Американский психопат - Эллис Брет Истон - Страница 52

• Предыдущая
• 52/106
• Следующая

— Речь идет о наркотиках, Эвелин. О кокаине. О наркотиках. Я хочу сегодня кокаину. Поняла? — я выпрямляюсь и в упор смотрю на нее.

— Патрик, — говорит она, качая головой так, словно утратила в меня веру.

— Я вижу, что ты смущена, — напираю я.

— Я просто не хочу иметь с этим ничего общего, — говорит она.

— А ты и не будешь иметь с этим ничего общего, — отвечаю я. — Тебе, может, ничего и не предложат.

— Я просто не понимаю, почему тебе обязательно надо испортить мне именно этот праздник.

— Представь, что кокаин — это иней. Рождественский иней. Дорогой рождественский иней, — говорю я.

— Ну, — произносит она, просветлев. — Ведь это так захватывающе — опуститься на дно, да?

— Ничего себе «дно» — тридцать долларов за вход с каждого, Эвелин. — Потом я с недоверием спрашиваю. — А почему Дональд Трамп не был приглашен на твою вечеринку?

— Опять Дональд Трамп, — стонет Эвелин. — О боже. Так вот почему ты все время ерничал? Это наваждение должно прекратиться! — почти кричит она. — Вот почему ты вел себя как полный кретин!

— Это из-за вальдорфсского салата, Эвелин, — говорю я, стиснув зубы. — Это из-за вальдорфсского салата я вел себя как полный кретин.

— О господи. Не может быть, — в отчаянии она закидывает назад голову. — Я так и знала. Так и знала.

— Но ведь ты даже его не готовила! — ору я. — Ты его купила, его привезли!

— О боже, — причитает она, — поверить не могу.

Лимузин останавливается перед входом в клуб «Чернобыль». Несколько человек томятся у входа. Выйдя из машины, я использую Эвелин в качестве тарана, к ее вящему неудовольствию. Проталкиваясь сквозь толпу, я, к счастью, замечаю, что перед входом стоит человек, очень похожий на Джонатана Лизердейла, и уже просто толкая вперед Эвелин, которая так и держит в руках «рождественский подарок», я кричу ему: «Джонатан, эй, Джонатан!». Как я и ожидал, толпа разом подхватывает крик. Обернувшись, Джонатан замечает меня и кричит в ответ: «Привет, Бакстер», — подмигивает, показывает большой палец, но не мне, а кому-то еще. Мы с Эвелин все равно делаем вид, что мы из его компании. Охранник опускает канат прямо перед нами и спрашивает:

— Это вы приехали в том лимузине? — мотнув головой в сторону бордюра.

— Да, — с готовностью киваем мы с Эвелин.

— Проходите, — произносит он, поднимая канат.

Мы входим и я выкладываю шестьдесят долларов, и не получаю ни единого талона на выпивку. В клубе, как и полагается, темно, только вспышки стробоскопа освещают зал, но даже в этих вспышках я вижу только, как дымит сухой лед, и еще одна симпатичная девка танцует под INXS, «New Sensation»: музыка орет из динамиков с такой силой, что тело вибрирует. Я прошу Эвелин сходить в бар и принести два стакана шампанского.

— Конечно, — кричит она в ответ, наугад направляясь в сторону единственной светящейся полоски неона, — судя по этому свету, только там может продаваться алкоголь. Тем временем я покупаю грамм у человека, похожего на Майка Дональдсона, и через десять минут, пока я наблюдаю за танцующей девкой и взвешиваю «за» и «против» насчет того, а не стоит ли кинуть Эвелин, она возвращается с двумя наполовину наполненными фужерами. Судя по ее лицу, она негодует.

— Это Korbel, — кричит она. — Давай уйдем.

Я отрицательно качаю головой и тоже ору:

— Пойдем в туалет.

Эвелин идет за мной.

Единственный туалет в «Чернобыле» — общий. Там уже присутствуют две другие пары: одна пара заперлась в единственной кабинке, вторая пара с нетерпением ждет, когда кабинка освободится, — как и мы. На девушке топ на лямках из шелкового джерси, шифоновая юбка и шелковые туфли с завязками, все от Ralph Lauren. На парне костюм какой-то итальянской марки, то ли William Fioravanti, то ли Vincent Nicolosi, а, может, Scali. У обоих стаканы с шампанским: у него — полный, у нее — пустой. Тишина, только из кабинки доносится шмыганье и приглушенный смех. Дверь в туалет такая толстая, что музыки совершенно не слышно, только глухое буханье ударных. Парень нетерпеливо постукивает ногой. Девица все время вздыхает и странно взмахивает головой, отчего волосы соблазнительно струятся по ее плечам. Потом она смотрит на Эвелин и на меня, шепчет что-то своему парню, потом снова что-то шепчет, тот кивает и они уходят.

