекрасные голубые волны, лениво плещущиеся среди коралловых рифов. Теплый ветерок томно вздыхает, и в его вздохах слышатся голоса давно ушедших королей и вождей, которые ловили рыбу в задумчивых лагунах задолго до того, как корабли из цивилизованных стран принесли в этот райский уголок неведомые болезни.

Мысли о прошлом заполнили мой разум, когда я сидел теплой ночью на пороге своего дома, глядя, как волны одна за другой накатываются на песчаный берег. Я как будто видел перед собой королей Гавайев, могущественных вождей в шлемах из перьев. А вот и великий завоеватель Камехамада. Он, как башня, возвышается над остальными, а пришел он сюда из Нууану Пали. Он спокойно перешагивает через поля, хижины и рощи. Вот на ходу задел за церковный шпиль и поверг его на землю; вот ступил на мягкую болотную почву, и, когда поднял ногу, на том месте образовалось озеро.

Я очень заинтересовался появлением короля Камехамады, так как всегда восхищался им. Я не ожидал когда-либо увидеть его, поскольку умер он сотни лет тому назад, и кости его были погребены в тайном месте, которого не знает ни один человек. Однако я не очень удивился, увидев его. Меня, в основном, удивило то, что я не удивился. Я отчетливо помню свою реакцию и помню, что надеялся, что он заметит меня и случайно не раздавит.

Пока я думал, Камехамада остановился и посмотрел на меня.

– Ну и ну, – произнес он. – Спать в такую прекрасную ночь. Я удивлен!

Я крепко зажмурил глаза, затем открыл их снова. Передо мной стоял воин в странных доспехах, но это был не король Камехамада. В обманчивом свете Луны глаза подвели меня. Я снова моргнул, но воин не исчез. И тут я узнал его!

Вскочив на ноги, я протянул руку:

– Джон Картер!

– Вспомни, – сказал он, – где мы встречались в последний раз? Возле Малого Колорадо?

– Да, в Аризоне, – подтвердил я. – Это было так давно. Я не ожидал встретить тебя снова.

– А я не ожидал, что вернусь.

– Тогда почему же ты вернулся?

– Для меня было важно увидеть тебя, – улыбнулся он.

– Я понял это.

– Ты мой последний земной родственник, которого я знаю лично. Мне очень захотелось повидаться с тобой, но прошло столько времени, прежде чем мне удалось это. После того как ты умрешь, а этого осталось недолго ждать, у меня с Землей не останется связующих нитей.

– Но останутся мои дети, – напомнил я. – Они твои родственники.

– Да, я знаю. Но, может быть, они боятся меня. Меня могут принять за привидение.

– Только не мои дети, – заверил я. – Они знают тебя так же хорошо, как и я. Когда я умру, встречайся хоть изредка с ними.

Он кивнул:

– Может быть, – пообещал он не совсем уверенно.

– А сейчас, – сказал я, – расскажи мне о себе, о Марсе, Дее Торис, Карторисе, Тувии, Таре из Гелиума. Да, ведь Тара из Гелиума вышла замуж за Гохана из Гатола.

– Да, – ответил Картер. – Это был Гохан, джед из свободного города Гатола. У них появилась дочь, которая унаследовала характер и красоту своей матери и матери ее матери. Ее красота стала причиной кровавой вражды. Может, тебе понравится история о Лане из Гатола.

Разумеется, я ответил «да», и вот история, которую он рассказал мне ночью под кокосовыми пальмами.

Трудно сказать, почему иногда у человека возникает острое желание побыть одному. Я люблю общество. Я люблю быть с семьей, с друзьями, со своими воинами – и, возможно, потому что я так люблю общество, временами мне просто необходимо одиночество. В такие времена я могу спокойно обдумать дела государственной важности. Я – человек и в своей жизни делаю много ошибок. Оставшись один, я могу разобраться в них и решить, как избавиться от их последствий.

Когда я ощущал непреодолимую тягу к уединению, я брал одноместный флайер и улетал в долины давно высохших морей или в другие необитаемые места умирающей планеты. Там я действительно был в одиночестве. На Марсе много таких мест, где не ступала нога человека или о которых знают только зеленые гиганты – кочевники окраинных пустынь.

