Тайна лебедя (Анна Павлова) - Арсеньева Елена - Страница 10
- Предыдущая
- 10/10
В результате всего этого, добравшись до Парижа, Анна слегла с плевритом, но не отменила гастролей в Нидерландах. Однако, лишь поселившись в гаагском «Hotel des Indes», она поняла, что не сможет танцевать, и вызвала врача. Стало ясно: выступать Павлова не будет, и в программке выступления балета Павловой, напечатанной в Голландии, имя балерины в составе исполнителей не значилось. Она уже не выходила из своих апартаментов в гостинице. Предчувствуя близкий конец, Павлова попросила одну из балерин своей труппы, Нину Кирсанову, сходить в русскую церковь и помолиться за нее. Вечером Кирсанова танцевала вместо нее в балете «Амарилла», однако рисунок танца Павловой в «Умирающем лебеде» прочертили на пустой сцене лучом прожектора…
В час ночи с четверга на пятницу 23 января 1931 года Анна умерла. Говорят, последними ее словами были:
– Принесите мне мой костюм лебедя…
С этим, правда, спорят, уверяют, будто говорила она что-то другое… но вряд ли. Это так на нее похоже! Ведь лебедь поет перед смертью, а она хотела перед смертью танцевать. Какая, в сущности, разница?..
Виктор Дандре после смерти жены не допустил распада труппы. Он организовал новые гастроли – в Южной Африке, Сингапуре и Австралии. В Париже, являвшемся центром русской балетной эмиграции, в годовщину смерти балерины стали проводиться ежегодные гала-концерты ее памяти. Организация их также не обошлась без Виктора Дандре.
Любовь Федоровна доживала век в Айви-хаусе.
Осталось сказать о судьбе Михаила Мордкина. Он вернулся в 1912 году в Большой театр, но снова уезжал. В первые послереволюционные годы, кроме Москвы, работал также на Украине и в Тифлисе, а в 1924 году окончательно покинул Россию. Последние двадцать лет (до смерти в 1944 году) он жил в Нью-Йорке, где имел школу и дважды организовывал труппу, ставя собственные спектакли и возобновляя русскую классику.
Сохранилось много рассказов о классах, которые давал в 1920—1930 годы Мордкин, о его весьма эксцентричной манере вести урок. Он любил, например, выкрикивать имена великих танцовщиков прошлого – чтобы поощрить ученика, но чаще, чтобы обвинить его в нерадивости.
– Анечка, – кричал он, повернувшись к портрету Павловой, – смотри, что они делают! Они же ничего не умеют…
О своих встречах и о работе с Павловой он оставил прелестные воспоминания, в которых признался, что даже сохранил ленту от букета, подаренного ею в 1906 году.
К сожалению, осталось неизвестно, удалось ли ему разузнать имя дамы, которая являлась к нему в черной карете и сыграла столь пагубную роль в его отношениях с Анной Павловой.
А впрочем, кто знает, быть может, эта роль была, наоборот, благая?
Для русского и мирового балета – без сомнения!
- Предыдущая
- 10/10
