Бегство в небеса - Эллисон Харлан - Страница 5
- Предыдущая
- 5/19
- Следующая
Испещренную крупными каплями пота желтоватую физиономию мародера снова исчертили грязные полосы — хотя за те шесть часов, что залечивалась рана, его несколько раз умывали.
Телом Таллент был очень тощ. Тот серый коренастый тип, что всегда вызывает в голове аналогии с волком или крысой. Блеклые каштановые волосы и крошечные глубоко посаженные глазки. Суженное книзу лицо — будто мордочка грызуна.
— Ну и что… что вы теперь со мной сделаете? — Наркоман с ужасом дотронулся до своего живота. — Что вы мне такое туда вставили?
Тут один из множества настенных динамиков испустил пронзительный вой. Молчаливый инженер бурно зажестикулировал и даже хлопнул Паркхерста по плечу. Блондин повернулся к беснующемуся связисту, и тот изобразил ему стартовый сигнал. Паркхерст опять-таки жестом велел Талленту молчать, а Зигу — держаться поближе к трясущемуся мародеру.
Потом вожак Сопротивления начал говорить в микрофон. Говорил он несколько медленнее и громче обычного — словно обращался к каким-то очень далеким слушателям. Словно хотел, чтобы каждое его слово было услышано и воспринято.
— Говорит штаб Сопротивления на Планете Мерта. Мы, подданные Земли, обращаемся к кибенскому флоту. Вы слушаете? Это заявление транслируется по всем жестким лучам — так что мы не сомневаемся, что вы его принимаете. Мы подождем ровно десять минут, чтобы вы смогли снарядить транслятор и связаться с начальством. Оно обязательно должно нас выслушать.
Для вас, кибены, это заявление имеет жизненную важность. Мы очень надеемся, что, как только вы переведете то, что было сказано сейчас, вы немедленно свяжетесь с командованием и сделаете соответствующие приготовления.
Потом Паркхерст жестом приказал инженеру отключить трансляцию.
И снова повернулся к Талленту:
— Они переведут. Должны. Они знали, как и когда лучше атаковать, — а значит, имели возможность пообщаться с командами торговых или других кораблей, которые слишком далеко залетели в Угольный Мешок. Заявление будет расшифровано. — Тут Паркхерст вдруг умолк.
А Таллент костлявой рукой схватился за горло:
— Так что же со мной? Что вы задумали? — Ему стало страшно. Сознавая, что впадает в истерику, наркоман не в силах был успокоиться. — Так нечестно! Вы должны мне сказать! — Он уже почти перешел на визг. Тут сзади неслышно подступил Зиг и схватил мародера за локоть. Таллент умолк в тот самый миг, когда из него должен был выплеснуться очередной истерический возглас.
Паркхерст заговорил. Медленно и негромко, всячески стараясь унять Таллента.
— На нас, парень, напал всего лишь авангард гигантского флота кибенов. Мы потому так в этом уверены, что нас атаковало без малого пятьдесят их кораблей. И если таков их передовой отряд, то весь флот должен быть самым большим за всю Войну.
Они явно намереваются прорваться дальше — ударным кулаком прорвать всю околоземную оборону — а потом, быть может, атаковать и саму Землю.
Итак, идет мощное наступление кибенов, а у нас нет возможности предупредить родную Планету. Наши гиперпространственные передатчики накрылись, когда кибены спалили трансполи на меридиане. Другого способа связаться с Землей не существует. Если же падут все внешние колонии, Земля останется беззащитной. А если флот кибенов прорвется здесь, то так оно наверняка и будет.
Наш долг — предупредить Землю. Есть только одна возможность сделать это — а заодно и попытаться спасти несколько тысяч оставшихся в живых обитателей Планеты Мерта. Но только надо потянуть время. Для этого нам и потребовался такой человек, как ты. Ты, парень.
Тут Паркхерст замолчал — и все стали тихо ждать.
Только и слышен был стрекот тупых машин, а еще жесткое, истерическое дыхание Бенно Таллента.
Наконец большой настенный хронометр отсчитал десять минут, и инженер снова подал знак Паркхерсту.
Блондин взял микрофон и начал говорить — негромко и деловито, понимая, что обращается уже не к подчиненным, а к облеченным властью. Говорил он так, словно каждое слово было важнейшим ключом к великой тайне.
— На этой планете мы заложили бомбу. Солнечную бомбу. Уверен, вы знаете, что это такое. Раскалится вся атмосфера — до самых верхних слоев. Не настолько, чтобы этот мир обратился в сверхновую, но куда выше той точки, при которой гибнет любое живое существо. Металл дойдет до белого каления, земля будет выжжена так, что на ней уже никогда ничего не взойдет. Погибнет вся Планета. Мы с вами — тоже.
Большинство ваших кораблей уже приземлилось. Те немногие, что еще в небе, не смогут надеяться на спасение даже если снимутся прямо сейчас. Между прочим, за вами ведется радарная слежка. И, если тронется хоть один корабль, мы сразу взрываем бомбу. Если же вы наберетесь благоразумия, сможете рассчитывать на другой исход.
Тут Паркхерст бросил взгляд на инженера, который не сводил глаз с целого блока радарных экранов со светящейся точечкой в центре каждого. Инженер обнадеживающе кивнул, и Таллент понял, что они проверяют, насколько серьезно кибены относятся к заявлению. Если хоть одна светящаяся точка двинется с места, это будет означать, что враги не поверили рассказу. Решили, что это блеф.
Но кибены, похоже, не желали так рисковать. Точки словно кто-то пришпилил к центру экрана.
А потом Таллент широко распахнул глаза. До него вдруг начало доходить то, о чем говорил Паркхерст. И он наконец понял, что имеет в виду блондин! Понял, где спрятана бомба! Но прежде чем мародер успел испустить дикий вопль, который наверняка заинтересовал бы кибенов, ладонь Зига крепко запечатала разинутую пасть.
Тогда Таллента затошнило. Страшно затошнило. Зиг отшатнулся, схватил с ближайшего пульта тряпку и, тихо матерясь, принялся вытираться. А Таллента все выворачивало и выворачивало наизнанку. Когда совсем вывернуло, Зиг едва успел подхватить падающего наркомана.
Потом шепелявый усадил Таллента на скамейку у пульта и продолжил оттирать заблеванную униформу.
А Таллент совсем сходил с ума.
Всю жизнь он привык изворачиваться — и всякий раз ему предоставлялись какие-то миллиметры, из которых сложились пройденные им мили. Но теперь у него не оказалось и микрона! Бенно Таллент с ужасом понял, что не может воспользоваться ни своей слабостью, ни великодушием этих людей — как бывало со многими другими. Эти люди тверды и безжалостны! Боже правый! -Ведь они заложили солнечную бомбу ему в живот!
- Предыдущая
- 5/19
- Следующая
