Разбитое сердце июля - Арсеньева Елена - Страница 30
- Предыдущая
- 30/73
- Следующая
– Вы про серьги, Холстин, про серьги, – негромко прервал Нестеров внезапно начавшийся урок политэкономии. – Вас же конкретно спросили: помните, какие именно на девушке были серьги? Вот конкретно и отвечайте.
– Значит, так… – сосредоточился Холстин. – Серьги были длиной сантиметров двадцать, состояли из гирлянд белых, голубых и зеленых камушков, а также таких плоских бляшек вроде монеток. Монетки были золотистые, серебристые и перламутровые.
Да, с наблюдательностью у него все в порядке…
– Бог ты мой! – выдохнула Алена. – Кажется, я знаю, кто была эта девушка.
– Откуда? – подозрительно прищурился Холстин. – Вы с ней знакомы?
– Нет, просто видела ее на вашем банкете. И обратила внимание на эти серьги. Я к серьгам вообще неравнодушна, а у нее они были очень уж необыкновенные.
– На банкете?! – Теперь Холстин вытаращил глаза. – Вы были на банкете?! С кем?! Как вы туда попали?!
«Е-пэ-рэ-сэ-тэ…» – как выражается в моменты величайшего возмущения моя подруга Инна. Можно подумать, Алена незаконно прорвалась на ежегодный бал в Венской опере, а не заглянула на пошлую тусовку нижегородского бизнес-бомонда.
– Меня Вадим пригласил, – скромно уточнила она. Ужасно, ну просто невыносимо хотелось добавить: «Так же, как и бедолагу, которую вы тащили за ноги!» – но наша писательница удержала это заявление на кончике языка. Во-первых, она ни в чем не уверена, а во-вторых, решение насчет розовых очков оставалось еще в силе. – Но я ушла немедленно после того, как вы появились.
Прозвучало сказанное двусмысленно, однако Алене было на это наплевать. Холстину, похоже, тоже.
– Девушку зовут Лена, – начала рассказывать Алена и вдруг ахнула: – Нет, погодите, возможно, это была Надя! Понимаете, – заспешила она, увидев, что мужчины уставились на нее как на ненормальную, – сначала в таких серьгах была Лена, а потом она поменялась со своей подругой Надей. Надя взамен дала ей поносить свои серьги из белого золота, которые ей подарил любовник, которого она называла Сашей.
– Послушайте, Нестеров, – высокомерно перебил Холстин, – я был о вашем вкусе лучшего мнения. Кого вы сюда привели! Вы хотите, чтобы я поверил в этот бред? Как будто женщина может расстаться с золотыми украшениями ради какой-то безвкусной дешевки! Что я, женщин не знаю, что ли? Да вон хотя бы Ирина: с тех пор, как мы начали встречаться, она вообще ничего, кроме бриллиантов, не носит!
– Ну, от женщин всего можно ожидать, – примирительно сказал Нестеров. – Это существа настолько причудливые, что не нам, мужчинам, пытаться их понять. Давайте послушаем дальше. Ну, Алена?
Алена, впрочем, и не думала продолжать, а изучающе поглядывала на мужчин. Кто-то, кажется, какой-то мимолетный кавалер, однажды сказал ей, будто она – сущий катализатор, потому что пробуждает в людях либо самые лучшие, либо самые худшие качества. Такое впечатление, что на Холстина катализатор подействовал самым отрицательным образом! Глядя на этого сварливого склочника со злыми глазами и обвисшими щеками, трудно даже представить себе, что именно он держит за глотку целую толпу нижегородских бизнесменов (ишь как выражается – мелких лавочников!), заставляет их дрожать, заискивать, манипулирует ими… А может, им самим тоже кто-то, в свою очередь, манипулирует, он не более чем орудие в чьих-то руках? Назвать его бараном – оскорбить барана! Ну и нашла себе друга жизни Ирина Покровская – только и достоинств у человека, что несметные деньжищи! Поживешь с этаким типусом – никаких денег не захочешь!
Нет, больше Алена ни слова не скажет. Во всяком случае, Холстину. А вот с Нестеровым можно будет потом пооткровенничать, на нем присутствие катализатора сказывается как раз благотворно…
– Забудем об этом, – произнесла она высокомерно. – Я что-то перепутала насчет серег. И вообще, для чего мы здесь столько времени теряем попусту? Трупа нет – значит, и говорить не о чем. Я правильно понимаю?
