Мода на умных жен - Арсеньева Елена - Страница 23
- Предыдущая
- 23/81
- Следующая
– Что у нас случилось? – спросила Наталья Ивановна у хозяйки квартиры – пухленькой расстроенной женщины с растрепанными светлыми волосами, встретившей медиков у двери. Она была одета в нормальную женскую одежду для полных – отнюдь не облегающие брюки и какой-то бесформенный блузон не блузон, пуловер не пуловер.
– Понимаете, это моя подруга… – пробормотала женщина трясущимися губами. – Давняя, еще школьная. Маечка. Майя Алексеевна Климова. Пришла к нам на мой день рождения, все было хорошо, посидели… Она собралась уходить, мы ей такси вызвали, она уже оделась, а такси нет и нет… Мы с мужем и посуду уже убрали, я переоделась в домашнее, спать охота… Маечка говорит: «Вадик, позвони в таксопарк, спроси, что там такое?» Вадиком мужа моего зовут, а меня – Лиза, Елизавета Петровна. Как императрицу, – пояснила она торопливо. – Вадик трубку поднял, а там гудков нет. Что-то, видать, случилось на линии, нас тут на цифровую АТС уже который день переводят, никак перевести не могут, все время сбои в связи. «Ну, теперь понятно, – говорит Маечка, – значит, они нам звонили, а мы не слышали звонка». Тогда она позвонила по мобильному своему, и там, конечно, дежурная рассердилась, что трубку не брали, сказала, что наше такси она уже куда-то отправила… – бормотала женщина, оглядываясь на свою мрачно поникшую подругу, которая то и дело тяжело, надсадно всхлипывала, вздрагивая всем телом.
Упомянутый Вадик жался в углу, то зевая, то мучительно почесывая шею. Сложившаяся ситуация, судя по всему, ему ужасно надоела.
Впрочем, Наталье Ивановне – тоже. И ей тоже захотелось безудержно зевать. И спать.
– Не пойму, ваша подруга так расстроилась потому, что такси не смогла вызвать? – перебила она не в меру разболтавшуюся хозяйку. – Кстати, вас как зовут?
– Лиза, Елизавета Петровна… как императрицу… – снова забормотала та.
– Ах да, – кивнула Наталья Ивановна. – Вы уже называли себя, я забыла. Ну, вы говорите, она из-за такси расстроилась, значит?
– Да нет, почему из-за такси? – удивилась Елизавета Петровна. – Я не знаю, из-за чего. Это я просто рассказываю, чтобы объяснить, как дело было. Она сделала новый заказ, дала номер своего мобильного, пошла к двери. Мы думали, из диспетчерской быстро позвонят, и Маечка хотела на улице подождать. Они позвонили… и вдруг Маечка как-то ни с того ни с сего рванулась в сторону, вот так меня обежала, – Елизавета Петровна неуклюже вильнула своим полным телом, показывая, как именно обежала ее подруга, – и кинулась в кухню. Я думаю: что такое, плохо ей стало, что ли? Бросилась за ней, а она на подоконник лезет, цветы, ну горшки цветочные, значит, на пол сшибает, хочет окно открыть. Я не поняла, зову: «Маечка, Маечка!» – а она молча, ожесточенно рвет на себя створку…
– Шпингалеты все повыворотила, – провыл сквозь неудержимый нервный зевок Вадик.
– Да бог с ними, со шпингалетами! – в сердцах воскликнула Лиза. – Их прибить – одна минута, а тут беда такая…
– Восемь, – уточнил Вадик.
– Что – восемь? – осеклась Лиза.
– Восемь минут. Створки – две. Шпингалета на каждой створке – по два. Всего – четыре шпингалета. На каждый – по две минуты. Значит, и минут – восемь.
Наталья Ивановна с трудом сдержала ухмылку, слушая невинную супружескую перебранку, и мысленно поздравила себя с тем, что как двадцать лет назад рассталась со своим законным, так больше и не делала попыток «найти свою вторую половинку». Вообще эта фраза из объявлений о знакомствах приводила ее как психиатра в неконтролируемое бешенство. Какая там, к черту, половинка! У нормального человека, нормальной женщины не может быть раздвоения личности. Мужчины нужны только затем, чтобы сделать ребенка. Все, на этом их роль в жизни женщины и общества исчерпывается. У Лизы и Вадика, судя по всему, детей либо не было, либо они жили отдельно от родителей. И зачем Лизе в таком случае держать при себе какого-то увальня, который еще и издевается над ней при посторонних, Наталье Ивановне было совершенно непонятно. Впрочем, некоторые дуры считают, что, раз взваливши на себя этот крест, должны тащить его пожизненно. Пожалуй, Лиза принадлежала именно к таким страдалицам… тупым ослицам. Ну и на здоровье. Несите его! Любите его! Ненавидьте его!
