Страж фараона - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 21

• Предыдущая
• 21/78
• Следующая

Улыбка скользнула по губам жреца.

– Ну, с бритвой мы решили… В чем ты еще нуждаешься? Что я могу сделать? Служанку ты уже нашел… Подарить опахало, чтобы она обмахивала тебя в жару?

– Подари мне дружбу, Инени. Дружбу, и больше ничего. Что еще нужно человеку, который имеет брата и друга?

– Многое, Сенмен, многое… Нужен дом, нужны плоды, вино и хлеб, теплый плащ в месяц фармути, прохлада в месяц тот, место для размышлений и, конечно, нужна женщина. А дружба… Могу ли я одарить тебя тем, чем ты и так владеешь?

Инени смолк, и минуту-другую они сидели в тишине, глядя на угасавший костер. Свет его был неярок, но, соединившись с лунным, позволял различить часового, опиравшегося на копье, и неподвижные фигуры спящих. Один из них – кажется, Пуэмра – пошевелился, плотнее кутаясь в плащ.

Они молчали.

Молчание бывает разным, думал Семен; люди молчат, замкнувшись в отчуждении или желая скрыть затаенные мысли, молчат враги, молчат любовники, опостылевшие друг другу, безмолвствуют глупцы, которым нечего сказать, но иногда молчание – иное: знак доверия и разделенных дум и чувств. Такое молчание соединяет незримыми прочными узами на годы и годы, даруя тепло и душевный покой. Благословенное молчание!

Наконец Инени произнес:

– Этот папирус, который я еще не написал… Ты ошибся, друг мой, я уже его пишу. Пишу о жизни, о том, что видел и слышал, чему довелось быть свидетелем… Но я не рискнул бы упомянуть в нем о тебе. Никто не поверит, даже потомки… Или поверят? В твоем далеком далеке?

– Пожалуй, нет, – Семен покачал головой.

– Тогда я напишу другую повесть, тайную, для тех, кто захочет мне верить, – сказал Инени. – Повесть о тебе и загадках времени… Или в твою эпоху время уже не загадка? Может быть, вы покорили его и живете вечно, как боги?

– Нет. Живем мы немного дольше вас, и, сколь ни обширны наши познания, тайн времени не разгадали. Мы можем двигаться с огромной, невообразимой скоростью, но только в пространстве, по суше, морю или в воздухе; что же до времени, оно течет как встарь, не медленней и не быстрее, и увлекает нас с собой. Провалиться в прошлое… Нет, это слишком фантастическая идея! И потому я думаю, что писать обо мне не нужно – это будет лишь поводом к сомнению и обесценит весь твой труд.

– Не весь. То, что будет написано о тебе, я хорошенько спрячу. Но ты, друг мой, упомянул о знании… – Инени смущенно улыбнулся. – Признаюсь, меня снедает любопытство, да покарают его боги! Скажем, ты был солдатом и стал ваятелем, что удивительно – ведь нет более разных путей для человека… Солдат пускает стрелы, колет мечом и копьем, ваятель же должен многое знать, очень многое, Сенмен! Как выбрать камень и как исчислить его вес, сколько людей или быков должны его везти, как его поднять и как разметить, дабы помощник отсек лишнее и не тронул нужного… Ну и другие такие же вещи, которым учат в школе писцов, потом – в каменоломнях и храмовых мастерских. Долго учат! Так долго, что у ваятеля нет времени на ремесло солдата!

Семен поскреб небритый подбородок и усмехнулся.

– Хочешь устроить мне проверку, а? Ну, давай, мой мудрый друг!

Инени быстро произнес:

– В семи домах сидят по семи кошек, и каждая поймала семь мышей. Сколько всего мышей они изловили[9]?

– Двести сорок три, – тут же откликнулся Семен и, глядя в изумленное лицо Инени, повторил каждую цифру: – Сон, туа, хемет[10].

Брови жреца приподнялись.

