Новобрачная - Бенцони Жюльетта - Страница 23
- Предыдущая
- 23/70
- Следующая
По всей видимости, дед задал себе тот же вопрос, ибо, когда невестке пришлось пропустить невесту, чтобы она его поцеловала, он сказал, нахмурив брови:
– Скажите мне, это то платье, которое вы «по моему приказу» заказали для моей внучки для бала в честь ее шестнадцатилетия?
– Но, отец, это восхитительное платье! Совсем последняя модель дома «Пакен» и совершенно то, что подходит для обручения молодой девушки…
– Это подошло бы, может быть, если бы ей на жертвенном алтаре перерезали горло. Держу, впрочем, пари, что это очень красивое платье на вас было куплено в один и тот же день?
– Отец! – проблеяла Альбина, став пунцовой. – Я молодая женщина, и имею право в моем возрасте одеваться в соответствии с ним!
– Вы имеете все права, кроме одного: плачу я. Это платье не на тех плечах, но мы сейчас это исправим. Пойдем, Мелани!
Ведя за руку молодую девушку, дед отдал приказ, чтобы «Мадам Дюрюи пришла в бельевую», а сам с внучкой быстрым шагом направился на четвертый этаж, где его уже ждала мадам Дюрюи.
У этой женщины было простое имя Эрнестина, и она была личной камеристкой «дорогой мамочки». Она почти всю жизнь провела возле нее, а после ее смерти была повышена в должности: дед заставил ее снять свои накрахмаленные муслиновые фартучки и, доверив ей ключи от всех шкафов, поставил во главе всего женского обслуживающего персонала. С этого дня она стала мадам Дюрюи и по рангу равнялась Сомсу. Перед ней дед поставил Мелани:
– Посмотрите на это и скажите, только искренне, на что похожа эта девочка?
– Конечно, не на невесту, о которой будет говорить весь Париж. Это туалет для пострижения в монастыре… но все можно уладить, так как это платье хорошо сшито. Все несчастье в том, что оно очень сложное!
– Вам хватит получаса?
– Если мне немного помогут, я постараюсь справиться!
– Отлично! Я в это время постараюсь найти все, что нужно.
Мелани переодели в банный халат, и она смотрела, как мадам Дюрюи и целая команда горничных резали и сшивали ее платье. Вскоре все излишества на платье были срезаны ловкими ножницами и теперь валялись на полу. Скромное квадратное декольте было освобождено от китовой «удавки», на которую были прикреплены многослойные накрахмаленные кружева. И после этого Мелани была приглашена примерить «отремонтированное» таким образом платье. Белое шелковое платье было неузнаваемым. Не было ни помпонов, ни лишней шнуровки, ни торчащих накрахмаленных кружев. Остались только прошивные кружева, потому что невозможно было без них обойтись. Платье, которое было завязано на талии молодой девушки широким сатиновым бантом, стало простым, и хотя Мелани предпочитала простоту, все же теперь оно было слишком простым…
Мадам Дюрюи осматривала своим критическим взглядом свое произведение, как вдруг вошел дед с большим ларем из голубой кожи. За ним семенила горничная, неся в корзине маленький букетик бледно-палевых роз, она подошла к Мелани и приколола их к поясу на талии.
– Закрой глаза! – приказал дед.
Вдруг Мелани почувствовала, как что-то холодное скользнуло у нее по шее, и послышался шепот, а затем кто-то прикоснулся руками к ее волосам. Тут она услышала, как мадам Дюрюи сказала:
– Это все меняет!
Не в силах больше сдерживать любопытство, Мелани открыла глаза и не узнала себя. На ее шее красовалось колье из розовых жемчужин с пересыпанными между ними бриллиантами и лежало в пять рядов на ее длинной тонкой шейке, а на талии была надета цепь-пояс из таких драгоценных камней, которые сверкали среди живых роз. Такая же нить жемчугов с бриллиантами сверкала в волосах. Эффект был поразительный, и глаза Мелани заблестели, как две звезды.
– Это знаменитые жемчуга бабушки, те, которыми твоя мать… жаждет себя украсить и мечтает об этом уже много лет, но они ей никогда не будут принадлежать. Я дарю их тебе: это будет моим подарком в честь твоей помолвки. У тебя будут и другие драгоценности, когда ты выйдешь замуж.
