Росас - Эмар Густав - Страница 4

• Предыдущая
• 4/57
• Следующая

ГЛАВА II. Una noche toledana3

Дон Мигель, несмотря на свое старание, не мог, как обещал, вернуться через час в Барракас. Ему надо было сопровождать мадам Барроль и ее дочь до их квартиры, затем проводить пешком, чтобы не посвящать кучера в тайну, дона Луиса очень далеко от улицы Завоевателей, потом пойти к себе, чтобы дать некоторые приказания своему слуге, велеть оседлать лошадь и только тогда отправиться в Барракас. Было ровно половина десятого, то есть прошло полтора часа с тех пор, как он покинул свою кузину, и тронулся в путь, размышляя о том, что произошло во время визита невестки Ресторадора и представляя себе возможные последствия этих событий, подготовленных злобой доньи Марии-Хосефы.

— Гм… — пробормотал он. — Росас заинтересован в гибели Луиса, так как он был первым, кто стал на пути исполнения одного из его планов и тем вызвал его неудачу. Китиньо, а следовательно и Масорка также заинтересованы в Луисе, поскольку его голова может служить доказательством их усердия, которое, благодаря храбрости Луиса, предстало в неблаговидном свете. И донья Мария-Хосефа хочет погубить Луиса, главным образом из-за своего дьявольского характера, воодушевляющего ее на всевозможное зло. Итак, для всех этих лиц Луис — преступник, лишенный покровительства закона. Но у этого преступника есть сообщники: донья Эрмоса, он сам, Мигель, а, может быть, кто знает, мадам Барроль с дочерью. Что делать, Боже мой, как предотвратить эти страшные опасности? — с отчаянием думал \ дон Мигель.

Молодой человек боялся вовсе не за себя: он никогда не думал о себе и сейчас беспокоился только о других.

— Ба! — воскликнул вдруг молодой человек. — Предоставим событиям идти своим чередом, а я высеку огонь под их ударами: если они из стали, то я стану кремнем. — Покончив таким образом со своими сомнениями, он продолжал путь к кинте.

Но, достигнув дороги, ведущей из де-ла-Бока в Санта-Люсию, он заметил близ улицы Ларга шесть человек, ехавших верхом с такой быстротой, какую только допускали силы лошадей..

Предчувствие подсказало молодому человеку, что эти неизвестные каким-то образом связаны с событиями сегодняшнего вечера. Инстинктивно он, задержав свою лошадь в момент встречи с ними, пропустил их вперед и, когда они отъехали от него на пять-десять шагов, издали последовал за ними.

Было что-то героическое в отважных действиях молодого человека, который, рассчитывая только на себя и свое оружие, глубокой ночью, освещаемой только несколькими беглыми огоньками, храбро направлялся, быть может, оспаривать жертву у могущественного убийцы, ставшего главой федерации.

— Ага! Я не ошибся, — пробормотал он, видя, что шесть солдат остановились перед домом доньи Эрмосы, соскочили со своих коней и принялись грубо стучать в двери молотком и рукоятками своих бичей.

Они не успели времени возобновить свой стук, так как появился дон Мигель и спросил их решительным голосом:

— Что такое, сеньоры?

— А вы кто такой?

— Я человек, имеющий право обратиться к вам с таким вопросом. Вы явились сюда по приказанию, не так ли?

— Да, сеньор, по приказанию! — отвечал один из этих людей, приближаясь и вглядываясь в дона Мигеля.

Последний спокойно соскочил с коня.

— Отвори, Хосе! — крикнул он.

Шесть неизвестных окружили дона Мигеля, не зная, что думать о нем.

Каждый полагался в этом случае на своего товарища, уступая ему инициативу.

Дверь отворилась. Дон Мигель, отстранив двух слуг, вышедших навстречу к нему, вошел твердым шагом, сказав неизвестным:

— Войдите, сеньоры!

Они устремились вслед за ним.

Дон Мигель открыв дверь, вошел в гостиную, сопровождаемый незнакомцами, волочившими свои сабли по коврам, раздираемым их шпорами.

Побледневшая донья Эрмоса стояла у стола, когда дверь открылась. Она вспыхнула, увидев, что эти люди вошли в шляпах, с дерзким видом и грубыми жестами, но дон Мигель взглядом призвал ее соблюдать благоразумие.