– Так вы говорите, ваша подруга пыталась выброситься в окно, – вернулась она к теме беседы. И снова поглядела на Майю Алексеевну Климову.
Нет, в самом деле, вид у той был сейчас совершенно не буйный, даже поверить трудно в то, что рассказывала Елизавета Петровна.
– А вы ей, кстати, лекарства какие-то давали?
– Ну, я предлагала валерьянку или тазепам, – испуганно призналась хозяйка, – больше-то у меня ничего нету. Но она отказалась. У нее этот припадок как будто сам по себе начался и сам по себе прошел. Она только просила нас не выпускать ее из квартиры. Не выпускать ни в коем случае, чтобы она в музей не пошла.
– В какой музей? – спросила озадаченно Наталья Ивановна.
– Ну, она, Маечка, реставратором работает в музее – в художественном, который в кремле. Знаете? – пояснила Лиза. – И вот она меня умоляла, чтобы я ее туда не пускала сейчас, понимаете?
– Ну да, среди ночи, кто б ее пустил в музей! – хмыкнул за спиной Натальи Ивановны фельдшер Иван. – Там небось сторож!
– Конечно, сторож, и сигнализация там стоит. Только ведь Маечка не в себе была, она этого не понимала! Она очень боялась, что я ее пущу на улицу и она до музея доедет и каким-то образом туда прорвется. Она говорила: «Не пускай меня, нельзя, я сейчас на все готова, не пускай! Я ведь и убить могу кого-нибудь! Но я лучше себя убью, чем испорчу самолет!»
Наталья Ивановна услышала, как фельдшер Иван вздохнул и профессионально щелкнул замочком медицинского саквояжа. Катя, значит, сейчас будет делать инъекции. Да, пора. Самолет в музее… Майя боится его испортить… Это уже круто. Свежо и оригинально! Интересно, с чего она так резко съехала с катушек? Или случилось обострение психоза, которым, пусть в скрытой форме, страдают практически все дамы постбальзаковского возраста?
Это выражение – дама постбальзаковского возраста – Наталья Ивановна вычитала в каком-то детективном романе. Сам роман, как ему и положено, прочитался и тут же из головы вылетел, а выражение осталось, потому что очень Наталье Ивановне понравилось.
«Что ж ей дать? – подумала Наталья Ивановна. – Вроде бы тихая сейчас… Но кто ее знает, что может случиться через минуту. Везти в стационар или не везти? С одной стороны, попытка суицида. С другой стороны… Нет, никакой другой стороны нет, нужно увозить. Так ведь она не поедет! По новому закону необходимо ее согласие. Вот если бы буйствовала, так употребили бы «мягкую вязку» и увезли бы без разговоров!»
Она перехватила взгляд Вадика. В нем явно читалась острая надежда, что опасную подружку жены увезут из его дома в смирительной рубашке (или ее современном эквиваленте – «мягкой вязке», что практически то же самое). А Лизины глаза были полны слез. Ей, конечно, невыносимо жалко Маечку…
– Галоперидол колем, да, Наталья Ивановна? – подала голос Катя, которая вообще была девушка нетерпеливая.
– Зипрекс возьми, ты что? – сердито сказала Наталья Ивановна.
– Зипрекса у нас нету, – прошелестела Катя. – Клопиксол только.
– Ну, давай клопиксол.
Катя никак не может привыкнуть, что галоперидол или аминазин теперь колоть не рекомендуется. Они якобы вызывают огромное количество побочных эффектов. Раньше не вызывали, теперь вызывают… Да ладно, не все ли равно, что колоть, в конце концов?
– Майя, вы сейчас как себя чувствуете? – спросила Наталья Ивановна мягко.
Ни звука, ни взгляда в ответ, только страдальческое дрожание крепко закушенных губ.
– Знаете что, мы вам сейчас укол сделаем, хорошо? – еще более мягко продолжила Наталья Ивановна. – Это новое замечательное лекарство, чтобы купировать психомоторное возбуждение. Вас сейчас какая-то мысль, идея навязчивая зажала, а лекарство поможет эти тиски разомкнуть. Станет полегче, и тогда мы с вами сможем поговорить, что делать дальше. Решим, домой вас отвезти или, может быть…
- Предыдущая
- 23/81
- Следующая
