Небесные врата - Бенджамин Курт - Страница 25
- Предыдущая
- 25/110
- Следующая
Вскоре Льешо снял седло и привязал лошадь за кругом из белых камней – пастись на жесткой и сухой траве.
– Что это за место? – спросил принц, присоединившись к товарищам у котла.
Льинг позаботилась о коне Хмиши, а тот занялся ужином. Он поддерживал огонь так, чтобы пламя едва касалось котелка.
– Священное место наших предков, – сказал Тай. Закончив со своим конем, он вернулся к костру вместе с Каду, которая смеялась и качала головой в ответ на какую-то его реплику. Гарнский принц, по-видимому, нисколько не утомился после долгого путешествия, но вежливо устроился на траве рядом с Льешо, жадно следя за первыми пузырями в похлебке из проса и сушеного мяса, приправленного травами.
– В лугах множество таких ворот в преисподнюю. Шаманы прекрасно знают о каждом подобном месте, и при переносе лагеря уводят кланы в сторону…
– В сторону?.. – переспросила Каду. В конце концов ее отец был магом: в его жилах текла кровь дракона. Девушка никогда не бегала от знаний. – Почему – в сторону?
– Никто, кроме шамана, не хотел бы посетить преисподнюю раньше времени, – серьезно ответил Тай. – Или встретиться с тем, кто выйдет из Врат…
– Не все мертвые желают зла живым, – возразил Хмиши. В первый раз он затронул тему своего пребывания в ином мире. – Одни души отчаянно пытаются вернуться, потому что не успели сделать что-то важное, а другие, творившие зло при жизни, не находят утешения. Большинство вообще ничего не понимают. Я, к примеру, осознал, что умер, лишь в тот момент, когда Ясное Утро вернул меня, но сама смерть казалась не более чем шагом от Вершины к Низине на реке Онга…
В лагере поговаривали, что Льешо спустился в преисподнюю, чтобы вернуть своего друга, и слова о Ясном Утре стали для гарнского принца откровением. Он никак не прокомментировал способность музыканта при дворе императора Шана поднимать мертвых из могилы. Свершившийся факт сидел перед ними и помешивал похлебку.
Вместо этого Таючит засомневался в мудрости самой идеи воскрешения.
– Тебе не жалко было возвращаться к жизни, когда ты уже удалился на покой?
– Какая разница? – Льешо вовсе не хотел услышать ответ. Хмиши избавился от бремени бытия, а принц из чистого эгоизма отказался продолжать битву без него. Ясное Утро не скрывал этого, когда возвращал Хмиши в мир живых.
– Теперь уже ничего не поделаешь.
Льешо не знал, имелась ли разница. Однако он не собирался делиться своими чувствами с друзьями.
– Если только ты не желаешь помочь ему, пырнув ножом…
– Не думаю, что он имел в виду именно это, – выступила в защиту принца Каду. – Здесь собрались друзья в конце-то концов.
Камень в огород Льешо. После возвращения Хмиши и смерти отца Тая он в горячке момента сказал: «В моей команде найдется место для воина». Он слишком много времени провел в Кубале и почти запамятовал, что принц был одним из них. А Тай поймал его на слове. Почему-то Льешо злился еще больше оттого, что Таючит появился здесь по его же собственному приглашению.
Хмиши читал его мысли, как раскрытую книгу.
– Разницы нет, – мягко согласился он. – Сейчас я здесь, и вовсе не хочу обратно. Вскоре я понял бы, что Льинг меня покинула, а как же я оставлю ее одну сражаться в предстоящей битве?
– Рад, что Ясное Утро нашел и вернул тебя, – уступил принц Тай, хотя, судя по всему, он не подозревал об истинных способностях карлика. – Но я все равно предпочел бы не связываться с преисподней и ее вратами.
– Тогда почему ты здесь? – спросил Льешо, указывая рукой на зловещие белые камни.
Он не собирался оспаривать право Тая находиться в своем отряде. Но когда слова сорвались с губ, юноша осознал – именно это он и имел в виду. Зачем Тай покинул свой улус и шатер дяди, зачем погнался за ними, когда поход не сулил никаких выгод для Кубала и вообще грозил закончиться провалом? Почему гарнский принц ступил на запретную землю, сел рядом с ними и готовился поужинать среди безутешных душ? Это тоже часть вопроса. Льешо желал услышать полный ответ.
