Ордо Маллеус - Абнетт Дэн - Страница 43

• Предыдущая
• 43/78
• Следующая

Палаш стал настолько горячим, что я с криком выронил его. Профанити отбросила смятый, оплавленный кусок стали в сторону. Её рука была серьёзно обожжена, но она словно не замечала этого.

— Пришло время умирать, — прохрипела демонхост, вцепившись в меня.

Следующие несколько секунд навечно выжжены в моей памяти. Уверен, что никогда мне больше не стать свидетелем такого героизма. На Профанити набросились капитан Эчбар и два его солдата-касркина. Их лазерное оружие не могло стрелять, потому что мы с Биквин находились в зоне поражения.

Эчбар всем телом врезался в демонхоста, пытаясь оторвать её от нас. Профанити отшвырнула его в сторону. Второй касркин прыгнул на неё, но она испепелила его прямо в воздухе. Третий успел по рукоять вогнать кадианский штык в грудь Профанити. Пламя, вырвавшееся из раны, пробежало по рукам солдата и охватило его тело.

Касркин с криком повалился на землю, но тут снова появился Эчбар, с рваной раной на щеке и шее.

Ножом, сжатым в обеих руках, он рассёк спину Профанити вдоль хребта. Вырвавшиеся на свободу варп-энергии разодрали Эчбара на части.

Крича и корчась от боли, Профанити поднялась в воздух.

Я знал, что она не погибла. Я знал, что она не могла умереть на самом деле.

Но кадианская элита, пожертвовав своими жизнями, дала мне передышку. Они пали на службе Богу-Императору, ради чего и были рождены.

— Эгида! Во имя алого ада! Шип возвращается! — закричал я в вокс, вцепляясь в руку Биквин.

Профанити мчалась к нам.

Мы увидели, что боевой катер, сверкая прожекторами, делает боевой заход. Порождённый им ураганный ветер с корнем вырывал промёрзший орляк и сбивал нас с ног. Медея шла низко, слишком низко…

Орудийные сервиторы навели на демонхоста турели крыльев и носа. Огневая мощь оказалась столь сокрушительной, что Профанити просто испарилась.

Свет померк.

Подтянув к себе Биквин, я заслонил её от дождя из превратившегося в жидкость тела демонхоста.

А потом услышал, как Фишиг выкрикивает моё имя.

— Помоги ей, — вставая, приказал я Годвину, и он подхватил Биквин.

Я огляделся. Площадку устилали мёртвые тела, большая часть из которых принадлежала культистам. В двадцати метрах вверх по склону Иншабель нашёл Нев, израненную, но живую, и теперь звал медика.

В холодном ночном небе мигнули раскалённые добела дюзы боевого катера — Медея развернулась, заходя на посадку.

Нейл, получивший сквозное ранение в предплечье, прислонился к пилону и остановил наконец визжащий барабан своего пулемёта.

— Нам… нам надо перегруппироваться, — сказал я.

— Согласен, — кивнул Фишиг.

— Вы что, не имеете никакого представления о том, с чем столкнулись? — спросил Гусмаан.

Мы обернулись. Старый охотник за шкурами с Виндховера спускался к нам с холма. Длинное лазерное ружьё покоилось на его согнутой руке. Тучи быстро сгущались, посыпался тяжёлый град.

— Так что? — снова прошипел он.

Я почувствовал, как напряглась Биквин.

Это был не Гусмаан.

Бывший охотник посмотрел на меня. Его глаза сияли белым светом. Он говорил голосом Профанити.

— Ни единого признака прозрения, — сказал он. — Вы можете уничтожить мой физический носитель, но вам не разрушить мою связь с хозяином.

— Гусмаан! — закричал Иншабель.

— Его больше нет. Его сознание оказалось наиболее открытым, поэтому я забрала его. Он послужит мне некоторое время.

Я шагнул вперёд. Гусмаан поднял руку.

— Не волнуйся, Эйзенхорн, — сказала Профанити. — Я могла бы убить вас всех прямо здесь и сейчас, но то, что должно случиться, куда интересней.

Гусмаан раскинул руки, запрокинул голову и внезапно взмыл в воздух, роняя своё драгоценное длинное лазерное ружьё. Он спокойно уплывал по небу, пока не скрылся за вересковыми пустошами, утонув в предрассветном сиянии.

