Врата Мёртвого Дома - Эриксон Стивен - Страница 12
- Предыдущая
- 12/236
- Следующая
Рядом находился главный торговый порт империи, город и его население жили с каким-то религиозным страхом, постоянно оглядываясь на огромную воду.
Антилопа оставил позади тесный район старинных зданий и узких аллей, окружавших дворцовые стены, и приблизился к колоннаде Дриджхны, которая шла абсолютно прямо, подобно пике, через самое сердце Хиссара. Гулдингховые деревья, растущие по краю широкой мостовой, за пеленой дождя потеряли свои очертания и были похожи на темные пятна. Большие сады богатых имений, располагающиеся по обе стороны от дороги, большей частью не имели заборов, открывая свои красоты восхищению проходящей публики. Но сейчас порывы ветра и потоки воды срывали с кустов и карликовых деревьев цветы, выстилая мостовую белым, красным и розовым ковром.
Историк согнулся под порывом ветра, который рванул его плащ. На губах появился привкус соли – единственное напоминание о том, что в тысяче шагов справа волновалось огромное море. Там, где улица, названная в честь Бури Апокалипсиса, резко сужалась, широкая дорога превращалась в грязную выщербленную мостовую, засыпанную битыми глиняными горшками. Высокие, царственные деревья открывали вид на заросли пустынного кустарника. Перемена оказалась столь разительна, что Антилопа внезапно остановился, обнаружив себя через мгновение стоящим по щиколотки в жиже навозного цвета. Начались городские трущобы – окраины Хиссара. Прищурив глаза, он осмотрелся.
Непосредственно слева от него под струями дождя смутно проглядывалась длинная каменная стена какого-то имперского сооружения. Из смотровой башни, укрепленной сверху, поднимался в небо сизый дым. Справа от себя он увидел несколько натянутых в беспорядке палаток, среди которых стояли лошади, верблюды и повозки. «Лагерь торговцев, – решил он про себя, – прибывших недавно из Сиалк Одан».
Закутавшись посильнее в плащ под порывами свирепого ветра, Антилопа свернул направо к лагерю. Шум дождя был достаточный, чтобы скрыть звуки его приближения даже от сторожевых собак. Пробравшись по узким грязным тропинкам между палатками, он очутился на небольшой поляне. Спереди стоял огромный натянутый тент, выкрашенный медной краской и покрытый огромным количеством тайных символов. Постояв несколько секунд в раздумье, Антилопа уверенными шагами двинулся в сторону двери и вошел внутрь.
Шум множества голосов и волны горячего воздуха, наполненного паром, моментально окружили историка. Он остановился, чтобы стряхнуть воду со своего плаща. Кругом все орали, доносились чьи-то проклятья и смех; воздух был наполнен дымом ладана, запахами жареного мяса, кислого вина и сладкого эля, которые резко ударили в нос. Слева от него собралась группа игроков: оттуда доносился звон вертящихся в горшках монет, спереди через толпу посетителей пытался пролезть тапу, держащий в одной руке четырехфутовый железный вертел с жареным мясом, в другой – тарелку с фруктами. Почувствовал голод. Антилопа крикнул ему и махнул рукой, пытаясь привлечь внимание. Официант быстро приблизился.
– Это козлятина, я вам клянусь! – воскликнул тапу на прибрежном дебрахлском наречии. – Козлятина, а не псина, доси! Понюхай сам, разве такое великолепие не стоит одного кредита? И разве в Досин Пали это не будет стоить в несколько раз дороже?
Цвет кожи Антилопы, рожденного на просторах Дал Хола, был несколько темнее, чем у местных дебрахлов; на нем был надет морской плащ купцов с островного города Досин Пали, а речь отличалась отсутствием даже малейшего признака акцента. Историк улыбнулся в ответ на возгласы тапу:
– Я настолько голоден, что заплатил бы даже за жареную собаку, Тапухарал.
Он достал из кармана два местных полумесяца – эквиваленты имперских серебряных кредитов джакатов и добавил:
– Если ты думаешь, что мезлы расстаются со своим серебром легче, чем здешние жители, то ты глупец или даже хуже.
Выглядя немного встревоженным, тапу снял с вертела кусок мяса внушительных размеров и два незнакомых историку шаровидных фрукта янтарного цвета, завернув их в листья.
