Компромат на кардинала - Арсеньева Елена - Страница 4

• Предыдущая
• 4/83
• Следующая

– А в чем дело? Почему вы меня задерживаете?

И готова была к этому – бесповоротному, будто скрежет ключа в замке:

– По подозрению в совершении убийства!

И – всё. И сразу – падай в обморок или кричи, если отыщется голос в недрах пересохшей глотки, лепечи что-то несвязное, невразумительное:

– Не виноватая я, он сам пришел!

Не убивала – это правда. Но – пришла вот именно что сама, готовая ко многому, если не ко всему, а потом попыталась трусливо, молча удрать. Не успела… и смотрела в мертвые, остановившиеся глаза, и трогала трясущейся рукой нелепо вывернутую шею, пытаясь нащупать пульс и не находя его, и воровски хватала с вешалки пальто, подбирала рассыпавшиеся шарф и перчатки, ощупью отыскивала сумочку и расчетливо замирала на пороге, пытаясь сообразить: не оставила ли чего-то в комнате? Не могла ли какая-нибудь убийственная мелочь завалиться в щель дивана, на котором они сидели вдвоем, так близко, так напряженно глядя в глаза друг другу: он – с насмешливым, уверенным ожиданием победы, она – с острым желанием оказаться побежденной и в то же время со страхом?

Предчувствовала что-то? Может быть… Но, уж конечно, не то, что наконец произошло, не то, чем все кончилось!

А тяжелый стакан, из которого она пила коньяк? На нем остались не только отпечатки пальцев, но и следы помады. Говорят, линии на коже губ так же индивидуальны и неповторимы, как дактилоскопические переплетения. Не вернуться ли, не вымыть ли стакан? И, как часто делают попавшие в переплет персонажи детективов, не протереть ли спиртом все те предметы, которых она могла касаться в этой комнате, уничтожая всевозможные следы и улики?

Не вернулась. Выскочила за дверь, понеслась прочь, прочь. Не только потому, что не было спирта – протирать и уничтожать. Не только потому, что не находила сил – воротиться, опять посмотреть на мертвого. Прежде всего потому, что он был не просто мертв – он был убит. И убийца его находился где-то поблизости… в той же самой просторной трехкомнатной квартире, откуда опрометью убегала Тоня.

Она вздрогнула: смуглый смотрел с приветливой улыбкой, вкрадчиво повторяя:

– Не по-лу-чи-лось?

Тоня смущенно выдернула из автомата телефонную карту:

– Наверное, неисправен.

– Бывает, – усмехнулся он, очевидно, подумав о том же, о чем и она: неисправный телефон-автомат в аэропорту Шарль де Голль?! Нонсенс. Не бывает!

– Вам куда надо ест позвонить? – осведомился смуглый, и Тоня слабо улыбнулась в ответ: хорошо говорит по-русски, гад, почти без акцента, вот только фразы строит несколько неуклюже.

– В Нижний Новгород, – ляпнула она, не подумав, и тотчас пожалела, что предварительно не откусила себе язык. – Да вы не беспокойтесь, я уж как-нибудь сама справлюсь.

– Я вам охотно будем помогать. – Смуглый уже осторожно тянул из ее судорожно стиснутых пальцев карточку, приговаривая: – Ви скажете мне нумер, а я будем позвонить.

Откуда он, интересно? Италия, Испания? Судя по внешности, из каких-то тех южных краев. И во что это ты, Тоня Ладейникова, интересно знать, вляпалась, если из Италии или даже Испании послан по твою душу этот черноокий, жутко красивый дьявол?

– Где это вы по-русски так лихо говорить навострились? – мрачно спросила Тоня и даже вздрогнула, когда смуглый сверкнул горячим черным оком и беззаботно ответил – именно так, как следовало отвечать классическому дьяволу:

– О, я вообще полиглот и знаю очень большое количество языков. Скажите ваш телефон. Код России – семь, это я помню. А код Нижнего Новгорода?

– 831-2, – обреченно пробормотала Тоня.

Его длинные смуглые пальцы проворно порхали над клавишами, и на дисплее, конечно, высвечивалось то, что надо. Вот побежали цифры.

– Дальше какой номер? – Смуглый сверкнул через плечо своим жарким оком.

«На кого-то он очень похож, но на кого?»

– Да я теперь сама, спасибо, мне как-то неловко…

– Говорите, прошу вас.