– Даже премудрый Тот не смог бы сосчитать быстрее… Ну, попробуем еще раз! Слушай: некий семер решил наградить своих слуг, разделив меж ними овечье стадо в семь сотен и еще четырнадцать голов. Двум слугам он даровал по три доли, пяти – по две доли, и еще пяти – по одной. Сколько овец получит каждый из слуг?

– Семьсот четырнадцать поделить на двадцать один… – пробормотал Семен. – Будет… э-э… тридцать четыре. Это одна доля. Ну, а две и три – шестьдесят восемь и сто две овечки. Щедрый этот семер!

Инени судорожно сглотнул, глаза его закатились, и казалось, что он вот-вот грохнется в обморок.

– Это… это н-не… н-невозможно, клянусь устами Маат! Чтобы решить такую задачу, нужны паа… паа-ппирус, п-палочка для письма, а главное – врр… время! Много времени[11]!

– Мир движется вперед, – скромно заметил Семен. – Похоже, у тебя пересохло в горле? Не хочешь глотнуть водички? Или предпочитаешь вино?

Среди лежавших у костра наметилось движение, кто-то из них приподнялся, откинул плащ. Так и есть, Пуэмра! – отметил Семен. И физиономия не слишком заспанная… Подслушивал, что ли?

– Почтенный наставник желает пить? Принести красного из Каэнкема?

– Спи! Спи, юноша, не то проведешь завтрашний день на скамье гребцов! – Инени резко махнул рукой и повернулся к Семену. – Скажи, друг мой, ты одарен особым талантом в обращении с числами? Или у вас это может каждый?

– Каждый. Примерно лет с двенадцати.

Это добило жреца. В возбуждении он приподнялся, схватил Семена за плечо и, едва шевеля губами, прошептал:

– Значит, вы не люди… Хоть век ваш не отличается от нашего, вы все-таки боги, да простит меня Амон! Теперь я понимаю, как ты выдержал транс ичи-ка и не сошел с ума… Твой разум, в сравнении с нашим, подобен факелу средь тлеющих углей!

Частицу истины тут можно усмотреть, решил Семен. Извилин у него имелось ровно столько же, сколько у Инени, но мозг человека двадцатого столетия был лучше тренирован и, вероятно, более восприимчив к запоминанию. Три с половиной тысячи лет отшлифовали его разум, но боги здесь были ни при чем – заслуга принадлежала множеству людей, известных и безымянных гениев, придумавших то и это, пятое и десятое. И набралось того и этого немало, подумал он, качая головой.

– Нет, мой друг, мы вовсе не боги. Я обращаюсь с числами быстрей, чем ты, ибо меня научили несложным правилам, и десять лет, пока я учился в школе, я пересчитывал кошек, мышек, коров и овец. Поверь, это совсем просто!

Глаза Инени блеснули жадным интересом.

– Расскажешь, как?

– Расскажу, однако… – Семен помолчал, соображая, как бы получше сформулировать мысль, – однако и ты поведай мне кое о чем. Мой брат пустился в далекое странствие по воле казначея Нехси, терпел жару и холод, повстречал разбойников и чуть не погиб… Но над тобой ведь Нехси не начальник? А там, на корабле, два дорожных сундука, твой и Сенмутов… Почему?

Жрец смутился. Кажется, вопрос о цели плавания застал его врасплох, что показалось Семену странным. Разве постыдно любопытство, жажда увидеть чужие края, узнать, какие земли лежат за нильскими порогами? Конечно нет! К тому же Инени сам признавался, что любопытен.

– Я мог бы назвать тебе сотню причин, – медленно произнес жрец, – но друзьям не лгут. А истину я не могу поведать, ибо губы мои и язык запечатаны клятвой перед престолом владыки Амона, да и тебе лучше не знать лишнего. Ты ведь сам сказал: кто много знает, долго не живет!

У берега плеснули волны, с реки повеяло прохладой, и Семен, кивнув, завернулся а плащ. Потом лег на циновку, вытянул ноги и пробормотал:

– Правильная мысль. Но знающий мало живет еще меньше.

• Предыдущая
• 21/78
• Следующая