Всадники смерти - Абнетт Дэн - Страница 42

• Предыдущая
• 42/63
• Следующая

— Я не согласен, — возразил Герлах.

— Твое право, — согласился Бородин. — Ротный Билидни очень старался. Мы скакали в Дашику, в Либлию. Искали союзников, тех, кто остался от полка. Никого, только Антал и его храбрые лучники.

Антал улыбнулся и кивнул головой.

— Так что лучше сейчас закончить и через какое-то время вернуться сюда с новыми силами, чем продолжать полосу неудач.

— Это Билидни так думает?

— Билидни поехал бы домой из Дашики, если бы не ты, — признался Максим.

— Что? О чем ты?

— Этот сезон — потеря! Большая потеря! — отрезал Максим. — Все потому, что Вебла заставил Билидни ехать в Либлию. Посмотреть.

— Посмотреть на что? — не понял Герлах.

— Собрался полк или нет, — объяснил Антал.

Бородин отпил глоток кваса и сказал:

— Ротный Билидни верит, что он перед тобой в долгу. Если честно, мы все так думаем. Ты поднял крылатое знамя, когда оно упало, и спас его. Мы все уважаем это.

— Поэтому ты ведешь роту, — буркнул Максим.

— Мы все уважаем это, — повторил Бородин. — И больше всех Билидни. Многие ротные увели бы своих людей домой после Ждевки. Но Билидни повел нас сюда, в Либлию, потому что был шанс, что здесь соберется полк. Если бы здесь были большие силы, мы бы с ними соединились и с радостью поехали бы на юг, чтобы помочь тебе отомстить. Но так не получилось. Билидни очень справедлив к тебе. Но он больше не будет рисковать людьми.

— Понятно. А что будет в следующий год? Когда курганцы далеко продвинутся на юг и в Империи не останется ни одного полка, с которым можно соединиться, и уже не за что будет драться?

— Следующий год — это следующий год, — сказал Максим, отбрасывая в сторону несуществующую горстку праха.

Герлах вспыхнул от злости, встал и пошел прочь. Потом он остановился и обернулся к кислевитам.

— У меня два вопроса, — сказал он. — Вы — Всадники смерти, яха? С вами уже попрощались и оплакали в вашем круге?

Бородин и Максим согласно закивали.

— Тогда какой жизнью вы рискуете?

Бородин улыбнулся и перевел слова Герлаха остальным. Максим и Антал рассмеялись.

— Ты не понимаешь, Вебла.

— Да, наверное, я не понимаю. Думаю, я не понимаю и значения знаков, которые Дазх оставляет на небе. Ты видел Билидни, который скачет вам на помощь на белом коне, так? — Герлах посмотрел на Антала, молодой лансер вынужден был согласиться.

— Ну и что тебе говорит Дазх? Бежать или следовать знакам, которые он оставляет для тебя на небе?

— Дазх говорит то, что он всегда говорит, — сказал Максим, на этот раз он действительно немного, разозлился. — Идти за Билидни. Идти за ротой. Только один путь.

На рассвете рота хоронила своих мертвых в степи.

Это был первый действительно теплый летний день. Воздух начал прогреваться с первыми лучами солнца.

Высоко в чистом синем небе пели невидимые глазу жаворонки. Воздух гудел от слепней и вновь народившейся мошкары.

Билидни — глаза у него были красными после бессонной ночи и от излишка выпитого — выкрикивал в сторону восходящего солнца имена Птора, Чагина и Сорки, словно надеялся остановить светило.

Завернутые в саваны тела Птора и Чагина были привязаны к седлам. Сорка, доживая последние часы, горбился в седле и вел за собой лошадей с убитыми товарищами. Иевни задул в рог. Три лошади выехали за городские ворота и поскакали в степь.

Сорка увидел одно и то же облако дважды, круг замкнулся. Три Всадника смерти поскакали туда, куда ускакал Димитер.

Лансеры Билидни, оплакивающие мертвых горожане и лучники из отряда Антала цепочкой потянулись обратно за городскую стену.

Герлах остался рядом с Билидни и высоко держал знамя роты до тех пор, пока три лошади не превратились в точки, а точки не растворились в утренней дымке и не исчезли навсегда.

Когда они вернулись в станицу, Герлах попытался заговорить с Билидни, но ротный проигнорировал его и ушел в один из домов спать.

Герлах поглубже воткнул древко знамени в землю во внутреннем дворе и, спешившись, отправился на поиски воды и чего-нибудь на завтрак.

В главном зале лежал Кветлей. В рану его попала грязь, рука распухла и почернела. Кветлай обливался потом, он бредил. Казалось, это не беспокоит лансеров роты. Время от времени они подносили Кветлаю воду, а Бородин обработал его рану целебной мазью, но делали они все это равнодушно.

В самое жаркое время дня, сразу после полудня, когда солнце было в зените, Герлах увидел, как Кветлай, шатаясь, прошел через двор и взобрался на свою лошадь. Никто даже не попытался его остановить. Кветлай пятками пришпорил свою кобылку и поскакал за ворота в степь.

— Почему вы его не остановили? — спросил Герлах Бородина! — Его рана не смертельна, не такая, как у Сорки!

— В ней полно яда. У него горячка.

— Но, если бы вы позаботились о нем, он мог бы жить!

— Дазх позаботится о нем. Урсан позаботится. И степь. Больной воин скачет, пока болезнь не выйдет из него. Кветлай вернется. Или Дазх укажет ему его путь.

Герлах с отвращением отвернулся. Кислевиты обрекали каждого человека на одиночество, каждый сам должен был заботиться о себе. Как будто скачка верхом на лошади разрешала все вопросы жизни и смерти. Умираешь… скачи прочь! Потерпел поражение… скачи прочь! Заболел… скачи и жди, что тебе преподнесет судьба! Это не важно.

Единственное, что важно, — это круг, единственное, за чем они идут, — рота.

Все остальное они отдавали во власть каких-то богов беспредельных пустынных пространств, которые дьявольски далеки, чтобы их услышать.

Единственное, зачем они шли, — это рота. Знамя.

Герлах проснулся еще до рассвета. Костры в зале угасли. Все в Либлии спали.

Он уже принял решение расстаться с ротой и ехать на юг, хотя и понимал, что в одиночку он ничего не сможет сделать.

Ждевка научила его этому.

Но сон кое-что ему подсказал.

Герлах осторожно, чтобы не разбудить спящих лансеров, вынес из зала свои пожитки и доспехи и оделся во дворе. Было холодно, дыхание паром вырывалось у него изо рта. Звезды еще светили на темно-сером балдахине неба, а на востоке появились первые лучи солнца.

Надев доспехи, Герлах запряг Саксена. Он шептал возбужденному коню успокаивающие слова и похлопывал его по морде.

Герлах вывел Саксена на пустынный двор. Сухую землю пересекали первые слабые утренние тени. Герлах вскочил на коня и в последний раз взглянул на зал, водруженный скифами, на курган, как корона.

Воткнутое им в твердую землю знамя роты было на месте. Герлах подхватил его левой рукой и, пригнувшись, проскакал через открытые городские ворота.

Наступающее утро окрасило степь в фиолетовый цвет. Розовато-лиловое небо начало желтеть на востоке. Воздух постепенно прогревался, и звезды, одна за другой, исчезли с небосклона.

Герлах повернул Саксена на юг, высоко поднял знамя и галопом помчался вперед.

• Предыдущая
• 42/63
• Следующая