Тай жалостливым взглядом умолял принца о поддержке, но тот оставался непреклонен.
– В чем дело, Льешо? – спросила Каду. Все терялись в догадках, но никто из команды не знал о разговоре, который не давал покоя молодому королю.
– Принц никому не нравится просто так, и сам он не заводит дружбу, которая бесполезна для хана, – повторил Льешо неприятное замечание Тая. – В данном случае – дружбу с королем Фибии. Вот я и гадаю, что ты здесь делаешь.
Тай побледнел. Его рука застыла на полпути к котелку.
– Я думал… – начал гарнский принц и тут же вспомнил, кто и когда раньше произнес эти слова. – Я говорил об отце и Мерген-хане, о правилах жизни в шатре правителя. Не о… Я думал, между нами все иначе. Надеялся, что меня поймут. Ты, конечно, прав. Рядом с братом моего отца нет места для сына. У Мергена появятся собственные наследники, да еще госпожа Чауджин твердо намерена истребить всю мою семью. Я думал, мне лучше убраться подальше от надвигающегося шторма…
– С тем, кто не служит хану?
– Теперь я понимаю, что ошибался. Не буду больше утомлять вас своим присутствием. Дядя, наверное, умирает от беспокойства. Как глупо с моей стороны уехать из лагеря с чужаками и даже не захватить личную охрану…
Тай склонил голову, признавая свою ошибку, встал и вышел из круга друзей и из каменных врат.
Льешо заметил, что все сердито смотрят на него.
– О чем вы говорили? – спросила Льинг. От других подобной мягкости ждать не приходилось.
Девушка коснулась руки Льешо, напомнив, что они хоть и недоумевают, но все еще рядом.
– Он мне как-то сказал одну вещь… Я думал, мы друзья, а он меня поставил на место. Дескать, принцы не заводят друзей. Поэтому я хотел знать, что Тай тут делает.
Все хмуро смотрели на него.
– Кому-то надо было спросить, – попробовал оправдаться Льешо.
В котелке забулькала похлебка. Мастер Ден сбил пламя парой горстей земли, и теперь темноту ночи озаряло только слабое свечение углей.
– Какое одиночество, – произнес он в пустоту. – Выехать с друзьями, а к концу дня обнаружить подле себя незнакомцев.
Каду покивала.
– Гораздо лучше – «выехать с незнакомцами и к вечеру обрести в них друзей», – сказала она. – Я уже скучаю по карлику.
– Милосердие оставило нас ради более подходящей цели, – кисло напомнил им Льешо.
Ему совсем не нравилось ошибаться. Он пытался одновременно защищаться от священных стихов бога милосердия и придумывать, как убедить Льинг сыграть роль посредника между ним и Таючитом. Если он попросит напрямую, девушка, конечно, согласится, но сейчас не время подменять дружбу дворцовым этикетом. О чем, возможно, и пытался сказать Тай.
– Но… – начал мастер Ден, озорно ухмыляясь. Льешо вздохнул. Похоже, передышки ему не дождаться.
– Но Милосердие всегда в наших сердцах.
Выиграв спор, мастер Ден охотно завершил урок компромиссом:
– Самая сложная задача для всех королей – соблюдать равновесие между справедливостью и милосердием.
Слова отдались, словно удар гонга, где-то глубоко в животе.
– Иногда Милосердие и есть справедливость.
Ответ, скорее впитанный с молоком матери, чем выученный на уроках. Он – король. Милосердие принадлежит ему. Ревности нет здесь места.
Резко кивнув в знак признания своего долга, Льешо вышел за пределы каменного круга.
– Тай!.. – крикнул он. – Я вел себя глупо, извини! Возвращайся!..
Но лошади Таючита уже нигде не было видно. Ночь вокруг зияла пустотой.
Льешо крикнул еще раз, получил в ответ только испуганное конское ржание и вернулся к костру.
– Уехал. – Принц плюхнулся на землю и стер с лица угрюмое выражение, опасаясь насмешливого неодобрения бога-мошенника. – Забрал коня и отправился домой, как и обещал. Я звал, звал, но он не ответил.
Друзьям не понравилось поведение Льешо, но даже Каду ничего не сказала. Наверное, все гадали, не вскружила ли ему голову корона еще до того, как появился настоящий трон…
- Предыдущая
- 25/110
- Следующая
