Узкие врата (СИ) - Дубинин Антон - Страница 24

— Можно идти? — не веря своим ушам, бодро приподнялся Алан.

— И поживей. Заберите свои личные карты и проваливайте. Вещи возьмете на проходной.

— Спасибо, — сказал Фил сдержанно, подымаясь осторожно — чтобы не потревожить больной бок. — Мы… действительно не виноваты.

— Да верю я вам, верю. Иначе бы не выпустил. Советую убраться из города… И поживее. И не влипать здесь больше ни в какие истории.

И когда они уже переступали порог, добавил негромко, и Фил увидел вблизи, какие же у него черно-синие круги усталости вокруг глаз.

— Я наших парней знаю… Они не подарок, в самом деле, не подарок. И дрались вы неплохо — двое на… сколько их там было? Вряд ли трое. Ладно, давайте отсюда, не задерживайтесь.

— Так, — выговорил наконец Фил, когда они прошли уже несколько метров вдоль по улице. Солнышко светило ясно, отражаясь в свежих ярких лужах, и Ал шагал в своей короткой рыжей курточке беззаботно и радостно, словно опьяненный свободой. Он едва ли не перескочил через открытую решетку канализации, куда, шумя и сверкая, стекала вода из длинного ручейка меж двумя озерами на потрескавшемся асфальте. Волосы его, недавно расчесанные — не где-нибудь, а в полицейском участке! — блестели, когда он встряхивал головой. Кажется, цыпленочек отлично выспался.

— Так… Отпустить нас отпустили. Спасибо этому дядьке. Что дальше делать будем? Планы есть?

— Можно в церковь сходить, — безоблачно отозвался Алан, шагавший впереди и не подумавший обернуться.

— Что? — отозвался Фил таким голосом, что тот волей-неволей все-таки оглянулся через плечо и замер, уже заранее открывая рот, чтобы возразить. — Ты издеваешься или серьезно?

— Серьезно… Воскресенье, кроме того…

— Вот же ты моя умница. Мы в чужом городе без гроша за душой, при этом не можем возвращаться, потому что должны держать путь на юг и нам надо спешить… На какие шиши мы будем сегодня жрать, ты не подумал?

— Это ж Сен-Винсент, — чрезвычайно логично возразил умный Ал, слегка шевеля плечами, чтобы привести покосившийся рюкзак в вертикальное положение. На стене серого кирпичного дома, сухого и теплого от солнца, завозилась его коричневая тень. — Здесь же есть знаменитый собор… На всю страну знаменитый. И если мы все равно не знаем, что нам делать, можно бы туда пойти… Ну, посмотреть собор и помолиться насчет хлеба и крова на сегодня. И вообще.

Больше Фил уже не мог терпеть. Мысль о том, что этот парень издевается, боролась в нем с догадкой, что он на самом деле идиот. Но что бы это ни было, таким быть нельзя. У Фила в голове слегка потемнело, и там заодно собрались лица вчерашних мордоворотов, и мечевая тренировка в Ордене, и крест — равносторонний, толстый и распяленный — над входом в серый особнячок… Сильным людям редко хочется осознанно причинить боль ближнему своему; но для Фила наступил этот редкий случай. Изо всех зол он, однако же, потрудился выбрать меньшее — даже не двинул чертова инфанта поддых, а просто, сжав зубы, шагнул вперед и вмазал ему ладонью по щеке.

Ему все же удалось не перестараться, хотя бил он достаточно сильно — так бьют, чтобы привести истерика в чувство. Ал не упал, даже не пошатнулся, вообще не двинулся с места. На самом деле он просто до последней степени обалдел, даже не сразу поняв, что его ударили — так, увидел вспышку темноты, услышал какой-то треск… Потом перевел дыхание. Фил, сдерживая желание влепить ему еще раз, стоял и смотрел сузившимися глазами, как взгляд того обретает осмысленное выражение. Он этого взгляда узнать не мог — и хорошо: один раз в жизни Ал уже смотрел так на человека, и тем человеком был его отчим. Как ни дико, глаза Рикова брата стали мокрыми; он приоткрыл рот, собираясь не то выругаться, не то еще что-то изречь — и смолчал, прикусив губу; дернул рукой — Фил холодно подумал, что тот хочет ответить ударом же, и мышцы его слегка напряглись — он был готов в случае чего перехватить эту слабую попытку. Но нет, цыпленочек был в своем амплуа — он просто почти бессознательно схватился ладонью за щеку. Потом ресницы его задрожали, он развернулся, едва не толкнув Фила толстым рюкзаком, и быстро пошел прочь по улице, наступая в сверкающие лужи. Его слегка заносило.