«Ладно, ничего страшного. Дам ему номер Виталика, ну каким боком Виталика со мной увяжут? А может, мне все мерещится к чертям?! Вдруг это не он? Нет, ну на кого же он все-таки похож?»

– 35-74-38.

Смуглый с улыбкой передал Тоне трубку:

– Кажется, ест соединение. Можете поговорить.

– Спасибо, спасибо большущее.

– Не-на-чем, – произнес он как бы в одно слово, и Тоня снова зябко вздрогнула: правда что полиглот! Ведь так отвечают только в Нижнем Новгороде!

– Алло?

– Виталик, это ты? Привет! Слушай, погоди, не говори ничего, я застряла в Париже, тут ураган, аэропорт закрыт, ничего, деньги у меня пока есть, боюсь, не успею к поезду, ты завтра меня не встречай, я сама приеду, не знаю когда, – со страшной скоростью частила Тоня, чтобы не дать бывшему мужу вставить хоть слово, и, что характерно, ей это удалось: трубку успела бросить, не услышав от Виталия ни ползвука.

Так сказать, отделалась легким испугом. Что он ей наговорит при встрече, передавая из рук в руки Катюху, – одному богу ведомо. Но это ладно, это будет еще не скоро, послезавтра. А пока – соку пойти выпить, что ли, какого-нибудь? Франки в небольшом количестве еще бренчат в кармане. Или поэкономить? Неведомо ведь, сколько тут еще куковать, в этом их Париже. Дьявол-то отстал, нет ли?

Дьявол стоял в сторонке, но в поле Тониного зрения, и со скучающим видом бубнил что-то по мобильнику. Если у тебя есть мобильник, какого же черта ты топчешься около телефонов-автоматов?!

Словно почувствовав, что Тоня на него смотрит, дьявол вскинул черные очи и вдруг весьма фривольно подмигнул.

Ее словно ударило – сообразила наконец, кого он напоминает. Ну конечно, красавчика Сережу, преподавателя из школы бальных танцев, куда с сентября Тоня водила дочку в детскую секцию и таскалась во взрослую сама, вдруг осознав, что затурканная, суматошная жизнь ее пройдет просто-таки понапрасну, если она не научится танцевать танго со всеми прибамбасами, прискоками, притопами и змеиными движениями головой. И этими, как их там… рокк-поцелуями. Ну да, если тебя обучает такой перл создания, как Сережа, невозможно не думать о поцелуях во всех их проявлениях!

Девочки, приятельницы Тони по школе, которые пьянели от неземной Сережиной красоты, будто от хорошего шампанского (в школу ходили в основном студентки, все были младше Тони, правда, поначалу затесались две роскошные дамы постбальзаковского возраста, но одна вскорости бросила ходить, а вторая – нет, все занятия посещала исправно, и злые языки поговаривали, будто она сохнет по Сереже… ну что же, поскольку дама за три месяца перешла с 52-го размера на 46-й, видать, и впрямь сохла!), – так вот, Сережины тайные поклонницы частенько спорили в раздевалке, итальянская в нем бурлит кровь или испанская. Тоня мысленно так и называла этого молоденького черноглазого очаровашку: Альдемаро из Лерина, как в «Учителе танцев» Лопе де Вега.

Да, аэропортовский дьявол и впрямь чем-то похож на Сережу, хотя черты посуше, поострее. А еще сей дьявол жутко напоминает Тоне того самого человека, которого она четыре дня назад видела в Нанте, в Музее изящных искусств. Au musee des Beaux Arts. По-русски это Beaux Arts звучит примерно как «базар».

Немножко смешно, да? Но ничего смешного не было в том, что в этом самом «базаре» Тоню едва не убили. Она осталась жива только каким-то чудом. И беспрестанно ждала потом – до сих пор ждет! – что вот-вот на ее плечо ляжет рука какого-нибудь ажана, жандарма или префекта – как тут, во Франции, называются полицейские? – а тяжелый голос произнесет:

– Vous documents? Mademoiselle… madame Ladeinikova? Venez avec nous12.

Она даже слышала собственное затравленное, ненатуральное:

– Qu'est qu'il y a? Pourquoi vous m'arretez?13

И готова была услышать бесповоротное, будто скрежет ключа в замке:

– Vous etez arretee pour avoir commis un meurtre!14

• Предыдущая
• 4/83
• Следующая