Марианна в огненном венке. Книга 1 - Бенцони Жюльетта - Страница 16
- Предыдущая
- 16/64
- Следующая
— Надежда? Осторожней с этим словом! А вы знаете, вы, которому известно многое, от кого этот ребенок?
Князь утвердительно кивнул, но ничем не выразив свои чувства. Перед этим бесстрастным лицом Марианну охватил гнев.
— Вы знаете это? — вскричала она. — Вы знаете, что этот лакей насиловал меня, заставляя выносить это снова и снова, меня, вашу супругу, на протяжении недель в ходе которых я думала, что сойду с ума, и вы посмели сказать, что эта голгофа воскресила в вас надежду? А вам не кажется, что вы перешли границы дозволенного?
— Я не думаю! — холодно отпарировал он. — Дамиани заплатил свой долг вам. За то, что он заставь вас вынести, я убил его, а также трех его колдуний…
— За то, что он сделал мне, или за то, что он сделал вам? Вы отомстили за мое бесчестие или за смерть донны Лавинии?..
— Исключительно из-за вас, поверьте, ибо я, как вы видите, остался в живых. И моя верная Лавиния также. Она догадалась притвориться мертвой, когда Дамиани напал на нее, и он поверил, что убил ее, но она жива, и я думаю, что сейчас она распоряжается на нашей вилле в Лукке. Чтобы покончить с Маттео, должен сказать, что у этого отверженного, такого гнусного и презренного, текла в жилах такая же кровь, как и у меня. Ублюдок, без сомнения, но один из Сант'Анна, гораздо более реальный и близкий, чем был бы сын Наполеона.
Если Марианна на мгновение ощутила, что ее гнев отступает перед приятной вестью о донне Лавинии, это сравнение сильно уязвило ее, и она с возмущением ответила:
— Но меня мутит при одном воспоминании об этом человеке! И я ненавижу то, что ношу в себе, эту «вещь», которую я отказываюсь назвать ребенком и которую не хочу произвести на свет Божий, вы слышите? Я не хочу этого ни за какую цену!
— Вам надо смириться! Хотите вы или нет, эта, как вы говорите, «вещь»— человеческое существо, уже оформившееся, и просто ваша плоть и кровь. Это часть вас и создается из того же материала…
Как ребенок, который отбивается от грозной очевидности, Марианна запротестовала:
— Нет! Нет! Это невозможно! Я не хочу, чтобы это произошло…
— Полноте! Вы не искренни, потому что вы бы не возмущались с такой страстью, если бы ваше сердце было свободным, если бы… Язон Бофор не стал на вашем пути. Ведь из-за него, только из-за него вы хотите избавиться от ребенка.
Это не был упрек. Просто спокойная констатация, но в синем взгляде, прикованном к ее глазам, Марианна внезапно смогла прочесть столько смиренной грусти, что, готовая упорно отстаивать свою любовь и право на жизнь, она вовремя вспомнила, что носит имя этого человека и что Язон, со своей стороны, однажды приговорил его к смерти под бичом.
Немного смутившись, она отвернулась.
— Как вы узнали?
Он сделал уклончивый жест и пожал плечами.
— Я знаю много вещей, касающихся вас, сударыня.
Прежде всего от вашего крестного, которого я очень люблю, ибо он сама доброта и понимание. И затем, разве не естественно, что я заинтересовался тем, что было вашим существованием? Нет! — поспешил он добавить, заметив протестующий жест молодой женщины. — Я не шпионил за вами… по крайней мере прямо, ибо это не было бы достойно ни вас, ни меня. Но этим, несмотря на мои приказы, занимался другой, ничего, впрочем, мне не говоря. Что касается большей части сведений, то я получил их от самого императора.
— От императора?
— Вот именно! После заключения нашего брака было вполне естественно и долгом учтивости, что я лично проинформировал его об этом и что я представил ему своеобразный символ веры, касающейся вас, раз я должен был дать свое имя его сыну. Я написал ему, он ответил… и так было несколько раз.
