Собачий принц - Эллиот Кейт - Страница 49

• Предыдущая
• 49/125
• Следующая

— Мой отец умер, — ледяным голосом сказала епископ. — Оба моих отца умерли. А родной отец умер прежде, чем я научилась ходить и говорить.

— Но вы знаете.

Она знала.

И она жаждала власти. Ей нужно было знание. Она столько могла сделать!

Антония решилась. В конце концов, принц Пепин после того прожил недолго. Вряд ли он будет мстить ей.

— Венения — Яд.

Женщина уважительно наклонила голову.

— Мы назовем вас Вения, Доброта, в память о вашем родителе и в честь нового начала. Идемте, сестра Вения. — Она шагнула за каменный круг.

Антония и Хериберт последовали за ней по влажной траве. Юноша наклонился и недоверчиво потрогал фиалку.

— Идемте, — повторила женщина и пустилась вниз по склону холма, к зданиям. Человек в рубахе и подштанниках вышел из ворот и задул фонарь. Из сарая выбежало стадо коз, какое-то странное создание погнало их на пастбище.

— Здесь так хорошо! — восхитился Хериберт.

В лучах восходящего солнца маленькая цветущая долина выглядела чудесно. Через пастбище протекал журчащий ручей. Женщина улыбнулась молодому священнику и продолжила путь. Антония замедлила шаг, рассматривая сверкающие на солнце горные пики. Она узнала эти горы. Это были Молодая Жена, Гребень Монаха и Ужас. Как раз над неприступным хребтом, у которого паслись козы, располагалась та самая гостиница, управляемая монахами святого Сервиция.

Алан сидел на Спине Дракона, наблюдая, как волны накатываются на берег. Рядом, высунув языки, улеглись Тоска и Ярость. Неподалеку бродили два воина-меченосца. Над водой кружила одинокая чайка. Крачка осторожно ковыляла по береговой гальке. Слева, на изгибе песчаного пляжа, сушились вытащенные на зиму из воды ладьи. За линией прибоя виднелись головы то ли тюленей, то ли русалок.

Он посмотрел на маленькие островки вдоль горизонта, на которых можно было переждать шторм. Однажды буря загнала его на такой островок. Это изменило его жизнь.

После охоты Лавастин с людьми отправился к развалинам монастыря Хвост Дракона. Что он хотел там найти — неизвестно. Если после Эйка там и оставалось что-то ценное, местные жители давно уже растащили. Уцелевшие скамьи, столы, тряпки, ульи, камни, ложки, ножи, миски, котлы, фонари, свечи и воск, солонки, кирки и топоры, лопаты, серпы, горшки, крюки, корзины, письменные принадлежности, листы пергамента, лишившиеся своих обложек с драгоценными камнями, — все, что могло пригодиться в хозяйстве, переместилось в деревенские дома или на рынок в Медемалаху.

Вид разрушенного монастыря расстроил Алана. Отделившись от группы, он поехал вперед один. До деревни оставалось совсем немного, но Алан неожиданно понял, что боится встретиться с человеком, которого большую часть жизни называл отцом.

Он закрыл глаза. Осеннее солнце не грело. Собаки заскулили, Тоска ткнулась влажным носом в его ладонь. Алан провел рукой по шероховатой скале. Когда-то, согласно древней легенде, дарийский император-маг превратил дракона в эту скалу. Действительно ли под толщей гранита спал дракон? Можно ли, приложив ухо к скале, услышать биение его сердца?

Мальчиком он много раз взбирался на этот утес, пытаясь отыскать следы присутствия дракона. Тетя Бел не уставала повторять, что он слишком много мечтает. «Мир здесь, Алан, — приговаривала она, барабаня пальцами по столу. Затем, стукнув его по лбу, продолжала: — А не здесь, хотя иногда я думаю, что этот стол и твой лоб сделаны из одного и того же материала». При этом она всегда ласково улыбалась.

Если бы у него был слух Пятого Брата, обоняние Ярости и Тоски, неужели он не почувствовал бы дыхание дракона? Не нащупал бы его чешуйки под грязью? Не разбудил бы дремлющий разум?

Земля под ним содрогнулась.

Алан вскочил на ноги. Ярость и Тоска залились лаем. Оба солдата ринулись к нему.

— Милорд Алан, вы в порядке? Что случилось? — Они старались не подходить близко к собакам, но Ярость и Тоска обнюхивали скалу, не обращая внимания на людей.