Молодой человек, скинул свое пончо, бросил его на ближайшее кресло и, продемонстрировав таким образом свой пунцовый жилет, какой в эту эпоху начали носить наиболее ярые федералисты, и широкий девиз на груди, обратился к незнакомцам, которые все еще не могли понять, как им поступить.

— Кто командует вашим отрядом?

— Я! — отвечал один их них, выступая вперед.

— Офицер?

— Ординарец подполковника Китиньо.

— Вы пришли в этот дом, чтобы арестовать одного человека?

— Да, сеньор!

— Хорошо! Читайте! — проговорил дон Мигель, вынув из кармана какую-то бумагу и подавая ее начальнику отряда.

Солдат взял бумагу, развернул ее, посмотрел на нее, повертел во все стороны, увидел, что на ней была печать и наконец передал ее одному из своих спутников со словами:

— Возьми, ты умеешь читать!

Тот приблизился к лампе и, разбирая слова по слогам, прочел то, что в ней было написано:

Да здравствует федерация! Да здравствует Ресторадор наших законов! Смерть нечистым и скверным унитариям! Смерть изменнику Ривере и нечестивым французам! Податель сего, дон Мигель дель Кампо находится на службе Народного общества Ресторадора. Все, что он делает, служит для пользы святого дела Федерации, одним из лучших слуг которой он является.

Буэнос-Айрес, 10-го июля 1840 г.

Президент Хулио Гонсалес Соломон

Секретарь Бонео

— Теперь, — проговорил дон Мигель, смотря на солдат Китиньо более решительно, чем прежде, — кто же тот человек, которого вы ищете в этом доме, где я свой человек и где никогда не скрывался дикий унитарий?

Ординарец Китиньо хотел отвечать, но в это время послышался шум, заставивший всех обернуться. Оказалось, что во двор въехали галопом пять или шесть всадников, производя адский шум конскими подковами, и в гостиную в беспорядке вошло пять солдат, звеня шпорами и стуча саблями. Донья Эрмоса машинально встала рядом с доном Мигелем, а маленькая Лиза схватилась за руку своей госпожи.

— Живой или мертвый! — входя, вскричал тот, кто находился во главе прибывших.

— Ни живой, ни мертвый, — подполковник Китиньо, — отвечал дон Мигель.

— Он убежал?

— Нет, убегают, сеньор подполковник, — возразил молодой человек, — унитарий, которые, не осмеливаясь встречаться с нами, стараются восстановить нас друг против друга. От их лукавства и безумия, которым они выучились у гринго, не защищен и дом федералиста. Следуя этой мысли, мы можем предположить, что завтра Ресторадора известят о пребывании какого-нибудь дикого унитария и в доме самого подполковника Китиньо, лучшей шпаги федерации! Этот дом — мой, подполковник, эта дама — моя кузина. Я провожу здесь большую часть своего времени. Мне нет нужды клясться в том, что там, где я нахожусь, нет скрывающихся унитариев. Хосе, проводи этих кабальеро осмотреть дом.

— Никому не трогаться с места! — вскричал Китиньо, обращаясь к солдатам, которые собирались последовать за Хосе, — дом федералиста не подлежит обыску. Вы такой же добрый федералист, как и я, сеньор дон Мигель. Но скажите, почему же донья Мария-Хосефа так обманула меня?

— Донья Мария-Хосефа! — вскричал дон Мигель с прекрасно разыгранным удивлением.

— Да, она самая!

— Что же она вам сказала, подполковник?

— Она велела передать мне, что унитарий, ускользнувший от нас ночью четвертого мая, скрывается в этом доме, что она сама видела его здесь сегодня вечером и что его зовут Бельграно.

— Бельграно?

— Да, Луис Бельграно!

— Действительно, дон Луис Бельграно приходил сюда сегодня, так как он имеет обыкновение навещать мою кузину, но этот молодой человек, капитан, между прочим, на-

сколько мне известно, совершенно здоров: я его видел таким в городе все эти дни, а человек, о котором вы говорите, — прибавил он с значительной улыбкой, — едва ли может свободно прогуливаться.

• Предыдущая
• 4/57
• Следующая