Наступило молчание, которое Марианна использовала, чтобы поразмыслить над тем, что она только что узнала. Нетрудно догадаться, кто именно шпионил за ней: по всей видимости — Маттео Дамиани. Но эта переписка между Наполеоном и князем Коррадо ее немного удивила, хотя по возвращении из Бретани в обществе Франсуа Видока император выразил желание увидеть ее вернувшейся к семейному очагу, упомянув о письме князя. Она не знала, должна ли истолковать это как доказательство любви или свидетельство недоверия, но предпочла сейчас не углубляться дальше, так как оставалось достаточно темных мест, которые она хотела бы прояснить.
Уважая ее молчание, Коррадо отвернулся к саду, постепенно укрывавшемуся тенью. Солнце уже не проглядывало среди деревьев, окрасившихся пурпурными и золотыми тонами. В зал стала проникать свежесть, тогда как пронзительные призывы муэдзинов буравили воздух со всех сторон.
Марианна натянула на плечи соскользнувший зеленый шелковый шарф.
— И это также император сообщил вам о поездке Язона Бофора в Венецию? — спросила она наконец после легкого колебания.
— Нет. Я тогда был не в состоянии узнать хоть что-нибудь. Мне только стало известно о западне, в которую вы попали, и о том, что последовало от самого Маттео. Кончилось тем, что честолюбие довело его до безумия. Закованный в цепи, я оказался совершенно беспомощным, а он получал огромное наслаждение, рассказывая мне обо всем с мельчайшими подробностями. По размышлении я пришел к выводу, что он оставил мне жизнь только ради этого удовольствия.
— Тогда как вы попали на борт «Волшебницы»?
Он снова улыбнулся своей странной улыбкой, — робкой и невеселой.
— На этот раз по воле случая. Когда я освободился, я думал только об одном: отомстить, а вас выпустить так, чтобы вы меня не увидели. Дамиани сказал, что вы считаете меня мертвым, и я не видел причин, чтобы вывести вас из заблуждения.
— А он сказал вам, что хочет получить от меня наследника Сант'Анна, в котором он нуждался?
— Действительно… но я видел, что он болен, напичкан наркотиками, почти безумен, и не мог поверить, что ему это удастся. Итак, я убил его и поспешил убежать, чтобы не сводить трудные счеты с императорской полицией. Я хотел добраться до Лукки, единственного места, где я мог появиться, ничего не опасаясь. В комнате Маттео я нашел немного золота, что позволило мне доехать до Чьоджи, куда привез меня один лодочник. И это там представился тот случай, о котором я упомянул, когда я увидел американский бриг и фигуру на его носу. Я уже давно знал, кто его капитан, но ваше изображение подтвердило, что я не ошибся, и мне захотелось узнать, не за вами ли пришел этот корабль. Продолжение вы знаете, я думаю… И я хотел бы просить у вас прощения за это.
— Прощения? А что я должна простить вам?
— Что я не смог усмирить порыв, который привел меня на тот корабль. Ведь я поклялся никогда не быть помехой в вашей жизни, но в тот день не мог противиться искушению: мне необходимо было увидеть этого Бофора, познакомиться с ним… Это оказалось сильней меня…
Впервые После его появления Марианна чистосердечно улыбнулась. Недавний неистовый порыв возмущения еще расходился по ней дрожью, но она не могла помешать рождению внезапной симпатии к этому несчастному и странному человеку.
— Не сожалейте об этом. Я не знаю, что стало бы с нами без вас в том адском путешествии… и мой старый друг Жоливаль был бы сейчас рабом или еще хуже! Что касается капитана Бофора… от вас не зависело, чтобы он избежал судьбы… безусловно трагической!
Голос ее дрогнул, и, понимая, что она отдает себя во власть эмоций, Марианна замолчала. Одно имя Язона привело ее в волнение, однако она сознавала, что здесь ему не место, что, несмотря на необычные статьи их брачного контракта, князю Сант'Анна не могут быть приятны воспоминания о возлюбленном его жены…
К тому же он довольно резко встал, повернулся к ней спиной и сделал несколько шагов по комнате. Как еще недавно, на палубе «Волшебницы», Марианну поразила небрежная гибкость его походки и впечатление затаенной силы, которое она ему придавала, но она обнаружила, что, даже сбросив маску и открыв лицо, этот человек оставался неразрешимой загадкой.
Но она была слишком женщиной, чтобы не спросить себя, какого же рода чувство она могла внушить ему.
- Предыдущая
- 16/64
- Следующая