— Слава богу, — шепчу я, нащупывая грамм в своем кармане, потом обращаюсь к Эвелин:

— Ты почему притихла?

— Это все вальдорфсский салат, — бормочет она, не глядя на меня. — Черт побери.

Раздается щелчок, дверь кабинки открывается и оттуда выходит молодая пара: парень в двубортном костюме из шерстяной саржи, хлопчатобумажной рубашке и шелковом галстуке, все от Givenchy, на девушке — шелковое платье из тафты со страусиными перьями от Geoffrey Beene, серьги из позолоченного серебра от Stephen Dweck Moderne и бальные туфли от Chanel. Они незаметно вытирают носы, стоя перед зеркалом. Но как только мы с Эвелин собираемся войти в освободившуюся кабинку, как в туалет влетает первая пара и пытается занять ее.

— Прошу прощения, — говорю я, расставив руки и закрыв ими вход. — Вы ушли. Теперь наша очередь, знаете ли.

— Мне так не кажется, — мягко говорит парень.

— Патрик, — шепчет сзади Эвелин. — Ну пусти их…

— Нет. Теперь наша очередь, — отвечаю я.

— Да, но мы здесь ждали раньше.

— Послушай, я не хочу ссориться…

— А сам ссоришься, — замечает его скучающая подруга, умудрившись все-таки выдавить улыбку.

— О господи, — бормочет позади Эвелин, выглядывая из-за моего плеча.

— Послушай, давай прямо здесь, — предлагает девка, которой я не отказался бы засадить.

— Ну и сучка, — бормочу я, качая головой.

— Послушай, — смягчаясь, произносит парень. — Пока мы спорим, кто-то из нас уже мог бы быть там.

— Да, — отвечаю я. — Мы.

— Бог ты мой, — говорит девушка, уперев руки в бока и глядя на нас с Эвелин. — Кого они только сюда пускают!

— Вот сучка, — не верю я своим ушам. — Тебе известно, что ты ведешь себя мерзко?

Поперхнувшись, Эвелин сжимает мое плечо («Патрик!»).

Парень, прислонившись к двери, уже начал нюхать свой кокаин, черпая порошок из коричневого пузырька и хихикая после каждой порции.

— Твоя подруга — законченная сука, — обращаюсь я к парню.

— Патрик, — говорит Эвелин. — Прекрати.

— Она сука, — говорю я, показывая на девушку.

— Патрик, извинись, — говорит Эвелин.

У парня начинается истерика, закинув назад голову, он громко шмыгает и пытается восстановить дыхание.

— О господи, — испуганно произносит Эвелин. — Почему ты смеешься? Защищай ее.

— Зачем? — пожимает плечами парень, обе его ноздри испачканы белым порошком. — Он прав.

— Я ухожу, Дэниэл, — едва не плачет девушка. — Это невыносимо. Я тебя ненавижу. И их ненавижу. Я предупреждала тебя еще в «Bice».

— Давай, — отвечает парень. — Уходи. Давай же. Вали. Мне плевать.

— Патрик, что за кашу ты заварил? Это никуда не годится. — Эвелин отступает от меня на несколько шагов, потом добавляет, глядя на флуоресцентные лампочки, — и этот свет… Я ухожу.

Но она остается, словно чего-то ожидая.

— Я ухожу, Дэниэл, — говорит девушка. — Ты слышал?

— Давай, — машет ей рукой Дэниэл, рассматривая в зеркало свой нос. — Я сказал, вали.

— Я занимаю кабинку, — обращаюсь я ко всем. — Ничего? Никто не возражает?

— Разве ты не собираешься защищать свою подругу? — спрашивает Эвелин Дэниэла.

— Господи, ну что ты от меня хочешь? — смотрит он на нее в зеркало, вытирая нос и снова шмыгая. — Я пригласил ее на ужин. Представил ее Ричарду Марксу. Господи, ну что еще ей нужно?

— Может, мне нужно, чтобы ты его как следует отлупил, — говорит девица, указывая на меня.

— Дорогая, — качаю я головой. — Если бы ты знала, что я могу с тобой сделать обыкновенной вешалкой.

— Прощай, Дэниэл, — после театральной паузы говорит девушка. — Я ухожу.

• Предыдущая
• 52/106
• Следующая