– Опасайся мезлов-шпионов, доси, – пробормотал он. – Любые слова можно понять по-своему.
– Слова – их единственный способ общения, – ответил Антилопа, откусив небольшой кусок жаркого и поморщившись. – А это правда, что варвар со шрамом сейчас командует армией мезлов?
– Человек с лицом демона, доси! – кивнул головой тапу. – Даже мезлы боятся его, – убрав в карман деньги, он пошел дальше, подняв над головой вертела и зазывая посетителей: – Козлятина, не псина!
Антилопа присел, облокотившись спиной о брезентовую стену палатки, и принялся за еду, попутно рассматривая разнородную толпу посетителей, которая набилась в эту харчевню. Фраза, выражавшая всю философию жителей Семи Городов, звучала так: «Каждый раз, когда ты принимаешь пищу, представь, что это в последний раз», поэтому историк начал поглощать мясо на местный манер – торопливо и беспорядочно. Не обращая внимания на жир, испачкавший его лицо и капающий с пальцев, историк бросил листья на грязный пол, а затем по местному обычаю дотронулся до них своим лбом в знак величайшего уважения к Фалаху, чьи кости сгнили в иле Хиссарского залива. Внезапно глаза историка остановились на кольце одного старика, который стоял в толпе игроков. Антилопа поднялся и двинулся в его сторону, вытирая попутно жирные руки о свои бедра.
Собравшиеся образовали Круг Сезонов, внутрь которого обычно становились лицом друг к другу двое пророков, разговаривающих на сложном языке жестов. Со стороны это выглядело как причудливый танец. Пробравшись через толпу ротозеев, Антилопа увидел в Круге древнего шамана, чье седобородое, морщинистое лицо свидетельствовало о происхождении из клана семков, и стоящего напротив него мальчика лет пятнадцати. На месте глаз у юноши виднелись две зияющие впадины, покрытые плохо зажившими рубцами. Его тонкие конечности и раздутый живот свидетельствовали о крайней степени истощения, и Антилопа подсознательно понял, что этот мальчик потерял свою семью во время нападения армии Малазанской империи и теперь живет на улицах и в аллеях Хиссара. Он был найден организаторами этого действа, так как всем давно известен тот факт, что Боги любят говорить посредством таких страдающих душ.
По напряженному молчанию наблюдателей историк понял, что ворожба началась. Несмотря на слепоту, мальчик осторожно двигался по полу, держа свои пустые глазницы точно на уровне глаз шамана семков. Старик в полной тишине так же медленно танцевал вокруг настила из белого песка. Они протянули по направлению друг к другу руки, выписывая в воздухе какие-то сложные фигуры.
Антилопа дотронулся до рукава мужчины, стоящего рядом:
– Они что-то уже предсказали?
Невысокий местный житель со шрамами, плохо скрываемыми под ожогами на щеках, свидетельствующими о жизни при старом хиссарском режиме, предостерегающе зашипел через стиснутые зубы:
– Мы не видели ничего, кроме духа Дриджхны, чье очертание рисуют их руки. Отсюда его видно целиком, и скоро призрак возьмется огнем.
Антилопа вздохнул:
– Так то, чему я был свидетелем, называется…
– Смотри! Видишь, он снова идет.
Историк увидел, как витающие в воздухе руки словно касаются какой-то невидимой фигуры, которая постепенно приобретает красноватый оттенок. Через некоторое время мерцание четко обрисовало человеческую фигуру, которая с каждой минутой становилась все более заметной, и вот, наконец, все увидели женщину, чья плоть была целиком объята огнем. Она подняла свои руки, и на запястьях блеснул какой-то металлический предмет. Теперь танцоров стало трое, и они медленно кружились по полу.
Внезапно мальчик откинул свою голову, и из его горла стали доноситься слова, похожие на скрежет камней.
– Два фонтана бушующей крови! Лицом к лицу. Та же кровь, те же танцоры. Соленые волны скоро омоют берега Рараку – Священная пустыня помнит о своем прошлом!
Женское видение пропало. Юноша неестественно подался вперед и с глухим звуком рухнул на песок. Семкский шаман присел около него, положив свою руку на голову мальчика.
- Предыдущая
- 12/236
- Следующая