В недобро блестевших глазах Холстина неожиданно вспыхнула искорка признательности:
– А ведь и правда! Может быть, все мне и в самом деле померещилось? С пьяных глаз и не такое померещиться может… Нет, не с пьяных, конечно, я же не пью, но от усталости. У меня от усталости дико падает давление, порою настоящие галлюцинации бывают. Может быть, это была галлюцинация? Такая, знаете, мучительная, тяжелая…
– Да уж, довольно тяжелая, – сухо проговорил Нестеров, низко наклонившись к земле. – Вон как трава примята там, где вы свою галлюцинацию тащили.
– А вы докажите! – с вызовом воскликнул Холстин. – Докажите, что это я ее тащил! И что я вообще кого-то тащил! Может быть, я нарочно разыграл такую сцену, чтобы отомстить вам за те прошлые свои неудачи. Ох, и хлопот вы мне тогда доставили, Нестеров! Вот я и…
– Если помните, именно так я говорил с самого начала, – перебил Нестеров. – Поэтому-то и решил позвать с собой Алену, чтобы в случае чего был у меня свидетель моего вполне джентльменского с вами обращения. Я предполагал с вашей стороны провокацию, ну и получил то, чего ожидал. Правда, цель мне не вполне ясна. А, ладно, Холстин, счастливо оставаться. Мы с Аленой попытаемся еще соснуть, чего и вам желаем. Кстати, я в «Юбилейном» пробуду еще два дня, так что, если за это время объявится ваш папарацци с компрометирующими фотками, заходите, обкашляем ситуацию.
И Нестеров пошел прочь, таща за собой Алену.
Протискиваясь между прутьями забора и выдергивая зацепившуюся за куст шиповника полу халата, она не удержалась – оглянулась. Холстин угрюмо смотрел им вслед…
– Ваша парфянская стрела просто-таки пригвоздила его к месту, – усмехнулась Алена, принимая руку помощи, предложенную Нестеровым, и выбираясь на территорию «Юбилейного». – А вы мстительны, как я погляжу.
– Да и вы тоже, – в тон ей проговорил сосед. – Решили наказать его молчанием? Так что там насчет серег, которыми поменялись подруги? Это исторический факт или вы просто насвистели?
Вообще-то, Алена Дмитриева была особа обидчивая. Но понимала, что иногда амбиции лучше спрятать в карман, даже если под рукой всего лишь карман халата. Нет, тем более если карман именно халата!
– Ей-богу, чистая правда, – горячо сказала она. – В дамской комнате я стала свидетельницей забавной жанровой сценки. Там и узнала, что одну девушку зовут Надя, а другую – Лена. Эту Лену, кстати, зазвал на банкет не кто иной, как Вадим.
– Вадим? – с интересом оглянулся на нее Нестеров. – Но он же вас на банкет зазвал, как я понял.
– Сначала ее, – уточнила Алена, умолчав, впрочем, о некоторых деталях обоих приглашений вроде «Елены Прекрасной» и всего такого. – Потом меня. В результате, как я понимаю, Вадим остался на бобах: я ушла почти сразу, а Лена принялась обхаживать Холстина.
– Вади-им… – задумчиво повторил Нестеров. – Вот оно что…
Алена покосилась на него.
– Спорим, я знаю, какую версию вы сейчас прокручиваете? – спросила она вкрадчиво. – Не Вадим ли и прикончил несчастную Лену? Нарочно пригласил, свернул ей, к примеру, шею, а потом подкинул ее Холстину, чтобы свалить с больной головы на здоровую и опозорить нашего героя, а возможно, и погубить? Ну что ж, от Вадима всякого можно ожидать, думаю. Во всяком случае, Надя дала ему самую нелестную характеристику: и плейбой-то он, и лентяй, и недоучка, и потаскун, и всякое такое в том же роде. Но именно поэтому я и не верю в то, что Вадим мог убить кого бы то ни было… Хотя нет, убить, возможно, и мог, наверное, всякий человек способен на убийство, тут все от обстоятельств зависит. Но подкинуть труп к крыльцу дома, в котором живут его сестра и Холстин, – исключено.
– Неужели? Это еще почему?
– Именно потому, что он плейбой, лентяй, недоучка и потаскун. Для Вадима брак его сестры с таким богатым и могущественным человеком, как Холстин, – настоящий джекпот всей его жизни. Он никогда не сделал бы ничего, что могло бы повредить и этому браку, и конкретно Холстину.
– Наверное, вы правы, – задумчиво кивнул Нестеров. – Хотя есть некоторые детали, которые заставляют и мою версию повнимательней рассмотреть. Вернее, были. Довольно давно, несколько лет назад.
- Предыдущая
- 30/73
- Следующая
