Возвращение - Басов Николай Владленович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/32
• Следующая

Через неделю он научился пить бульон из той дичи, которую Учитель приносил с охоты. Больше всего ему понравился вкус дикого кролика, хотя Учитель готовил его с большой осторожностью – по восточной системе, согласно которой он восстанавливался, кролик относился к неблагоприятным кушаньям. Как бы там ни было, он быстро оживал и радовался всему на свете.

Оказалось, они с Учителем жили в пещере, выходящей на небольшую – ярдов тридцать в диаметре – площадку, круто обрывающуюся с трех сторон. Под ней, на глубине доброй сотни футов, по склонам речной долины росли высокие и разлапистые голубые ели. На площадку, прижимающуюся к отвесной горной стене, вела узкая, не шире фута, тропа. Она была хорошо утоптана, но так извилиста, что не всякий мог пройти по ней. К тому же она хорошо простреливалась. Один решительно настроенный лучник мог удерживать здесь отряд любой численности, разумеется, пока у него оставались стрелы.

Через две недели ученик начал ходить, а через месяц Учитель разбудил его однажды ранним утром, когда солнце еще не освещало облака над горами и вересковыми пустошами. Голос у него был суховатый и очень тихий:

– Теперь ты каждый день будешь вставать вместе со мной. Пошли.

Они сбежали к речке и прыгнули в воду. Сначала он задохнулся – так холодна оказалась горная вода. Но спустя несколько минут ее прохлада стала даже нравиться. А может быть, он вообще неправильно воспринимал тепло и холод, потому что еще помнил раскаленный камень.

Они позавтракали стеблями какой-то высушенной травы. Он попросил дичи или хотя бы хлеба, но Учитель ответил:

– Тебе предстоит стать воином. Поэтому дичи ты сейчас не получишь. – И добавил, усмехаясь: – Считай это первой трудностью, которую тебе предстоит преодолеть.

Не объясняя, почему воинское обучение должно проводиться на голодный желудок, Учитель встал, вышел на край площадки перед их пещерой и сел в начальную позу для медитации. Почти сразу его восточное лицо стало безжизненным, и он невыразительным голосом приказал:

– Садись рядом, как и я. Успокойся духом, вдыхай жизнь… Ты должен постигнуть, что воина невозможно заставить беспокоиться или чего-либо хотеть. Все, что ему не нравится, лишь обостряет его восприимчивость и решительность. Запомни это, иначе ты не выживешь… Ты все равно не выживешь, но если с самого начала не будешь думать правильно, мальчик, то умрешь слишком скоро, даже по меркам этого мира.

Первые месяцы учения показались адом. Они были до того страшны, что иногда ему начинало казаться: он опять лишился памяти, только теперь не может вспомнить не то, что было вчера, а то, что происходило час или даже минуту назад… Боль, страх, холод, голод, постоянное ожидание чего-то еще более страшного, чем он только что испытал… И всегда над ним висело ледяное, бесстрастное лицо Учителя.

Через полгода его начала удивлять способность Учителя осознавать самые сложные состояния, которые возникали в душе и теле ученика во время тренировок. Учитель, без труда и ни разу не ошибившись, подводил его к пределу возможностей, но никогда не переступал этот порог, чтобы у мальчика даже на миг не возникло ощущение, что он не может чего-то сделать, чтобы его боевой дух не ослаб ни на секунду.

Через два года он стал получать от учения удовольствие, и у него вдруг взыграло самолюбие. Ему захотелось делать упражнения лучше, чем требовал Учитель, хотелось, чтобы он удивился его умению. Некоторое время восточник поддерживал это настроение, потом вдруг навалил дополнительные тренировки, да так, что мальчик сразу понял: пределов тому, что они изучают, нет. Совершенства не существует.

Уразумев эту нехитрую истину, мальчик открыл для себя, что, сосредоточившись на каком-то одном упражнении, упускает другие, причем самые простые. Например, он никак не мог обогнать зайца, а когда все-таки научился догонять и хватать зверька за уши, стал проигрывать Учителю в беге на длинные дистанции. Как-то вечером Учитель сказал, что он неправильно расходует жизненную силу после десятой мили, но как расходовать ее правильно, объяснять не стал, вероятно, полагал, что мальчик должен выработать это ощущение самостоятельно.

И еще он плохо переносил воду. Тот жар, из которого он вышел, был несовместим с водой. Особенно тяжело ему приходилось после двух часов пребывания под водой – мышцы деревенели, координация разбалтывалась, дыхание, заторможенное для «бесшумного» вдоха и выдоха через тростинку, подводило, когда следовало сразу напасть на Учителя или бежать по горам…

Чуть позже ему никак не удавалось справиться с высотой. Бегать по веревке он научился легко и уверенно. Но когда Учитель смазал шнур, и без того сплетенный из скользкого женского волоса, конопляным маслом, он без страховки не мог сделать на нем простой шпагат.

К тому времени он ходил уже не над рекой, в которую, как оказалось, даже на мелководье можно было падать с любой высоты, а над деревьями. Вся сложность этой тренировки заключалась в понимании ветра и, конечно, в технике блокировок при падении на ветки… А едва он научился не бояться предательского скольжения под ногами, Учитель вдруг начал прослаблять шнур. Пока он был натянут как струна, мальчик всегда мог схватиться за него, если срывался, но поймать свободно болтающуюся, ненадежную, как сам ветер, опору стало невозможно. Как-то, несколько раз подряд довольно жестоко разбившись о ветки, он начал спорить:

– Учитель, я всегда буду натягивать веревку сам. Больше я никому не доверю этого… Зачем мне учиться на провисшей веревке, если я умею неплохо ходить по натянутой?

– Неплохо? – удивился Учитель, даже не подняв брови. – На прошлой неделе я видел, как ты потерял равновесие и вынужден был мечом сделать отмашку, чтобы не свалиться.

– Но я удержался! – решил упорствовать мальчик. – Кроме того, меня сбил ветер. На такой высоте его никто не способен предвидеть.

Ветер в горах гулял как получится, и его действительно невозможно было угадать. Поэтому в последнее время, чтобы не делать штрафных упражнений, он разработал, как ему казалось, безупречную технику – при «потере пространства» он выхватывал меч, выносил его против падения и энергичным выпадом возвращал равновесие.

• Предыдущая
• 3/32
• Следующая