Пылающий камень (ч. 2) - Эллиот Кейт - Страница 61
- Предыдущая
- 61/95
- Следующая
Болдуин старался сдержать зевоту. Деревенские жители заволновались.
Принц с трудом поднял руку и почесал нос.
— Думаю, на сегодня достаточно, — сказал он.
— Прошу вас, верьте нам! — воскликнул Эрменрих. — Кровь блаженного Дайсана смыла все наши грехи.
Зигфрид подергал Эрменриха за полу и принялся знаками объяснять ему что-то. Потом отодвинул камыш, устилающий пол, и принялся чертить какие-то знаки.
— Ох! — Эрменрих вздрогнул и обеспокоенно посмотрел на Зигфрида. — Ты уверен… Принц Эккехард, он говорит… — Лицо Зигфрида выражало лишь непреклонную волю, и Эрменрих продолжил: — Он говорит, что те, кто не имеет достаточно веры, завтра на рассвете узрят чудо и тогда уверуют.
Эккехард отозвал их в сторону, когда крестьяне разошлись, разнося новости.
— О чем вы говорите? Я не хочу терять доверие этих людей из-за ваших бредней! Болдуин! Мы можем встретить мою сестру, и она отошлет нас домой из-за вашей ереси! О Господи! Хватит уже! — огрызнулся он на слугу, который смазывал синяки у него на плечах. — Решено, завтра мы выезжаем. Я уже могу ехать верхом и вообще чувствую себя намного лучше. Господи, спаси и сохрани! Всю ночь мне снились обнаженные суккубы, которые стонали и извивались в постели рядом со мной. Я чуть с ума не сошел! Я обещал, что не стану трогать девушек этой деревни, и не хочу нарушать слова. Я не собираюсь вести себя подобно Уичману, но нам надо поскорее отсюда уехать!
— Верно, ваше высочество, — сказал Ивар, поглядывая на Болдуина.
— Позвольте нам отправиться к костру, ваше высочество, — предложил Болдуин. — Деревенские сторонятся этого места, и там мы будем в полной безопасности.
Эккехард недоверчиво посмотрел на Ивара, словно подозревая, что тот каким-то образом собирается отнять Болдуина у его законного повелителя, но, желая избежать всяческих ссор и неприятностей, согласился.
— Как все меняется, — пробормотал Ивар, когда они с Болдуином шли по тропинке. — За последние месяцы я не видел, чтобы ты молился. Ты был слишком занят, целуя ноги милорда принца.
— И это твоя благодарность? — возмутился Болдуин. — Разве не я защищал тебя все это время? Разве не я спас нас от Джудит? Тем не менее я собираюсь добиться твоего расположения. Потому что еще одну такую ночь мне не выдержать! Ты даже представить себе не можешь, что я пережил: эти девицы лезли в окно одна за другой, бредя всякими ангелами и откровениями.
Болдуин содрогнулся и поморщился, но даже эта гримаса не испортила его прекрасного лица. Его кожа пахла маслом жасмина, а в волосах застряла веточка лаванды. Ивар осторожно вытащил ее и размял пальцами. В воздухе поплыл легкий свежий аромат.
— Господи спаси! — воскликнул Мило, который шел впереди.
Кострище исчезло. С того места, где позавчера полыхало пламя, сейчас поднимался пар, который пах цветами. Вода в ручье кипела.
— Я… Мне это не нравится, — сказал Мило, отступая назад.
Но Болдуин не дрогнул.
— Нет и не может быть ничего хуже того, что я пережил прошлой ночью! — провозгласил он. — Я лучше умру, чем снова пройду через все это! — Зигфрид толкнул его, и Болдуин поспешно добавил: — Хотя, конечно, я знаю, что Господь защитит нас, и мы здесь в совершенной безопасности.
День прошел спокойно. Пару раз к ним наведывались деревенские жители, словно проверяя, не творят ли пришельцы каких-нибудь безобразий, а так все было тихо. Правда, Ивару показалось, что издалека слышится чье-то хихиканье, да на опушке мелькнули какие-то неясные фигуры — то ли козы, то ли недавние мучительницы бедняги Болдуина.
Спустились сумерки, и на закате к ручью подошел принц Эккехард. Все вместе они спели вечерние Весперы. В ночном воздухе их голоса разносились далеко вокруг и поднимались к звездам.
— Воняет в этой деревне, — сказал Эккехард, глядя на луну, плывущую в небе. — Я бы лучше остался здесь. Ночь теплая.