— Вы почувствовали?

— Да, точно. — (Из-за деревьев донесся стук копыт и оживленный гул голосов.) — У вас отличный слух, милорд, можно спорить, не хуже, чем у собак. Приближается господин граф с людьми.

Из леса выехал Лавастин со свитой. Они направились к гребню. Два месяца непрерывных боев с Эйка никак не сказались на внешнем виде графа и его людей: они не выглядели утомленными, их одежда и вооружение были в порядке. Граф не скупился при распределении добычи.

Алан вскочил в седло и подъехал к отцу. Они добрались до склона горы. Высокий валун у основания утеса назывался Головой Дракона. Па его вершине росла хилая ива в окружении нескольких розовых кустов. У валуна их ждали посланцы из Оспы. Деревня Осна — крупный морской порт, нуждающийся в охране. Кроме того, говаривала тетя Бел, «того, чей меч длиннее, надо встречать вежливо».

Алана откровенно рассматривали. Он смутился и опустил глаза, но время от времени до него доносились обрывки разговора, в котором упоминалось его имя.

Они въехали на огороженную частоколом территорию деревни и остановились у церкви, построенной на деньги богатых семей Осны, хотя их богатство не могло соперничать с тем, что он видел во дворце епископа Констанции.

Дома из грубых бревен, обмазанные глиной, выглядели жалко по сравнению с дворцами аристократов, но были добротно построены. Он чувствовал себя уютно в таком доме. Хотя раньше ему не приходило в голову, что здесь сильно пахнет рыбой.Что заставляло его теперь смотреть на Осну иначе — гордость или горький опыт?

Дьякон Мирия приветствовала графа. Лавастин спешился, Алан поспешно сделал то же самое. Он смотрел вокруг и повсюду встречал взгляды людей, среди которых вырос.

Но он не заметил ни одного члена своей семьи.

Теперь это не моя семья.

— Добро пожаловать, милорд, — говорила дьякон Мирия. — Мы приготовили вам уютные помещения. — Она повела их к дому госпожи Гарии. Войско распределили по другим домам.

Почему они не почтили своим присутствием тетю Бел?

Вход в дом тети Бел был виден с дороги. На пороге стояла женщина, держа в одной руке ковш и в другой — ребенка. Это была не тетя Бел.

Почему на крыльце дома тети Бел стояла дочь старой госпожи Гарии?

Темнело. Гария с дочерьми накрывали на стол, за которым графу и его наследнику должны были прислуживать ее сыновья и внуки.

По меркам Осны, трапеза была роскошной, но все равно не шла ни в какое сравнение с пиром во дворце леди Альдегунды. Хлеб не слишком белый, меню в основном состояло из рыбы; подали лишь два мясных блюда — свинину и говядину, приправленные перцем и местными травами; на десерт — яблоки, запеченные в меду. Алан покраснел, вспомнив служанку леди Альдегунды.

Выбрав момент, госпожа Гария обратилась к графу Лавастину с просьбой принять в свою гвардию ее старшего внука:

— Нелегко, милорд, пристроить такое количество внуков. Владычица наша благословила мой род множеством здоровых детей. Девочки унаследуют мастерскую, а построить еще одну ладью, как делают другие, — ее взгляд скользнул по лицу Алана, — мы пока не в состоянии. Мальцу уже исполнилось шестнадцать. Я надеюсь, вы почтите нас своим вниманием.

Почтите нас своим вниманием.

При этих словах все взгляды обратились к Алану.

— Я… — начал было он.

Лавастин поднял руку, и Алан замолчал.

— Весной я оценю ситуацию и пошлю весть со своей управляющей, госпожой Дуодой, когда она отправится в объезд графства.

Ужас вдруг вскочил, оскалив зубы, госпожа Гария испуганно отпрянула. Алан успокоил собаку. Тоска ткнулась головой ему в ладонь, напрашиваясь на ласку. Внимание присутствующих вновь обратилось к столу.

После ужина граф начал расспрашивать местных жителей об Эйка.

Две ладьи дикарей появились на следующее лето после разорения монастыря, еще три судна — прошлым летом, но все они направлялись в пролив Осна, мимо островов. О сожженных деревнях сообщений не было, о зимовках Эйка тоже никто не слышал. Лесник, один из племянников госпожи Гарии, не обнаружил их следов на расстоянии двух дней хода в обоих направлениях по берегу.

• Предыдущая
• 49/125
• Следующая