— О чем это он? — спросила Биквин.

— Я не…

По холму заметались лучи света, и мы неожиданно услышали лязг гусениц.

Двадцать кадианских бронетранспортёров перевалили через вершину холма, освещая нас прожекторами. Солдаты Кадианских ударных войск бежали по склону, наводя на нас оружие.

— Это ещё что за чертовщина? — закричал Нейл. Я был ошеломлён. Этого можно было ожидать в последнюю очередь.

— Инквизитор Эйзенхорн, — прогрохотал усиленный динамиками голос из переднего бронетранспортёра. — За преступления против Империума, за злодеяния на Трациане, за сотрудничество с демонхостами вы арестованы и приговариваетесь к смерти.

Я узнал голос. Это был Осма.

В сопровождении шести укутанных в балахоны дознавателей, зачитывающих вслух тексты из Книг Боли и Глав Наказания, по вересковому склону ко мне спускался инквизитор Леонид Осма. Розовый рассвет протянул первые лучи по суровой пустоши, можжевельники и орляк колыхались под ранним утренним ветерком. Вдалеке тетерева и птарцерны приветствовали своими криками восход зимнего солнца. Осма, хорошо сложенный, широкоплечий мужчина, разменявший пятнадцатый десяток, был облачён в бронзовый силовой доспех, пылавший оранжевыми бликами в красноватом рассвете. Орнамент в виде гербов Маллеуса украшал бесажью[17] и наколенники его брони, а шесть печатей чистоты оплетали его бевор[18] подобно цветочному венку. Длинный плащ из белого меха развевался за спиной инквизитора, смахивая снег с кустов вереска и можжевельника.

Лицо Осмы выглядело туповатым и злобным. Под бахромой тяжёлых, седых бровей, под опухшими веками сверкали маленькие точки глаз. Коротко подстриженные волосы имели такой же цвет, как и сталь его меча. Несколько лет назад Леонид утратил нижнюю челюсть во время сражения с хорнитским берсерком. Аугметический протез представлял собой выступающий вперёд хромированный подбородок, подключённый к черепу проводами и микросервомоторами.

На его спине между лопаток был закреплён штандарт, эмблема Инквизиции возвышалась над головой Осмы. В руке инквизитор держал энергетический молот — знак своего ордена. В другой руке он сжал запечатанный футляр из эбенового дерева, предназначенный для переноски свитков. Я сразу понял, что там. Карта экстремис.

— Это безумие! — прорычал Фишиг. Кадианцы вокруг нас напряглись и защёлкали затворами.

— Довольно, Фишиг! — проговорил я и обернулся к помощникам. Они выглядели потерянными и напуганными. — Мы не станем сражаться со своими. Сдайте оружие. Мы скоро разберёмся в этой смехотворной ошибке.

Биквин и Иншабель передали своё оружие кадианским гвардейцам. Фишиг неохотно расстался с карабином арбитра. Нейл открыл затвор пулемёта, извлёк магазин и отдал его ожидающим солдатам. Сам пулемёт так и остался висеть на его плечах, поддерживаемый на уровне груди ремнями.

Я удовлетворённо кивнул.

— Шип приглашает Эгиду, во имя прохладной воды, спокойно, — прошептал я в вокс и обернулся к Осме.

Он приподнял свой энергетический молот, при этом бормочущие дознаватели умолкли и закрыли свои книги.

— Грегор Эйзенхорн, — произнёс Осма на великолепном формальном высоком готике, — по обязательству перед господом Богом-Императором, нашим предвечным владыкой, и во исполнение воли Золотого Трона, от имени Ордо Маллеус и Инквизиции объявляю вас дьяволопоклонником и в свидетельство своих обвинений представляю эту карту. Да восторжествует правосудие Империума. Храни нас Император.

Я извлёк обойму из своего штурмового болтера и вручил оружие Леониду, как и полагалось, рукоятью вперёд.

— Ваши слова и обвинения были услышаны. Я повинуюсь, — ответил я по древней форме. — Да восторжествует правосудие Империума. Храни нас Император.

— Вы принимаете эту карту из моих рук?

— Я принимаю её в свои руки, но лишь с тем, чтобы доказать, что она трижды лжива.

• Предыдущая
• 43/78
• Следующая