Проблема выживания - Басов Николай Владленович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/48
• Следующая

– Каких часов? – спросил Ким. – Тут время другое, Перегуда же сказал…

– Пока приказано считать в сутках двадцать четыре часа, а лишнее время добавят минутами.

– Так сколько же сейчас времени? – спросил Ростик, вспомнив, что по хронометру на стене еще нет полдня.

Ему никто не ответил. Тогда Антон сказал:

– А вокруг города установят сплошной периметр. Чтобы не было как на биостанции… – Он запнулся, видимо, не хотел этого говорить, но вырвалось.

– И до каких пор? – спросил Ким.

– Пока не утрясется.

– Так, может, вообще не утрясется, – ответил Пестель. – Подумайте, как это, – он обвел рукой и улицу, и сизое небо над собой, и неподвижные, словно нарисованные, деревья, – как это может утрястись?

– Ты очень странно рассуждаешь, – сказал Эдик. От волнения акцент у него стал заметнее. – Если началось, то может и кончиться.

– Ничего не кончится, – буркнул Пестель и стал разворачивать велосипед, чтобы ехать домой.

Перед этим он, конечно, забрал у Ростика мышонка. Судьба у того была незавидная, он должен был погибнуть под препарационным скальпелем великого любителя и знатока всего живого. Впрочем, подумал Ростик, это неправильно – осуждать человека, потому что не смыслишь в его деле.

Внезапно за калитку своего дома вышла Люба. Она оглянулась, заметила ребят, подошла. Ростик с удовольствием посмотрел, как она идет.

– Мама приходила, – сказал она, – объявлены мобилизационные мероприятия.

– Точно знаешь? – спросил Эдик. Иногда его кавказская грамматика не соответствовала природной вежливости.

Люба вытянула из кармашка листок размером с четверть листа. Это было написанное от руки предписание. Ростик подумал – неужели теперь мы никогда не вернемся к цивилизации?

– Тебя, что ли, забирают? – спросил Антон. В голосе его отчетливо зазвучали сварливые нотки.

– Маму. Она как директор… В общем, подлежит призыву.

– Война? – спросил Ким.

– Говорят, на лагерь солдат тоже было нападение, какие-то огромные богомолы или что-то похожее.

– И еще приказано не паниковать, – сказал Эдик.

Ким поднялся, возбужденно шмыгнул носом.

– Ты же журналист, давай смотаемся? У вас еще бензин остался?

– Нет, не получится. Я должен сдать материал в редакцию.

Он не уточнял, какой материал и зачем он нужен редакции. Но переспрашивать его никто не стал. Ким просто повернулся к Ростику.

– Рост, а ты?

– Если тут просиживать, ничего не узнаем. Следовательно, – сказал он, поднимаясь, – нужно ехать.

Больше их никто не поддержал, наверное, еще не обедали, а есть тут почему-то хотелось зверски. Но доехали ребята только до завода.

Дорога тут оказалась перегорожена бревном, уложенным на два деревянных ящика, и стояло несколько солдат с автоматами. Еще несколько солдатиков сидело в стороне, в тени. Всем командовал тот парень, которого утром опускали в колодец, по фамилии Квадратный. Хотя, не исключено, это было прозвище, и довольно точное.

После недолгого препирательства пришлось возвращаться. Проезжая новостройки, они вдруг услышали заливистый голос и, свернув за угол, чуть не врезались в колонну ребят, которыми командовал мрачный темноволосый старшина. Он вел их в окружении пяти солдат с карабинами, словно конвоировал пленных. Сходство еще больше усиливалось молчанием мобилизованных, их понурым видом и штатской, неудобной одеждой. Многие несли за плечами солдатские сидоры, у одного был туристский рюкзак.

Ребята освободили им дорогу, потом Ким сказал:

– Вот и началась мобилизация.

Но Ростик даже не кивнул. Ему вдруг в голову пришла отменная идея, он даже не мог понять, почему она не появилась раньше.

– Слушай, Ким, а ведь у отца есть аварийный комплект рации в мастерской.

– Ну и что?

– Ты что, не понимаешь? Она не требует электричества, ее можно использовать, если кто-то будет просто крутить маховичок.

До Кима дошло.

– Что же ты раньше не сказал?

