Мистерия Огня. Сборник - Холл Мэнли Палмер - Страница 4

На борту есть люди, которые никогда не пользовались таким расположением; они считают, что их обманным путем лишили их неотъемлемого права, потому что их лица некрасивы или их движения грубы. Эти люди, однако, гораздо чаще пользуются неизменным уважением и доверием. Человек должен чем-то выделиться; каждый сознает, что ему необходимо каким-то образом найти путь к сердцу мира. Когда внешние привлекательные качества потеряют силу, их место неизбежно должны занять истинные достоинства. Невзрачные люди должны прилагать усилия, чтобы нравиться, тогда как их более красивый брат и более миловидная сестра бездумно порхают, получая удовольствие.

Примечательно, что в Пантеоне* можно обнаружить очень мало красивых лиц. Неправильные черты лица дышат силой, а в глубине запавших глаз сияет слава, которая приходит только к тем, кто борется и побеждает. Это обитель гения. Он дает приют воспоминаниям о героической борьбе против такого недостатка, как некрасивость, но те, кто обитают в нем, никогда не умрут.

Итак, в то время как члены этого общественного круга, живущие главным образом затем, чтобы производить впечатление друг на друга, считают путешествие дорогим способом убивать время и предаются пьяному разгулу почти до утра, те, на которых не лежит проклятие чрезмерного тщеславия, допоздна засиживаются за работой, выигрывают сражения и узнают, что настоящая утонченность идет от духа, неувядающая красота — от души, и подлинное очарование — таинственная эманация — исходит от тех, кто предан высоким целям и искренним убеждениям.

Красота — это проклятие для тех, чьи сердца не столь же прекрасны; это силок для ловли простофиль и обмана глупцов. Единственное неисчезающее очарование приходит с борьбой и устремленностью. Личное обаяние слишком часто поглощает душу, помещенную в клетку плоти. Тем не менее не принимать во внимание шарм и изящество нельзя, поскольку они являются естественным следствием медленного совершенствования человеческого сознания. Однако мы не должны позволять телу превосходить дух; чем изящней фигура и манеры, тем в большей степени они должны служить отражением растущего совершенства духа и ума.

Старшие Братья прекрасны духом, и по мере того как они набирают высоту в своих трудах, красота души сияет все ярче и ярче, пока утонченность духа не затмит некрасивость тела. Их нетленная красота — это красота раскрывшегося сознания и пробужденного духа. Те, кто обладают лишь видимостью личности, идут по жизни, глядя в зеркало тщеславия; они уходят через ту же самую дверь, через которую вошли, и их быстро забывают, тогда как те, другие, побуждаемые к борьбе отсутствием обаяния, обретают бессмертие как благодетели человечества.

Ваш покорный слуга

М.П.Х.

Дорогие друзья!

Рано утром показался берег Японии. Было ужасно холодно, дул сильный, пронизывающий ветер, но мы высыпали на палубу, чтобы увидеть величественный конус Фудзиямы, поднимающийся над морем. Эта чудесная гора выглядит точь-в-точь как ее изображение на бесчисленных лакированных вещицах, которые Япония присылает в Америку. Она такая гладкая и симметричная, словно вылеплена вручную, и поднимается в небо на высоту 12 365 футов (3 769 м). Склоны горы Фудзи покрыты сползающими вниз языками снега, поблескивающего в первых лучах восходящего солнца. Таково было наше первое знакомство с Японией.

Когда наш корабль проплывал мимо действующего вулкана Михара на острове Осима, из его кратера поднимались огромные клубы дыма. Михара — один из более чем пятидесяти действующих вулканов, разбросанных по островам Японии. Этот архипелаг поистине представляет собой страну огня и лавы и без сомнения является высочайшим горным районом Лемурийского континента*.

Когда мы входили в Иокогамский залив, нашему взору открылась изумительная панорама: природа во всем своем великолепии, синее море, в котором отражалось безоблачное небо, и маленький японский остров, неровными уступами поднимавшийся из океана. Это была картина, исполненная незабываемой красоты.

