Кровавая месса - Бенцони Жюльетта - Страница 23
- Предыдущая
- 23/93
- Следующая
– Это куриный бульон, мой цыпленочек, – проворковала кухарка как раз в тот момент, когда де Бац появился на пороге. – Сейчас я вам налью полную чашку... А вам что здесь нужно?
Последняя фраза определенно относилась к барону. Тот улыбнулся, снял шляпу и поклонился.
– Я хотел бы поговорить с господином Тальма, – сказал он, не боясь, что ему напомнят о правилах революционного этикета в этой сверкающей чистотой кухне с начищенными медными кастрюлями и сковородами, бело-голубой фаянсовой посудой и отполированными старинными шкафами. Здесь все напоминало о прежнем режиме и старых добрых мирных временах. – Я увидел, что господин Тальма идет впереди меня, и решил его догнать.
– Ни на минуту не могут оставить человека в покое! – проворчала кухарка. – Ну что за люди, а? Он приходит сюда после репетиций, чтобы отдохнуть и побыть в одиночестве, а не толкаться в этой толпе, что осаждает его сутки напролет. В этом доме только я забочусь о его здоровье!
– Тогда прошу простить меня за то, что я ворвался к вам. Я немедленно уйду...
– Не стоит, мой дорогой барон! – со смехом остановил его Тальма. – У Кунегонды только вид свирепый, но она не кусается. А я в действительности иногда захожу сюда в поисках покоя. Именно в этом кресле я, как правило, учу роли. Садитесь рядом со мной и выпейте вина.
– А почему бы ему тоже не выпить чашку бульона? – вмешалась Кунегонда, очарованная улыбкой де Баца и приветливым взглядом его карих глаз.
– Отличная мысль! Сегодня вечером совсем не жарко, – с готовностью согласился де Бац. – И ваш бульон так хорошо пахнет!
Не прошло и минуты, как мужчины получили по чашке восхитительного куриного бульона, который даже умирающего поставил бы на ноги. Какое-то время Жан молчал, наслаждаясь покоем и тишиной. Кунегонда явно была на своей кухне полновластной хозяйкой – даже ее кровать стояла здесь же, как это бывает в деревнях. В глубине комнаты находилась массивная дверь, выходившая в другое помещение. Там стоял гвалт, все время сновали слуги с подносами, компотницами и корзинками с хлебом, предназначенными для гостей. Шум из столовой доносился даже в убежище Кунегонды.
– Судя по всему, сегодня у вас собралась целая толпа, мой друг, – заметил де Бац, принимая вторую чашку бульона из рук кухарки.
– Как будто вы не знаете, что это повторяется почти каждый вечер. Но должен признать, что сегодня, пожалуй, гостей больше, чем обычно. Дело в том, что в Конвенте дела наших друзей-жирондистов совсем плохи. Я слышал, что идет речь о создании некоего Комитета общественного спасения, который отберет у Конвента даже ту незначительную власть, которой он пока располагает. Боюсь, что сегодня вечером в моем доме собрались все, кто выступает против этой блестящей идеи, потому-то я и решил укрыться здесь.
– И правильно сделали, мой цыпленочек! – кивнула головой кухарка. – Пусть госпожа Жюли ими занимается. Она это обожает.
– Комитет общественного спасения? – задумчиво повторил де Бац. – Это значит, что у Франции появится многоголовый хозяин, напоминающий Лернейскую гидру или Венецианский совет десяти.
– Венеция – тоже республика, – пожав плечами, вздохнул Тальма. – Но это светлейшая республика, и нашей до нее очень далеко.
– Уже существует Комитет общественной безопасности, который действует против частных лиц и не докладывает об этом Конвенту. А чем займется новый комитет? Тем же самым, я полагаю, только действовать он будет против Конвента. И кто же, интересно, предложил эту новую машину подавления?
– Я не могу сказать точно, но угадать не так уж и сложно. Мне кажется, что за этим проектом стоят Марат, Дантон и Эбер. Если хотите узнать побольше, ступайте в дом – там вам мигом обо всем расскажут.
Тальма не успел договорить, как дверь распахнулась. В кухню вошла сама госпожа Тальма, или «прекрасная Жюли», как называли ее друзья, закутанная в шаль поверх красного атласного платья, оттенявшего ее темные волосы. Хозяйка дома на самом деле вовсе не была красивой – ее портила излишняя худоба. Она казалась костлявой, очень откровенное декольте открывало глубокие впадины над ключицами. И, конечно, следовало бы сказать «гражданка Тальма», потому что вместе с ней в этот уютный уголок ворвались новые правила поведения.
