Флибустьер - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 17
- Предыдущая
- 17/96
- Следующая
Ярость снова вскипела в нем, холодная ярость сильного человека, подвергнутого унижению и пытке. Он уже не считал, сколько раз его протащили под судном, сколько досталось ему глотков воздуха и сколько соленой воды попало в легкие и желудок; судорожно скрючив пальцы, хрипя и отплевываясь, он думал лишь о том, что месть окажется сладкой. Еще не зная, когда и как, он был уверен, что либо пустит этот корабль на дно, либо станет его повелителем, первым после Бога, в чьей власти миловать или казнить. Так оно и будет, сказал себе Серов и отключился.
Когда его вытащили на палубу и развязали, ему вдруг привиделось женское лицо – синие глаза под выгоревшими бровями, маленький изящный носик, упрямый подбородок, пряди светлых, цвета спелой пшеницы, волос. «Мираж, – подумал Седов, обвисая в руках тащивших его людей, – бред, иллюзия…» Его швырнули в какую-то каморку, и он лишился чувств.
Вторично воспрянув к жизни, он понял, что карцером здесь служила плотницкая кладовая. Вдоль одной стены были навалены брусья и доски, у другой стояли пахучие бочонки с дегтем или смолой, а в ящиках, занимавших дальний от двери угол, содержался примитивный инструмент, топоры, пилы, долото и неуклюжая штуковина, напоминавшая рубанок. Места оставалось мало, но Мортимер и Хенк использовали его с толком: сидели под дверью и метали кости. Теперь Седову удалось как следует их рассмотреть. Мортимер был невысок и жилист, примерно его лет, с хитрой рожей, на которой самой выдающейся деталью являлся длинный крючковатый нос. Лицо его носило следы многих пороков; можно было гарантировать, что парень он ушлый, в выпивке и бабах понимает толк и умеет хорошо считать монеты в чужих кошельках. Хенк, тот был постарше и попроще. Здоровый, словно шкаф, обросший бородой, он походил на йети: лоб в два пальца, брови, нависшие над крохотными глазками, нос картошкой и толстые, как у негра, губы. В общем, не оставалось сомнений, что Мортимер ворюга и плут, а Хенк – честный головорез, из тех, что кишки выпустит врагу и ляжет костьми за друга.
Стучали кости, и, словно аккомпанируя им, раздавались проклятия Хенка и хихиканье Мортимеpa. Серов лежал, не двигаясь и даже не пытаясь сообразить, куда его занесло, будто чувствовал, что для раздумий на эту тему информации пока что недостаточно. Инстинкт детектива: если чего-то не знаешь, слушай и молчи, молчи и слушай. Палуба под ним покачивалась, солнечный луч, падавший из крохотного оконца, скользил по стене, и воздуха было сколько угодно – теплого, ласкового, полного пряных морских ароматов. Стук, стук, стук…
– Клянусь Христом Спасителем! – вдруг произнес Мортимер. – Сомневаюсь я!
– Чего? – пробасил Хенк, подбрасывая кости.
– С этим ли французом мы надрались у «Старого Пью»? Тот вроде тощий и низенький был, а в этом шесть футов роста! Опять же башмаки… Не помню таких башмаков у того, а вот кольцо на пальце было! Золотая печатка с красным камушком… Ежели он тот француз, так где кольцо?
– Может, ты его пригрел? Возмущенное фырканье.
– Если пригрел, так где оно? Я, брат, золотых колечек не теряю!
– Пропили вместе с твоими сапогами, – предположил Хенк. – А хранцузик тот! Иначе откуда он взялся на «Вороне»?
Стук, стук, стук…
– Старик нанял, – промолвил Мортимер. – Нанял, а Пилу и боцману не сказал. Забыл!
– Старик ничего не забывает, – возразил Хенк. – Опять же, ежели нанял, так чего хранцуз отсыпался с нами на пушечной палубе? В море-то рано вышли… Чего он дрых, Морти, а не скакал по реям?
– Да уж, скакать он здоров! – сменил тему Мортимер. – Как по колену тебе врезал! Шустрый!
– Ногами дрыгает, – неодобрительно буркнул Хенк.
– Французы все такие. Папаша – упокой Господь его душу! – говорил, что это у них от пристрастия к танцам. Но этот как-то по-иному дергался. Слышал я, что турки-нехристи особую борьбу изобрели – то по яйцам ногами, то в рожу. Надо бы у Фарука спросить… он, должно быть, знает.
– Чего не придумают псы магометские на погибель честным христианам! – сказал Хенк, сплюнул и перекрестился.
Стук, стук, стук…
Решив, что больше ничего полезного не услышит, Серов пошевелился и сел. Стук сразу прекратился. С минуту Мортимер и Хенк глядели на него, а он рассматривал их, с удивлением отмечая, что не испытывает к ним ни злобы, ни особой неприязни. К тому же все имущество было на месте, и башмаки, и куртка, которую сунули под голову, и даже часы.
– Хрм… – произнес наконец Седов. – Что мы вчера пили, братцы? Что ели и где сидели?
Он решил твердо придерживаться версии о своем французском происхождении и капере, который доставил его в эти удивительные края. Он чувствовал, что все другие варианты чреваты большими неприятностями, в сравнении с коими купанье под килем – детские забавы. Инстинкт подсказывал ему, что впредь, до выяснения всех обстоятельств, лучше оставаться Андре Серра, внебрачным сыном маркиза из Нормандии, как его далекий предок Пьер.
Огромная ладонь Хенка гулко стукнула о спину Мортимера.
– Ха! А я что говорил? Тот хранцузик, тот! Мортимер поморщился и почесал между лопаток.
– Пили джин и ром, ели индюка, а сидели в кабаке папаши Пью. Лучший кабак в Бас-Тере!
– В Бас-Тере, значит… – повторил Серов. Он точно помнил, что летел с Камчатки в Москву, а не в этот неведомый Бас-Тер. Даже место с таким названием было ему незнакомо. Почесав в затылке, он поинтересовался: – А где это? Где этот чертов Бас-Тер?
– Или все еще пьян, или безумен, – буркнул Мортимер. – Прах и пепел! То-то, гляжу, он на нас набросился! Как есть бесноватый! Из-за такого ублюдка нас трижды прополоскали!
– Ну, а меня шесть раз, – миролюбиво заметил Серов. – Так где же все-таки кабак папаши Пью?
– В Бас-Тере, на Тортуге, – прогудел Хенк. – В одном плевке от Эспаньолы[4] .
– В Вест-Индии, – добавил Мортимер.
– А сейчас мы где?
– В той же Вест-Индии, лигах в пятнадцати к западу от Тортуги, – сообщил Мортимер, ковыряя в зубах. – Это корыто – фрегат «Ворон», двадцать четыре орудия и сто тридцать парней на палубе. Все пропили, прогуляли… Теперь идем испанца добывать.
- Предыдущая
- 17/96
- Следующая
