Стратегия психотерапии - Эриксон Милтон Г. - Страница 97
- Предыдущая
- 97/132
- Следующая
«Теперь у тебя нисколько не будет болеть и никогда», – означает накликать беду. У ребенка свои собственные идеи и потребности, которые следует уважать, но ребенок охотно воспринимает модификации своих идей, разумно представленные ему. Таким образом, сказать ребенку: «Это и теперь может сильно болеть, но я думаю, что ты вполне можешь остановить боль» – означает разумную оценку реальности для ребенка и предполагает воспринимаемую идею разумного и возможно ответственного участия в этом процессе.
Ребенка следует уважать как думающее, чувствующее создание, обладающее способностью сформулировать идеи и понятия и способное интегрировать их в свое собственное целостное эмпирическое понимание; но он должен делать это в соответствии с реальными функционирующими процессами, которыми он владеет сам. Ни один взрослый не может это сделать для него, и любой подход к ребенку должен учитывать этот факт.
Чтобы проиллюстрировать, как следует подходить к ребенку и использовать гипнотические методы, можно привести пример из моей личной практики.
Трехлетний Роберт упал с лестницы, сильно разбил губу и выбил верхний зуб. У него открылось сильное кровотечение, он громко кричал и плакал от боли и страха. Его мать и я прибежали к нему на помощь. Одни взгляд на него, лежащего на земле, кричащего, с сильным кровотечением из губы и рта и с кровью, разбрызганной по тротуару, подтвердил необходимость срочной помощи, требующей энергичных и быстрых мер.
Не было предпринято ни одной попытки поднять его с земли. Вместо этого, когда он сделал паузу, чтобы набрать воздуху для нового крика, автор сказал ему сочувственно, быстро-быстро и громко: «Это ужасно больно, Роберт. Это ужасно больно».
Именно тогда уже, без всяких сомнений, мой сын понял, что я знаю, о чем говорю. Он мог согласиться со мной и он знал, что я полностью согласен с ним. Следовательно, он с уважением слушал меня, поскольку я показал, что полностью понимаю ситуацию. В детской гипнотерапии нет более важной проблемы, чем говорить с пациентом так, чтобы он мог согласиться с вами и уважать ваше разумное понимание ситуации в критериях его собственного понимания.
Потом я сказал Роберту: «И будет еще долго болеть».
В этом простом высказывании я дал название его страху, подтвердил его собственное суждение о ситуации, продемонстрировал мое хорошее разумное восприятие всего дела и мое полное согласие с ним, так как с этой минуты он уже мог только предвидеть длительные страдания и боль.
Следующим этапом для него и для меня было заявление, когда он снова набрал воздуху для крика: «А тебе хочется, чтобы боль прекратилась». Снова мы были в полном согласии, его поняли и даже согласились с его желанием. А это было его желание, полностью исходившее от него и составляющее непосредственную необходимость для него.
Определив таким образом ситуацию, я смог предложить тогда внушение с определенной степенью определенности в его восприятии. Это внушение было следующим: «Может быть, через некоторое время перестанет болеть, через минуту-две».
Это внушение полностью соответствовало его собственным потребностям и желаниям, и, поскольку оно было квалифицировано словами «может быть, перестанет», оно не вступало в противоречие с его собственным пониманием ситуации. Таким образом, он смог принять эту идею и начать реагировать на нее.
Когда он сделал это, был выполнен переход к другому важному пункту, важному для него, как страдающей личности, и важному по общему психологическому значению всего происшествия – переход, который сам по себе был важен, как первая мера для изменения ситуации.
Очень часто при гипнотерапии или при использовании гипноза существует тенденция преувеличивать очевидное и вновь подтверждать без всякой необходимости уже принятое внушение вместо того, чтобы создавать ситуацию ожидания, позволяющую возникнуть нужным реакциям. Каждый боксер знает о вреде, который приносит перетренировка; каждый моряк знает пагубные последствия длительной гребли. То же самое можно сказать и о гипнотических методах.