– Я так и думала, что ты здесь! – воскликнула она. – Сегодня вечером все так взволнованы, а ты сидишь у огня и попиваешь свой бульон, как старый крестьянин, вернувшийся с поля! А ты, гражданин Бац, как сюда попал?
– Мы пришли вместе, – ответил де Бац и встал, намереваясь поцеловать ручку хозяйки дома. Но та демонстративно спрятала руки за спину.
– Иногда мне действительно хочется быть старым крестьянином и возвращаться с поля домой, – проворчал Тальма. – Да, собственно, я такой и есть! Я вспахиваю поля великой театральной классики и иногда нуждаюсь в отдыхе.
– А разве я отдыхаю? Я отдаю все свои силы нашим друзьям – и свободе!
– Согласен, свободе других, но только не моей! И в любом случае куда утомительнее работать головой, чем ногами. А ты ведь теперь даже не танцуешь.
– Ты собираешься меня в этом упрекать?!
– Дорогая моя, – вмешался де Бац, который всегда терпеть не мог роль третьего лишнего во время семейных сцен, – я готов последовать за тобой сию же секунду. Но, может быть, мы дадим возможность немного отдохнуть хозяину дома? У него выдался такой трудный день...
– Ни в коем случае! Он тоже должен идти. Там собрались все наши друзья – Кондорсе, Верньо, Бриссо, Ролан... Скоро должен приехать Давид и, возможно, госпожа Ролан.
– Женщина в твоем королевстве? Да еще такая женщина? Вот так новость! – засмеялся Тальма.
И в самом деле, дамы редко осмеливались появляться в салоне бывшей звезды оперы, явно отдававшей предпочтение обществу мужчин. В этом случае Жюли могла не сомневаться, что будет играть главную роль.
– Не будь глупцом! Я никогда не отказываюсь от общества дам, напротив. Просто некоторые выскочки почему-то считают мой дом недостойным их присутствия. К счастью, не все придерживаются такого мнения. Сегодня, например, нас собирается посетить мисс Адамс.
Де Бац, допивавший бульон, подавился и закашлялся.
– Мисс Адамс? – переспросил он, когда к нему вернулась способность говорить: Кунегонда изо всех сил стукнула его по спине, словно выбивала ковер. – Что еще за мисс Адамс?
– Лаура Адамс, – любезно ответила Жюли, которая умела быть очаровательной. – Это молодая американка, которой я сдала один из моих домов. Она родом из Бостона, но в Париж приехала из Бретани, где ей пришлось улаживать семейные дела. Она приходилась родственницей бедному адмиралу Джону Поль-Джонсу, которого мы потеряли в прошлом году...
Это казалось Жану невероятным, но сомнений быть не могло: в конце концов, он сам выдумал эту Лауру Адамс – племянницу знаменитого адмирала.
– Буду счастлив с ней познакомиться! – воскликнул барон. – У меня много друзей среди живущих в Париже американцев, и если эта женщина окажется приятной...
– Приятной? Да она просто очаровательна! – сказал Тальма. – Я видел ее всего один раз, когда она приезжала подписывать договор об аренде, но она нас обворожила – и Жюли, и меня.
– Сгораю от желания присоединиться к сонму обожателей, – улыбнулся Жан, но его глаза оставались холодными.
– Так идемте же! – Жюли властно взяла его под руку.
Тальма пришлось оставить свое кресло у камина, но возможность снова встретиться с красивой американкой несколько улучшила его настроение. А де Бац все никак не мог поверить, что перед ним предстанет именно та женщина, которую он создал прошлым летом словно по мановению волшебной палочки.
Но это и в самом деле оказалась его Лаура, в легком платье из атласа цвета слоновой кости и верхней кофточке, так называемом «пьеро» нежного зеленого оттенка с длинными рукавами и манжетами из органди. Сидя на небольшом диванчике с бокалом шампанского в руке, Лаура Адамс весело разговаривала с очень красивым молодым человеком, которого де Бац знал в лицо, как, впрочем, и весь Париж. Это был известный тенор Жан Эллевью, от которого женщины буквально сходили с ума – и не без причины. Певец обладал сложением Адониса, великолепными золотистыми волосами, правильными чертами лица, обворожительной улыбкой и невероятно синими глазами, взгляд которых завораживал. Эллевью дружил с Мари, и в те времена, когда молодая женщина еще выступала на сцене в «Итальянской опере», они часто играли в одних и тех же спектаклях.
- Предыдущая
- 23/93
- Следующая