Фил, все еще напряженный, смотрел ему в спину, сжав зубы. Гнев оставил его так же стремительно, как и накатился; теперь ему стало неприятно от самого себя. Тьфу ты, как все мерзко… Обидели деточку. Того и гляди, заплачет маленький.

Однако когда Алан, миновавший уже серый дом, запнулся о какую-то выбоину на асфальте и едва не упал, Фил плюнул и устремился за ним следом. Ну не мог он так. Почему-то совсем не мог.

Некоторое время они шли рядом. Ал глядел в сторону; лицо его пылало, по крайней мере, та сторона, что была обращена к Филу. Ощущая смутную гадливость — будто делал что-то очень постыдное — Фил спросил, глядя в другую сторону, на черное пустое шоссе, исполосованное белыми дорожными линиями.

— Эй… Ты как? Я тебя вроде не сильно…

Голос его был сухим и грубым. Ал ответил почему-то наоборот на полтона выше, чем обычно.

— Все в порядке.

Все получалось совершенно по-идиотски.

Фил, собиравшийся сказать какую-то назидательную речь, вроде того, что «Правильно я тебе врезал, и еще получишь, если не перестанешь вести себя как балованый младенец, будь неладен тот день, когда я с тобой связался, но уж ладно, с этим покончили, а теперь слушай, наш дальнейший план действий таков…», — вместо этой речи он остановился на полпути. Чуть искоса заглянул спутнику в лицо, но опять не встретил взгляда — пришлось удовольствоваться слегка оттопыренным красным ухом и отпечатком собственной пятерни на щеке. Он не нашел что сказать. Теперь уже весь назидательный смысл акции куда-то делся, и Фил себя чувствовал прегадко. Ладонь у него чесалась, время хотелось открутить минут на десять назад. Ал заговорил первый, все так же глядя в сторону и наступая в самую середину лужи.

— Ты знаешь, — тонким голосом заметил он, — раньше за такое могли… И на поединок вызвать.

Фил хмыкнул, но не от смеха и не от возмущения. Вместо того, чтобы разозлиться, он ощущал себя изрядной свиньей. Нечего сказать, очень рыцарский поступок — бить того, кто и ответить толком не может! А кроме того, это очень достойно и мудро — раздавать пощечины своему единственному спутнику в походе, каким бы идиотом тот не оказался. Очень помогает укреплению взаимного доверия, мастер Годефрей. Раньше на подобную речь о поединке он предложил бы попробовать — но сейчас промолчал и сам себе удивился.

— Если… так пойдет и дальше… То вряд ли мы сможем вместе продолжать поход, — тихо и как-то отчаянно выговорил Алан, и Фил наконец-то понял, почему у него такой голос. Похоже, тот старался не разреветься. Боже мой, мысленно возопил он, и это от одной оплеухи, что же будет, если цыпленочек, не дай Бог, сломает руку или ему выбьют пару зубов!.. Фил, с которым случалось и то, и другое, просто не знал, что ж тогда настанет за Апокалипсис.

— В общем, ты… Извини, — выговорил он с трудом, щурясь на солнечный диск. В слабых глазах его начинали плавать зеленоватые пятна. За двадцать два года жизни этот парень извинялся третий, не то четвертый раз — первый раз как-то в детстве, перед мамой, а второй — на тренировке перед Йоханом, которому заехал мечом в голову и не успел зафиксировать удар. И вот теперь — третий. Непривычное слово показалось на вкус как полицейские гнилые бутерброды.

Алан остановился, быстро повернулся. Пару раз сморгнул.

— Извиняю, — просто сказал он — похоже, с жутким облегчением. Кажется, ему этого-то и было надо, удивленно осознал Фил, встречаясь с ним взглядом; глаза у него были точь-в-точь как у Рика, и это было очень жаль.

— Ладно… Можем пойти в твою церковь, все равно делать пока нечего. Только ненадолго.

— Месса короткая, — тихонько сказал Ал, опять отворачиваясь. А что, собор — не самое плохое место отдохнуть и поразмыслить. Там по крайней мере есть лавки и крыша над головой, а на улице, похоже, скоро опять будет дождь. Солнце сияло вовсю, но уже в разрывы бегущих облаков, и среди этих облаков попадались сероватые и неприятные, а с запада наползала совсем уж подозрительная темно-серая дрянь… Я посижу там и попробую отдохнуть, наверстать упущенное за ночь, подумал Фил, меряя шаги, а цыпленочек пусть проявляет свое благочестие, сколько ему влезет. Почему если кто-то говорит некоторые вещи вслух, мне всегда кажется, что он врет?.. Похоже, именно за это, а не за общий идиотизм подхода к жизни, я и съездил по физиономии бедному дураку… Ладно, придется терпеть. Ради тебя, Рик, хотя надежды и мало, подумал Фил, сжимая твердый металлический знак, кольнувший ладонь даже сквозь кожаную куртку.