До этого времени мы не заметили никаких признаков разрушений, произведенных ужасным извержением вулкана, незадолго до этого потрясшим остров. На некотором расстоянии от нас начали появляться японские рыболовные суда с одним прямым парусом. Количество этих суденышек все увеличивалось и увеличивалось, пока не начало казаться, что их там целые тысячи, и это чудо, что наш пароход не рассек несколько лодок надвое.

Наконец показался порт Иокогамы, и на общем фоне восточного города выделились несколько огромных зданий западной архитектуры. Вначале нам показалось, что разрушения совсем невелики, потому что перед нами тянулся до далекого горизонта несомненно огромный город. Однако когда берег стал виден отчетливей, я направил бинокль на город и разглядел, что от зданий остались лишь стены, через пустые оконные проемы которых лился солнечный свет, а из нагромождений обуглившихся развалин торчали покоробившиеся балки. Но даже и тогда невозможно было оценить причиненный ущерб. Первым свидетельством землетрясения, попавшимся на нашем пути, стал разрушенный маяк, а чуть позднее мы проплыли мимо груды развороченного гранита, некогда бывшего надежным фортификационным сооружением.

Мы подошли к пирсу, лавируя среди огромных куч искореженного металла и бетона. Отсюда мы смогли лучше разглядеть масштаб разрушений. Каждая следующая вылазка на берег давала все более полное представление о значительности бедствия. Пожалуй, со времени своей постройки эти города не переживали ничего подобного. Контраст всего увиденного вблизи с прекрасным зрелищем издалека, представшим взору в первый момент, оставляет в памяти впечатление, которое время не сможет изгладить.

Название города Иокогама происходит от двух слов — Ёко, что означает «боковая сторона, часть», и Хама, означающего «морской берег». Следовательно, в переводе его название звучит как «Часть морского берега». Как утверждает статистика, население города составляло 450 000 человек, из которых около 10 000 европейцы. Во время своих прогулок по городу я не видел ни одного здания, которое не было бы искорежено, не наклонилось бы или не разрушилось. Руины тянутся на много миль. Я слышал, что человеческие жертвы в одной Иокогаме определяются в 100 000 человек.

Почти на каждом углу семьи, потерявшие близких, соорудили маленькие алтари, возложив на них цветы и куря фимиам в качестве приношений мертвым, которые погибли в каждом отдельном квартале. Некоторые алтари представляют собой просто несколько воткнутых в грязь палочек, покрытых странными письменами. Вначале город был разрушен собственно землетрясением, затем пожаром и в довершение всего — наводнением. Мой провожатый потерял в этой катастрофе шестерых родственников; он показал мне реку, в которой сварились заживо сотни людей, искавших спасения от нестерпимого жара в воде.

В Токио на одной площади погибли тридцать тысяч человек. Они стояли так тесно друг к другу, что не смогли упасть, когда умерли; так и сгорели стоя, превратившись в обуглившуюся массу. Теперь эта масса выглядит как одна огромная куча пепла. Человечество не знает ничего подобного этому истреблению огнем.

Американцы не имеют ни малейшего представления о том, как сильно пострадал народ Японии за последние несколько недель. Тем, кто это видел, невозможно забыть, как японцы разбирали развалины в поисках тел своих любимых. Вы можете, если желаете, цепляться за расовые предрассудки, но, если бы вы хоть раз взглянули на этот убитый горем город, вы перестали бы думать о них как о другой нации; вы увидели бы в этих людях просто человеческих существ, пожалели бы их и оказали им помощь, независимо от их расовой принадлежности.

Ну и какими же мы их находим? Рыдающими и стенающими? Нет. Они принимают несчастье со свойственным Востоку стоическим отношением к невзгодам. Повсюду можно увидеть новые здания, поднимающиеся из руин старых.

Мы видели место, где погиб британский консул. Мы прошли мимо развалин американского и английского госпиталей. В другом месте нам показали груду коричневого камня, которая была зданием компании «Standard Oil». Напротив громоздились обломки крупной пароходной компании. Дальше виднелись развалины гостиницы, в которой нашли свой конец 25 европейцев.