Иногда я целые недели проводил там в одиночестве.

Я побывал и на озере Корус, и в Золотой Долине, и в обледенелом Окаре… И все же многие районы Барсума я не посещал, хотя это и не удивительно: поверхность Марса на восемь миллионов квадратных миль больше поверхности Земли. На Барсуме нет больших водоемов. Самое большое море находится под землей. Я думаю, вы согласитесь, что шестьдесят пять миллионов квадратных миль – достаточно большая территория, чтобы исследовать ее досконально.

В тот раз, о котором я собираюсь рассказать вам, я полетел на северо-запад от Гелиума, расположенного в восьмидесяти градусах от экватора. Экватор я пересек в точке на тысячу шестьсот миль восточнее Экзума, барсумского Гринвича. К северу и западу от него простирались совершенно неисследованные области, и там я надеялся найти абсолютное одиночество.

Я установил компас на Хорц, большой опустевший город древней барсумской цивилизации, и полетел со скоростью семьдесят пять миль в час на высоте от пятисот до тысячи футов. На северо-западе от Торскаса я заметил зеленых людей и был вынужден подняться выше, поскольку они обстреляли мой флайер. На выстрелы я не отвечал, так как стычка не входила в мои планы. Затем я пролетел над плодородными землями, орошаемыми каналами, которые наполнялись драгоценной влагой при ежегодном таянии полярных льдов. После этого передо мной снова открылась пустыня, где я не видел никаких признаков жизни: она простиралась на пять тысяч миль между Гелиумом и Хорцем.

Меня всегда охватывала печаль, когда я смотрел вниз на этот умирающий мир. Там, внизу, когда-то перекатывались волны могучего океана, плавали огромные, гордые корабли – военные и торговые… Тогда молодой и воинственный Марс населяли десятки богатых и могущественных наций… Теперь же здесь простиралась дикая пустыня, погруженная в тоскливое молчание. И это молчание лишь изредка нарушалось радостным воплем убийцы и пронзительным вскриком его жертвы.

Ночами я спал, убедившись в правильности курса и скорректировав высоту полета до тысячи футов – не над уровнем моря, а над землей, таким образом обезопасив себя от столкновения с высокими горными хребтами.

На третий день полета я заметил вдали башни древнего Хорца. Древнейшая часть города была расположена на обширном плато. Более новая, но тоже насчитывавшая не одно тысячелетие, террасами спускалась к морю, как бы пытаясь догнать его.

Море, на берегах которого возвышался прекрасный город, постепенно пересыхало. Самые последние постройки древней умирающей расы теперь уже разрушились, но обветшалые башни по-прежнему горделиво высились на плато. Они хранили величие исчезнувшей расы белокожих светловолосых людей.

Меня всегда интересовали мертвые города древнего Марса. Об их жителях было мало что известно, рассказы о них сохранились только в легендах и преданиях, да еще настенные надписи, сильно пострадавшие от времени, непогоды и разрушительных нашествий зеленых орд, проливали свет на их прошлое.

Древние зодчие строили не на годы – они строили навечно. Тайны их мастерства были утрачены, потеряны секреты вечно живых красок, но великие произведения строительного искусства продолжали жить. Через тысячи лет после того, как умерли последние наследники великой расы, эти башни угрюмо стояли на поверхности мертвой остывающей планеты. Печальная это была картина.

Наконец мой флайер завис над Хорцем. Я много лет обещал себе прилететь сюда. Хорц был самым старым и самым большим из всех мертвых городов Марса. Вода сделала его великим. Замечают ли люди Земли воду, которую они имеют в таком невероятном изобилии? А если произойдет непредвиденное: враги прицельным бомбометанием уничтожат Кротонскую дамбу и Катскидскую водную систему снабжения? Тогда Нью-Йорк – величайший город мира – останется без воды. Все шоссе, ведущие из города, заполнятся беженцами, и этот гигантский город прекратит свое существование.

• 1/41
• Следующая