Ночь действительно была теплой, точнее, тепло было возле кипящего ручья. Ивар чувствовал, как у него все внутри сжимается, предвкушая что-то странное и восхитительное, что вот-вот должно произойти.
Он заснул около полуночи, и разбудил его крик петуха. Ивар лежал на усыпанной росой траве, по щеке его ползла какая-то букашка. Он нетерпеливо стряхнул ее и выпрямил затекшую спину.
В то же мгновение до него донесся голос Зигфрида, который пел Лауды, — Ивар узнал бы его голос из тысячи, но ведь теперь Зигфрид не мог петь!
Но Зигфрид пел и плакал от радости. И когда рассвело, Ивар увидел, что туман рассеялся, а на месте кострища возвышается гора золотистых углей высотой в рост человека. Эккехард, который тоже проснулся к этому времени, едва не упал, увидев такое, и бросился к деревне, но навстречу ему уже спешили деревенские жители с радостными известиями: у одного перестали болеть зубы, у другого прошла хромота. Зигфрид стоял на коленях с поднятыми к небу руками и пел. Эрменрих, которого от всех прочих отличала практическая сметка, вовремя заметил, как зашевелилась золотая груда, словно в углях возилось какое-то живое существо, и вовремя оттащил Зигфрида в сторону. Болдуин стоял на коленях, погрузившись в молитвенный экстаз, и ни на что не обращал внимания.
Восходящее солнце озарило разбитый круг камней, похожий на огромную корону древних королей.
Костер раскрылся. Над ним поднялось ароматное облако, из которого на землю полетели цветы — невесомые лепестки таяли и исчезали, едва коснувшись земли.
Из углей поднялось сияющее создание — прекрасное, как светлый день после долгой темной ночи. Оно расправило крылья и затрубило. Звук унесся в небо, отразился от земли и эхом отдавался в камнях так долго, что Ивар понял, что это — вовсе не эхо, а ответ.
— Феникс! — воскликнул Зигфрид. — Это знак блаженного Дайсана, который прошел сквозь смерть и стал жизнью для всех нас!
Птица расправила крылья и поднялась в небо. Она летела так стремительно, что вскоре превратилась в маленькую сияющую звездочку.
Когда и она исчезла, принц Эккехард вскрикнул от удивления: как и у всех жителей деревни, его раны чудесным образом исцелились.
— Вы видели силу Матери и Сына, — произнес Зигфрид.
Ивар знал, что никогда не забудет увиденного.
— Не торопись. Это всего лишь временное препятствие. У нас еще почти пять лет, чтобы приготовить ее к предназначенной ей роли. Этого более чем достаточно. Твое вполне оправданное негодование берет верх над рассудком, брат Все будет в порядке.
— Это ты так говоришь. Но у нас уже было слишком много неожиданностей и препятствий.
Санглант осторожно шел по тропинке, параллельной той, что вела из башни и по которой шли Анна и Северус. Санглант не хотел, чтобы они поняли, что он слышит их разговор. За десять месяцев, что они с Лиат прожили здесь, никто не догадался, насколько острый у него слух.
— Ведь ее привезли сюда для того, чтобы она поняла, насколько глупо потворствовать своим желаниям. Надеюсь, роды и последующая болезнь показали ей всю бесполезность земных привязанностей.
— Надо избавиться от этого… Этого животного!
— Спокойнее, брат. Я уже неоднократно испытывала его разными способами, но похоже, что та защита, которую дала ему мать, сильнее нашей магии.
— Ты хочешь сказать, что не смогла убить его?
— Да. Но у меня есть кое-какие мысли по этому поводу. У нас по-прежнему есть сила. Надо лишь выбрать нужный момент, чтобы применить ее.
— Ты никогда не заставишь ее пойти и против мужа, и против ребенка!
— Поживем — увидим, брат. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Они повернули и вышли на другую тропинку, Санглант отступил в сторону, давая им пройти.
— Добрый день, принц Санглант, — поздоровалась Анна, словно и не она только что говорила о его убийстве.
Брат Северус лишь хмыкнул, что, по его мнению, должно было означать приветствие.
— Добрый день, — отозвался он, сжимая в руке молоток. На какое-то мгновение Санглант представил, как этот молоток опускается на головы этой сладкоречивой парочки, и даже подумал, что это было бы лучшим решением всех проблем. Но он удержался. Анна наверняка защитила себя от подобных нападений, да и Лиат вряд ли понравится, если он убьет ее мать.
- Предыдущая
- 61/95
- Следующая