Следующая процедура с Робертом состояла в признании значения ранения для самого Роберта – боль, потеря крови, травма, потеря целостности его нормальной, обычной нарцисстической самооценки, его чувства физической адекватности – столь жизненно-важное ощущение у человеческого существа.
Роберт знал, что он ударился, что он – раненый человек; он видел свою кровь на тротуаре, чувствовал ее привкус во рту, видел ее на своих руках. И, однако, как у всех других человеческих существ, у Роберта может возникнуть нарцисстическое желание выделиться в своем несчастье наряду с еще более сильным желанием найти нарцисстическое утешение. Никому не нужна головную боль, но, раз уж ее приходится терпеть, пусть уж она будет такой колоссальной, какую может вынести страдающий. Человеческая гордость настолько хороша и так утешает! Следовательно, внимание Роберта дважды направляется на два жизненно важных пункта, имеющие определенное значение для понимания для него простыми предложениями: «На тротуаре ужасно много крови. Хорошая, красная, сильная ли это кровь? Посмотри внимательно, мама. Я думаю, это хорошая кровь, но я хочу, чтобы ты убедилась в этом».
Таким образом, произошло еще одно открытое, без испуга, признание значений, важных для Роберта, но другим путем. Ему нужно было знать, что его беда катастрофична в глазах других, как и в его собственных, и ему нужно существенное доказательство того, что он сам мог оценить. Следовательно, заявив, что здесь ужасно много крови, Роберт снова может признать разумную и компетентную оценку этой ситуации в соответствии с его собственными еще несформированными, но тем не менее реальными потребностями.
Затем вопрос о качестве, красоте и силе крови психологически вступил в игру при наших личных оценках несчастного случая с Робертом. В ситуации, где кто-то чувствует себя серьезно поврежденным, существует преобладающая потребность в компенсирующем чувстве доброкачественности, приносящем удовлетворение. Соответственно, его мать и я осмотрели кровь на тротуаре и выразили обоюдное мнение, что это была хорошая, красная, сильная кровь; тем самым успокоив его не только на эмоциональной основе, но и на основе обучения и проверки реальности.
Однако мы квалифицировали это благоприятное мнение, заявив, что лучше всего будет, если мы проверим кровь на фоне белой раковины в ванной комнате. К этому времени Роберт перестал плакать, а его боль и испуг уже больше не были доминирующим фактором. Вместо этого он заинтересовался и был поглощен важной проблемой относительно качества его крови.
Мать подняла его с земли и понесла в ванную, где его лицо вымыли водой, чтобы проверить «даст ли его кровь, правильно смешанная с водой, нужный розовый оттенок». Потом краснота крови была вновь проверена и вновь подтверждена к большому удовлетворению Роберта, так как его кровь была хорошей, красной и сильной и сделала воду по-настоящему розовой.
Потом перед нами встал вопрос о том, «правильно ли кровоточит и опухает» его рот. "Тщательная проверка к полному удовлетворению и облегчению Роберта снова показала, что все идет хорошо и правильно и говорит о его достаточной крепости.
Затем возник вопрос о наложении швов на его губу. Так как это легко могло вызывать отрицательную реакцию, то эта проблема была преподнесена ему в отрицательном смысле, тем самым включая и его первоначальное отрицание и одновременно вызывая новый и важный для него вопрос. Это было сделано с помощью грустного заявления о том, что у него будет столько швов, сколько он может сосчитать. Фактически это выглядело так, как будто он не сможет иметь даже десяти швов, хотя считать он может уже до двадцати. Было выражено сожаление, что у него не будет семнадцати швов, как у Бетти Элис, и даже двенадцати, как у Аллана. Но сразу же было предложено утешение, у него будет больше швов, чем у его родных братьев и сестры Берта, Ланса и Кэрол. Таким образом, реальность преобразовалась в ситуацию, в которой он сможет разделить со своими старшими братьями и сестрой общую участь с утешающим ощущением равенства и даже превосходства.
- Предыдущая
- 97/132
- Следующая
