Золотая лихорадка - Эмар Густав - Страница 4

• Предыдущая
• 4/77
• Следующая

Квартос14 все нумерованы, и все двери комнат выходят в длинные коридоры.

Каждый путешественник должен иметь с собой провизию и необходимые постельные принадлежности, потому что трактирщик дает только одну альфальфу15 для лошадей и воду из нории.

Было уже около десяти часов вечера, когда дон Себастьян Гверреро остановился перед воротами месона де-Сан-Хуан.

Ворота оказались запертыми.

Один из слуг соскочил с лошади и принялся стучать. Спустя некоторое время, наконец, открылось слуховое окно, пробитое в стене футах16 в двух от ворот, показалась угрюмая голова, и грубый голос сварливо крикнул:

— Кто это смеет так шуметь и стучать в ворота такого знаменитого и почтенного месона?

— Путешественники, дон Кристобаль Саккаплата, — ответил полковник. — Ну, отворяйте же нам живей!.. Мы приехали издалека и очень устали.

— Гм! Все путешественники говорят одно и то же, — продолжал трактирщик. — Мне-то какое дело до этого! Я не отворю вам ворота, теперь слишком поздно… Отправляйтесь дальше, и да хранит вас Бог!

Тут он сделал движение, как бы желая закрыть окно.

— Одну минутку, caray!17 — вскричал полковник. — Не можете же вы оставить нас ночевать под открытым небом перед вашими воротами… Это, во всяком случае, не сделает вам чести.

— Ба-а! Ночь проходит быстро, вы даже не заметите! — ответил трактирщик насмешливо. — Впрочем, можете отправиться в месон дель-Сальто, там вас пустят.

— Да разве вы не знаете, что отсюда до месона дель-Сальто целых восемь миль?18

— Конечно знаю.

— Послушайте, сеньор Сакаплата, отворите нам ворота! Жестоко держать нас так долго здесь!.. Да потом это для вас и невыгодно.

— А почему?

— Да потому, что если вы отворите нам ворота, получите такое вознаграждение, что вам не придется жалеть.

— Да, да, все путешественники на один манер. Они все умеют сулить, пока стоят у ворот. Как только их впустят, тогда и сам черт не заставит их раскошелиться и заплатить как следует. А кто вы такой, что так хорошо меня знаете? Уж не из тех ли caballeros de la noche19 , которые с некоторых пор появились в окрестностях?

— Вы глубоко заблуждаетесь, и я докажу вам, — отвечал полковник, желая поскорее прекратить беседу на вольном воздухе. — Сначала возьмите вот это, — добавил он, бросая две унции золотом через слуховое окно, — а теперь во избежание недоразумений заявляю, что я полковник дон Себастьян Гверреро.

Достойный трактирщик, как это, между прочим, доказывало и данное ему прозвище20 , понимал и ценил только один аргумент — тот самый, который благоразумно был употреблен полковником для того, чтобы сломить его сопротивление. Он нагнулся, поднял монеты, которые сейчас же исчезли в его карманах, и, снова обращаясь к путешественникам, но на этот раз таким тоном, который он старался сделать более любезным, сказал:

— Нечего делать, придется уступить… Я слишком добр. Есть у вас, по крайней мере, провизия?

— У нас есть с собой все, что нужно.

— Тем лучше, потому что у меня для вас нет ровно ничего… Ну, не кипятитесь же, пожалуйста, я сейчас иду отворять.

С этими словами трактирщик скрылся, и минут через пять послышался его ворчливый голос — он приказывал вытащить засовы и отворить ворота.

Путешественники въехали во двор месона.

Месонеро солгал, как настоящий трактирщик: в его доме было всего-навсего два или три погонщика с мулами и три путешественника, которые, судя по одежде, казались окрестными асиендадос21 .

— Эй! — крикнул дон Себастьян. — Пошлите кого-нибудь взять мою лошадь.

— Ого! Как вы начали командовать!.. Этак мы с вами не столкуемся, — отвечал трактирщик тем кислым тоном, которым он говорил и раньше. — Здесь каждый служит себе сам, и великий и малый, и сам чистит свою лошадь.

Полковник Гверреро не принадлежал к числу людей особенно кротких, и если прежде переносил дерзости трактирщика, то только потому, что не имел возможности наказать, а теперь этой причины больше не существовало. Услышав ответ трактирщика, он спрыгнул с лошади, достал пистолеты из кобуры, заткнул их за пояс и, подойдя к сеньору Сакаплате, схватил его за шиворот и хорошенько встряхнул.

— Послушай, разбойник, — сказал он ему, — прекрати свои дерзости и слушайся меня, если не хочешь, чтобы я заставил тебя раскаяться.

Трактирщик был до такой степени удивлен резкой манерой обращения и нарушением своей неприкосновенности, что в первую минуту как бы онемел от смущения и гнева. Лицо его побагровело, глаза растерянно вращались в своих орбитах… Наконец он закричал сдавленным голосом:

— Эй, сюда! Сюда! Это говорю я, дон Кристобаль Сакаплата! Такое оскорбление! Клянусь Богом, я этого так не оставлю! Сию минуту уезжайте отсюда!

— Я не уеду, — отвечал спокойным, но твердым голосом полковник, — вы сию же минуту будете мне прислуживать.

— О-о! Это мы еще посмотрим. Эй! Идите сюда, Педро, Хуан, Хасинто, идите сюда все! Хватайте этих разбойников!

Человек семь или восемь слуг выбежали из корралей и окружили своего хозяина.

— Хорошо, — продолжал полковник, поднимая пистолеты, — первому из вас, кто осмелится сделать хоть шаг ко мне, я всажу пулю в голову.

Само собой разумеется, что пеоны22 трактирщика вовсе не желали получить пулю и стояли как окаменелые.

Один из слуг полковника помог донье Анжеле сойти с лошади и проводил ее до одной из квартос, а затем сейчас же вернулся обратно и присоединился к своему господину, уверенный, что на этом дело не кончится и им предстоит схватка.

При свете факелов, воткнутых вдоль стен в железные кольца, патио23 месона имел в эту минуту самый странный вид.

С одной стороны стоял трактирщик и его слуги. С другой — четверо слуг дона Себастьяна с ружьями в руках и гитарист, который стоял, закинув харану за спину и скрестив руки на груди.

Немного дальше в стороне — путешественники и погонщики, прибывшие раньше, а среди них с пистолетами в руках стоял полковник, нахмурив брови и гневно сверкая глазами.

• Предыдущая
• 4/77
• Следующая