Великий предводитель аукасов - Эмар Густав - Страница 11
- Предыдущая
- 11/78
- Следующая
Страшный лай послышался вдали. Мало-помалу он приближался, наконец раздался с особенной силой. Послышались резкие голоса баб и детей, унимавших собак, заблестели огни. Караван остановился. Очевидно, пришли на ночлег. Девушка осторожно поглядела * вокруг. Дул сильный ветер и почти гасил пламя факелов. Она заметила только несколько мазанок и тени людей, которые с криком и смехом ходили вокруг нее. Люди, сопровождавшие ее, с сильными криками и ругательствами расседлывали лошадей и развьючивали мулов, нимало, по-видимому, не заботясь о бедной девушке. Прошло довольно много времени. Наконец она почувствовала, что кто-то взял ее мула за узду и грубым голосом закричал:
— Аггеа ! 13
Это было слово, которым погонщики обыкновенно понукают мулов.
«Что значит эта остановка? Почему часть конвоя осталась в деревне?» Такие вопросы задавала себе пленница. На этот раз неизвестность продолжалась недолго. Через десять минут мул снова остановился, проводник подошел к донье Розарио. Он был одет, как гуасо — чилийский земледелец. На голове его была старая шляпа из панамской соломы, ее длинные поля закрывали лицо и не позволяли разглядеть его черты. При виде этого человека девушка невольно вздрогнула. Погонщик, не говоря ей ни слова, снял с нее попону, развязал веревку и, взяв девушку на руки, словно это был малый ребенок, понес ее, дрожащую от страха, в хижину, стоявшую невдалеке, совершенно уединенно. Дверь была отворена настежь и словно приглашала войти.
В хижине было темно. Погонщик осторожно и бережно положил на пол свою ношу, чего не ожидала девушка. В ту минуту, когда он опускал ее наземь, погонщик наклонился к ней и едва слышно прошептал:
— Не бойтесь и надейтесь.
Затем он быстро встал и ушел, затворив за собою дверь.
Оставшись одна, донья Розарио приподнялась, а затем поспешно встала. Два слова, которые шепнул на ухо погонщик, возвратили ей присутствие духа и отогнали страх. Надежда, эта посланница небес, дарованная Господом, по его неизреченному милосердию, несчастным, чтоб утешать их в скорбях, снова поселилась в сердце девушки. Она почувствовала себя сильной и готовой для борьбы с неизвестными врагами. Она знала теперь, что дружеские глаза следят за нею, что в случае опасности ей окажут помощь. Вот почему не с боязнью, а скорей с нетерпением ждала она, чтобы похитители сказали, какую судьбу они ей готовят.
В хижине было темно, хоть глаз выколи. Сначала напрасно старалась она разглядеть что-нибудь. Но мало-помалу глаза ее привыкли к темноте, и она заметила прямо против себя слабый свет, видневшийся между половинками дверей. Осторожно, чтобы не привлечь внимания невидимых сторожей, которые, может быть, наблюдали за нею, протянув руки вперед, чтобы не наткнуться на что-нибудь в темноте, на цыпочках, прислушиваясь к малейшему шуму, она сделала несколько шагов в ту сторону, где виднелся свет, невольно привлекавший ее, как свечка привлекает неразумных бабочек, обжигающих о пламя крылья. Чем более она приближалась, тем явственнее становился свет; послышался чей-то голос. Вот она уперлась руками в дверь, наклонилась и приложила глаз к щелке. Девушка подавила крик удивления: в той комнате стоял индеец, по-видимому предводитель. Это был Антинагуэль (Тигр-Солнце), приказавший похитить ее.
Это был человек лет пятидесяти, высокий, величественной наружности. Все говорило в нем, что это муж, привыкший повелевать, созданный властвовать над другими. Он был одним из могущественных арауканских предводителей, могущественнейший токи, управлявший провинцией Пирег-Мапус (внутренние Анды). Он неслыханно прославился как воин, и его мозотоны просто боготворили его.
Похитив донью Розарио у отца, он просто захотел на ней жениться и ввести ее в свою хижину, и даже думал, что, сделав ее женою столь могущественного предводителя, окажет этим великую честь молодой девушке. Некогда, покрытый ранами, лежал предводитель почти без дыхания близ большой дороги. Донья Розарио увидела его, приказала пеонам (слугам) поднять его и перенести в дом своего отца. Три месяца был болен Антинагуэль. Все это время донья Розарио ухаживала за ним, и ее попечениями он поправился. С тех пор токи был исполнен уважения и поклонения к донье Розарио. И вот задумал взять ее себе в жены. Зная о празднестве и о том, что дон Тадео также выехал за город, предводитель зорко следил за всем, приказал он одному из храбрейших своих мозотонов Жоану во что бы то ни стало похитить девушку. Как это случилось, уже известно нашим читателям. Узнав, что пленница привезена, Антинагуэль, приехавший нарочно в эту деревню, приказал позвать к себе Жоана.
Вскоре явился индеец, но не Жоан.
— Что это значит? — спросил Антинагуэль. — Почему Жоан не пришел? Я звал именно его.
Тот, к кому относились эти слова, угрюмо посмотрел вокруг, вертя в руках шляпу, и отвечал с плохо скрытым замешательством:
— Жоан послал меня вместо себя.
— А по какому праву, — гневно сказал токи, — осмелился он поручить другому дело, которое я приказал ему?
— Жоан мой друг, — отвечал тот. — Поручение, которое мой отец дал ему, исполнено.
— Верно?
— Девушка с небесно-голубыми глазами там! — указал он на комнату, где была донья Розарио. — По дороге она ни с кем не говорила, и я могу уверить токи, что не знает, куда ее привезли.
При этом известии токи поглядел милостивее и сказал более ласковым голосом:
— А почему Жоан не поехал сам?
— О! — сказал исполнитель поручения с притворным простодушием, хотя плутовской взгляд и выдавал его. — По самой простой причине. У Жоана вдруг заболел сын — лежал при смерти. И хотя это недостойно воина, он воротился с половины дороги.
— Все это хорошо, — сказал Антинагуэль, — но еще не объясняет, кто таков мой сын.
— Я ульмен своего племени, великий воин между пуэльхами, — отвечал тот гордо.
— А, — сказал токи, довольный этим ответом. — Мой сын — ульмен пуэльхов! Могу ли я на него положиться?
— Я друг Жоана, — отвечал тот просто и почтительно поклонился.
— Хорошо. Мой сын хорошо ответил. Он может удалиться и ждать моих дальнейших приказаний на счёт той девушки. Я позову его, когда будет нужно.
- Предыдущая
- 11/78
- Следующая