Они добрались до дома и в спешном порядке отыскали рацию. Она оказалась вполне в норме, маховичок, вращаемый специальной ручкой, зажужжал, вырабатывая необходимый для устройства ток. Потом Ростик натянул большие, обтянутые замшей наушники и покрутил настройку.

Судя по всему, рация работала, и гораздо лучше, чем думал Рост. Но поймать хоть что-то понятное не удалось. Отругав себя за то, что плохо слушал объяснения отца, когда тот пытался научить его ловить станции, различать их и поддерживать с ними контакт, он дал послушать Киму, а когда и тот ничего не понял, ребята нашли проволоку и подсоединились к стационарной антенне, которую отец сделал на крыше их дома. Но и с усиленной антенной они только зря крутили ручку аппарата. В наушниках потрескивало, шелестело, иногда жужжало, иногда Ростику даже казалось, что он ловит звуки какой-то далекой, незнакомой речи, но ничего конкретного не ловилось.

Провозившись несколько часов, даже проголодавшись и снова перекусив, ребята поняли, что если с машиной все было в порядке, значит, никому в зоне досягаемости их антенны не известно не только радио, но и электричество вообще, потому что ни разу они не наткнулись даже на рев несущей.

Когда стрелки часов стали подползать к четырем, приехала усталая мама. Она заставила мальчишек натаскать воды из колодца в бочку и стала возиться на кухне. Ким, опомнившись, засобирался, и хотя Ростик уговаривал его остаться еще немного, все-таки отправился домой.

Тогда они остались вдвоем. Поужинав, сели в саду под вишней. Мама вытянула ноги, за один день они стали какими-то не такими, как Ростик привык, – более толстыми, натруженными. Он присел, попытался помассировать лодыжки, но мама лишь печально улыбнулась.

– Не помогает.

– А в чем дело-то?

– У стариков сердечные атаки, пришлось ходить по всему городу. Замучилась. – Вдруг она стала очень настороженной, как будто услышала что-то непонятное. – Но вот что странно. Такие перетряски должны вызвать более неблагоприятный клинический фон. А у нас даже спятивших всего-то человек пять оказалось… Складывается впечатление, что всех, в целях безопасности, анестезировали каким-то очень мудрым образом. Никто, по сути, не волнуется, не болеет, даже не очень переживает, что мы тут оказались.

– Не знаю, – вздохнул Ростик. – Может, кто-то и не переживает, а вот разлука…

И лишь потом сообразил, что говорить об этом не следовало. Глаза у мамы стали такими, что он чуть не вздрогнул. Но она не произнесла ни слова.

Они посидели еще немного. Вдруг солнце нахмурилось и погасло. Оказалось, вйчера тут практически не было.

Ребята с оружием из мобилизационного участка явились ночью. Они торопились сами и торопили Ростика. Впрочем, когда стало ясно, что он никуда удирать не собирается, они затопали дальше по улице, попросив его поторапливаться. Потом зашли к Киму, Пестелю и даже кому-то из девушек. Колонна формировалась быстро, как будто все только этого и ожидали.

Зато когда народу стало много, вооруженные конвоиры, возникшие по бокам, довольно-таки раздражали. Пестель спросил Ростика:

– Ты не знаешь, зачем они устроили этот маскарад? Не могли призывников вызвать повесткой? Опасаются массового дезертирства в необжитые окружающие просторы? Нам ведь через пару часов, наверное, оружие вручат? Не опасаются, что мы его не по назначению используем?

Тогда Ростик высказался в том смысле, что повестки скорее всего уже не на чем печатать. Это подействовало, но плохо. Каждый понимал, что начальники решили, так сказать, подстраховаться. То, что это было проделано в форме, оскорбительной для большинства мобилизованных, их не задевало.

Потом началась работа. Поступил приказ окапываться по периметру, тянуть колючую проволоку, строить эшелонированную оборону, выставлять заслоны, разбивать сам город на сектора и квадраты, патрулировать, выставлять посты и наблюдательные пикеты, возводить на передовой долговременные огневые точки и организовывать коммуникации… Это был какой-то ад, люди ели урывками, работали по нескольку суток без сна, не понимая того, что они делают, часто даже не умываясь по нескольку дней, потому что вода стала редкостью. Все колодцы к утру второго дня пребывания Боловска в новом положении были взяты под охрану, а на воду ввели карточки.

• Предыдущая
• 6/48
• Следующая