Красота - Горчев Дмитрий Анатольевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/17
• Следующая

Ивана Ивановича можно, конечно, отправить в сумасшедший дом. А пистолет куда? В милицию?

Много эта милиция в цыганах понимает.

Уже потом, кстати сказать, проверила милиция этого цыгана, когда он на базаре сову вареную продавал. Ну и что? Выяснилось, что он вовсе не цыган, а француз. Французы, они, оказывается, тоже рыжие бывают.

Пожала милиция плечами и отпустила цыгана восвояси. Нельзя же, в самом деле, сажать француза в тюрьму только за то, что он совой вареной торгует.

Поэтому, пусть все будет как есть.

Пистолет лежит в холодильнике, а Иван Иванович сидит на табуретке и радио слушает. По радио как раз какие-то новости передают.

У них, на радио, всегда есть разные новости. Да оно и не удивительно. Много чего на свете случается.

1994

В одной далекой стране жил один человек.

Этот человек сильно любил одну женщину. Только он очень редко ее видел. Один раз в четырнадцать лет. И всего один раз.

Однажды этому человеку что-то такое сильно понадобилось. Скрепки, что ли. Или, может быть, вермишель, кто его знает.

А в той стране был такой порядок – все кругом бесплатно, потому что денег все равно ни у кого нету.

Нужен тебе, скажем, веник – получай даром веник. Только сначала нужно написать заявление в специальную комиссию. Так, мол, и так – имею большую потребность в венике. Комиссия придет, все проверит, соседей расспросит и через месяц можно пойти и получить свой веник. Главное, что даром.

А без комиссии нельзя. Может, у тебя уже есть веник. Или тебе им и подметать-то нечего. Да мало ли чего – может, у тебя и рук-то нету. А веников где на всех напасешь.

Поэтому человек сел и написал заявление. Имею, мол, большую потребность в скрепках. Или, может быть, в вермишели. Отнес куда следует и пошел домой ждать комиссии.

Только комиссия все не идет.

У человека этого даже ноги уже холодеть начали. Видно, сильно уж ему эти скрепки нужны были. Или вермишель.

Как вдруг однажды кто-то в двери ему стучит. Войдите, говорит человек. А сам с пола не встает, чтобы двери открыть, потому что сил нет. Да и замка в двери все равно тоже нет.

Зачем ему замок. В той стране вообще ни у кого замков не было.

А то ведь как может быть – выдадут кому-нибудь ботинки. А он, скажем, домой пришел, да и помер. А дверь на замке. Как, спрашивается, комиссия будет с него ботинки снимать? Поэтому замков ни у кого в стране не было.

Тут двери открываются, и заходит женщина. Та самая, которую тот человек любил. Он даже испугался от радости.

Посадить бы ее на стул, думает. Так ведь нет стула.

А женщина и не собиралась садиться. Это вы, говорит, такой-то?

Конечно я, он самый, думает человек. А сказать ничего от радости не может. Водички бы ей налить, думает. Так ведь стакана нет. И воду когда еще отключили.

Но женщина и сама про него все давно знает. У вас, говорит, в прошлом году была большая потребность окно заделать, так вам чуть ли не полкило замазки даром выдали. Зима уже семь месяцев как кончилась, а вы до сих пор замазку назад не сдали. Так что давайте-ка ее побыстрее отковыривайте, а я завтра приду заберу. И ушла.

Господи, думает человек, да неужто мне ей замазки жалко. Встал кое-как и замазку всю отковырял. А стеклышко, которое на ней держалось, аккуратно так в уголок поставил. Снова лег на пол и стал ждать, когда женщина эта опять придет.

Только она больше не пришла. Вместо нее пришел какой-то совсем другой мужчина и забрал замазку. И стеклышко тоже зачем-то забрал. А человек ничего ему на это не сказал.

Зато когда пришла комиссия, чтобы про скрепки расспросить, оказалось, что человек уже умер. Он лежал на полу, весь занесенный снегом, и, когда комиссия разгребла снег, она увидела, что человек улыбается.

И улыбался он так хорошо, что комиссия поскорее сняла с него ботинки и закопала его во дворе.

И никто не спросил – кого, мол, закапываете?

Потому что он был один человек.

1991

Пришел однажды один человек к доктору.

А доктор сидит очень занятой, потому что думает, как бы у кого-нибудь взятку бензонасосом взять.

Тут заходит этот человек, и по нему сразу видно, что нет у него никакого бензонасоса, не было никогда и уже не будет.

Слушаю, говорит доктор. А сам врет – ничего-то он не слушает.

Стал тогда ему человек что-то про жизнь свою рассказывать. Какая там у него жизнь? А он рассказывал-рассказывал, запутался даже и сначала начал.

Тут как раз доктор все про бензонасос придумал и стал к человеку прислушиваться. Слышит, а тот ему про какую-то женщину рассказывает.

Ага, обрадовался доктор, так это вам не ко мне, а совсем в другой конец города. Позовите следующего.

Человек хотел что-то еще сказать, уронил шапку, поднял и пошел к себе домой.

А дома взял да и умер.

И никто так и не узнал бы, что он умер, да хорошо цыганка беременная пришла к нему мыла для детишек голодных попросить. Уж она в двери колотила-колотила, а потом пошла в милицию. Там, говорит, человек умер.

Милиция хохочет – совсем, мол, ты, товарищ цыганка, с ума сбрендила. Может быть, он вовсе за хлебом в магазин пошел. А та – нет, и все. Я, говорит, все на свете знаю, я цыганка-сербиянка, у меня даже паспорта нету.

Проверила милиция цыганку, и действительно – нет у нее никакого паспорта.

Что поделаешь, пришлось милиции идти с ней вместе двери ломать.

Поломали двери, заходят, сапогами топочут. Видят – а человек тот и правда умер. Свет везде горит, на кухне радио разговаривает, а он калачиком свернулся и как бы спит. А сам умер.

Посмотрела милиция кругом – окна-двери целые, ничего не перевернуто. А украли там чего или нет – так кто ж знает, что у этого человека было?

Один милиционер, молодой еще, глупый, цыганку спрашивает – эй, скажи-ка, отчего он умер? И улыбается заранее.

Только та ничего ему на это не ответила и ушла куда-то по своим цыганским делам.

Цыгане, они все на свете знают, только никому ничего не рассказывают. Разве что за деньги. Да и то наврут специально.

Ну, милиция не стала сильно переживать. Вызвали почему-то скорую помощь и увезли того человека в морг.

Там два врача в зеленых халатах его резали-резали, да так ничего и не нашли. Ему с такими симптомами даже бюллетень на три дня бы не дали. А он умер.

Почесали врачи в затылках резиновыми перчатками и написали справку: такой-то умер вроде как от гипертонии.

В загсе эту справку почитали, тоже в затылках почесали и выписали свидетельство. И там, где причина смерти – написали специально неразборчивым почерком: «вроде как гипертония».

Смешно даже читать такое, ей-богу.

Хорошо, что свидетельство это так никто из загса не забрал. Оно там до сих пор лежит в архиве. И все в нем есть – и номер, и печать, и фамилия даже какая-то.

Откуда они ее взяли – эту фамилию? У него и фамилии-то никакой не было.

Так, просто один человек.

1992

• Предыдущая
• 12/17
• Следующая