Мелани была так взволнована и так счастлива от мысли, что Франсис, может быть, наконец, посчитает ее красивой, что поцеловала деда, который ее обнял и сказал с гордостью:
– Ты хороша, как солнце! Пойдем теперь посмотрим, что твоя мать на это скажет! – добавил он, засмеявшись, выдавая тем самым удовольствие, которое собирался получить.
Он получил удовольствие сполна. Фривольный блеск Альбины померк, как гаснет свеча, которую задули, и в течение всего ужина она произнесла не более двух-трех слов. Ее глаза все время были прикованы к тарелке, она их поднимала лишь для того, чтобы рассмотреть колье, красовавшееся на шее дочери. Она не принимала никакого участия в разговоре, который старались вести дядя Юбер, и особенно кузены жениха, виконт и виконтесса де Рессон.
Франсис сделал Мелани несколько комплиментов, отметив ее грациозность и блеск, а затем умолк и слушал других, поворачиваясь время от времени к своей невесте и улыбаясь ей. Он улыбался ей той улыбкой, которая заставляла учащенно биться ее сердце. Улучив момент, Франсис достал из кармана маленький белый футляр, открыл его и повернулся к Мелани, ставшей вдруг такой же розовой, как ее жемчуга.
– Вы позволите, с разрешения ваших родственников, сидящих здесь, подарить вам, дорогая Мелани, это обручальное кольцо, которое принадлежало моей матери и которое я прошу вас носить в будущем, как залог обещания, которое должно нас соединить?
Молодая девушка подняла на него глаза, полные слез, и протянула левую руку, которая слегка дрожала и на безымянный палец которой он надел старинное кольцо, украшенное лишь бриллиантом розовой воды, а затем нежно поцеловал кончики ее пальцев. Все поднялись и, по предложению старого Тимоти, выпили за обручение. Затем перешли в салоны, куда должны были вот-вот прийти приглашенные на бал.
До поздней ночи танцевали на сверкающем паркете, где можно было встретить одновременно все три самых закрытых мира французского общества: аристократию, финансы и высокопоставленный чиновный мир. Все женщины были красивы, мужчины элегантны.
Вращаясь с Франсисом в нежном ритме английского вальса, Мелани смотрела, как сияет ее маленькая рука на плече у ее кавалера, и думала, что она никогда не забудет этот вечер, даже если ей было суждено жить сто лет. Все это было невероятно, ведь прошло только два месяца с тех пор, как она упала со скользкого дерева почти на голову этого такого красивого мужчины, который смотрел на нее и улыбался.
– Держу пари, вы думаете, – сказал он шепотом, приблизив ее слегка к себе, – о бале у миссис Юг-Алле?
– Это так, – призналась Мелани, – и я сожалею, что она не смогла прийти сегодня вечером.
– Она никогда не уезжает из Динара раньше того, как там официально устанавливается зима. Но я уверен, что она радуется вместе с вами. Вы счастливы, не правда ли?
– Я счастлива, если вы тоже будете счастливы.
– Вы не сомневаетесь, надеюсь?
И, крепче обняв ее, он увлек ее в вихре вальса, ритм которого стал вдвое быстрее. У Мелани немного кружилась голова. Она не могла не думать о том, что он сказал ей. И почему он сказал: «она радуется вместе с вами»? Разве не «с нами» было бы естественнее?
Она быстро отогнала от себя эти мысли. Если бы она анализировала все слова Франсиса, ее помолвка стала бы адом. Может, лучше поверить Жоанне, которая только что сказала, обняв ее:
– Как тебе повезло! В Париже кет ни одной девушки, которая бы тебе не позавидовала! Сегодня вечером ты похожа на принцессу.
На принцессу? А не был ли этот бал балом Золушки, и не сыграл ли дедушка роль феи-крестной матери?
Это впечатление еще больше укрепилось, когда, возвратившись домой, Альбина Депре-Мартель, урожденная Пошон де ля Крез, сказала своей дочери, как только они переступили порог и даже еще не сняли манто:
– Ты не можешь хранить эти жемчуга у себя. Ты мне их отдашь, и я их положу в мой ларец! Это очень дорогое украшение, чтобы оно оставалось в руках ребенка.
Она, наверное, давно приготовила эту фразу, так как проговорила ее с такой поспешностью, что даже вздохнула с облегчением. Но Мелани не желала, чтобы ее раздели таким образом.
- Предыдущая
- 23/70
- Следующая
