Зеленая мать - Пирс Энтони - Страница 12

• Предыдущая
• 12/78
• Следующая

Остаток вечера Орб была как в тумане. В конце концов Тинка увела ее домой. Девушка упала на кровать и заснула. Наутро она была сама себе противна.

— Любой мужчина мог сделать со мной все что хотел! — в ужасе восклицала Орб.

— Нет, — возразила Тинка. — Отец приказал тебя не трогать.

— Я хочу сказать, что мне бы это даже понравилось!

Орб говорила свободно, не стесняясь, насколько позволяло ей знание языка. Хотя она совсем недавно познакомилась с цыганской девушкой, их общение было настолько интенсивным, что они давно уже стали близкими подругами. Тинка была моложе на целых три года, но разбиралась в подобных вопросах гораздо лучше, чем Орб.

— Это совсем не стыдно! — смеясь, воскликнула Тинка. — Я пять лет мечтала о мужчине. О любом мужчине! Но лишь немногие готовы были прикоснуться ко мне. Из-за моих недостатков.

Недостатков. То есть из-за ее слепоты, искалеченных пальцев и деформированных ног. И теперь Орб уже понимала, что мужчины не обращали на Тинку внимания не потому, что считали ее некрасивой, а потому, что полагали, что она не сможет стать хорошей цыганской женой и матерью. Секс много значил для цыган, однако практические соображения перевешивали.

— Немногие?

— Отец заставлял. Но я знала…

Тинка пожала плечами.

Любовь по обязанности. Какая девушка, сколько бы ей ни было лет, захочет такой любви? В данном случае речь шла не просто о свидании, но принцип тот же. Тинка хотела сама завоевать любовь нужного ей мужчины.

— Думаю, теперь они заинтересовались…

— Да. Вчера вечером трое хотели увести меня в кусты. Я не пошла.

— Трое!

Орб видела, как часто Тинку приглашали танцевать, а после тананы ей стало понятно, что от танцев до любви часто бывает даже меньше шага. Орб подавила свою естественную реакцию, зная, что мерки ее родной культуры к цыганам неприменимы.

— А почему не пошла?

— Потому что они все бродяги. Зная то, чему ты меня научила, я могу найти и получше!

В этом что-то было.

Работа продолжалась. Даже скорее удовольствие, чем работа. Орб не успела оглянуться, как прошло несколько месяцев. Она освоила язык и узнала много нового о цыганской культуре. Тинка научила ее танане, пусть Орб и не собиралась танцевать на публике такой непристойный танец, научила многим другим культурным нюансам. Тем временем сама Тинка тоже делала успехи. Она могла теперь по собственному желанию заставлять звучать свой невидимый оркестр. Орб с интересом отметила, что в девушке звучал не классический, а цыганский оркестр. Но сила его от этого не уменьшалась.

Кончилось все внезапно. Цыгане — бродячий народ, и население деревни все время менялось. У них не было богатства в общепринятом смысле этого слова. Его заменяло уважение окружающих. Тинка встретила красивого, умного и талантливого цыганского юношу и станцевала с ним танану, то и дело к нему прикасаясь. Орб поняла, что девушка показывает ему свою волшебную музыку. Тинка нашла то, что искала, и пяти минут ей хватило, чтобы очаровать своего избранника. Новый знакомый не обращал внимания ни на ее руки, ни на слепоту. Он понимал, что дар волшебной музыки — неоценимое сокровище. Да и красота девушки едва ли была помехой. К концу вечера молодые люди решили пожениться.

Орб было грустно расставаться с Тинкой. Впрочем, ей давно пора в путь. Девушка выучила здесь все, что могла, и была теперь гораздо лучше подготовлена к своему Поиску. Местные цыгане не знали, где искать Ллано, но соглашались, что стоит сначала найти родину цыган. Правда, где эта родина, они тоже не знали. Может, цыгане северной Франции подскажут…

Орб больше не приходилось никого расспрашивать, чтобы отыскать местных цыган. Она справлялась с этим самостоятельно. А поскольку теперь она знала язык, то цыгане принимали ее как свою. Сами цыгане обычно владели двумя языками — кало и местным. Знание кало очень помогло Орб, ведь на нем говорили все цыгане, а об английском во многих странах и не слыхали.

В северной Франции Орб поведали еще одну историю про Ллано. Она сидела с женами местного цыганского барона и слушала, а женщины с удовольствием слушали вместе с ней, несмотря на то что хорошо знали эту легенду. Вообще-то посторонние считали их сестрами жены — полигамия в этих краях не приветствовалась.

Когда-то в одной стране правительство в очередной раз преследовало цыган. Такие естественные вещи, как кража еды, фальшивые предсказания судьбы легковерным простакам или эротические танцы, особенно за деньги, кажутся посторонним чем-то ужасным. Сама Орб в последние месяцы стала гораздо более терпимой в этом отношении, чем могла себе раньше представить.

И вот табор, вроде того, что у них, был окружен солдатами.

— Но сегодня мы с любимой должны были пожениться! — воскликнул один юноша. А кольцо врагов вокруг них все сжималось.

— Мы окружены. Нас мало, и пули у нас на исходе, — возразил предводитель. — Большинство наших мужчин уже убиты, а через час все мы скорее всего будем мертвы. Как же ты можешь думать о свадьбе?

— Я люблю ее! И у нас не будет другого случая пожениться!

— Но у нас нет ни еды, ни вина для праздника.

— Ее губы пьянят меня лучше всякого вина!

И тогда предводитель увидел правду в его словах.

— Ты говоришь как истинный цыган! — сказал он. — У вас будет свадьба!

И все цыгане по этому случаю собрались в большой круг. Но их музыкальные инструменты были уничтожены солдатами, и не было у них ярких одежд для праздника. А солдаты все приближались. Гремели выстрелы, и пули свистели между деревьями около табора. Времени оставалось совсем мало.

Среди тех цыган один старик знал маленький кусочек Ллано. Голос его был слабым и надтреснутым, но он начал петь, и юная пара танцевала танану под его пение. Лохмотья их превратились в яркие, красивые наряды, потускневшие пуговицы на жилете юноши загорелись ярким золотом, а старые серьги и браслеты его возлюбленной засияли, как дивные драгоценности. Цыганки щелкали пальцами в такт музыке, и голос старого певца становился все сильнее и громче. Теперь он заполнил всю поляну и нарядил цыган в цветные праздничные одежды. Даже свет дня, казалось, стал ярче.

Солдаты подошли совсем близко. Пули разбрасывали угли в костре, поднимая фонтанчики золы. Но цыгане, зачарованные песней, продолжали щелкать пальцами, а молодые танцевали, забыв обо всем на свете. Песня стала еще громче, и солдаты тоже попали под ее власть. Они остановились, пораженные тем, что цыгане не обращают на них внимания.

И тут из круга вышла девушка-цыганка, взяла за руку солдата и увела его в круг — танцевать. Песня отняла у парня волю. Солдат бросил ружье и пошел за девушкой, и взял ее за руки, и танцевал с ней в кругу цыган. Другая девушка увлекла в круг другого солдата, третья — третьего… А песня продолжалась. Вскоре уже все солдаты танцевали с цыганками, забыв, зачем они пришли сюда.

И так они проплясали всю ночь до рассвета. А когда настало утро и старый певец совсем охрип, а танцоры слишком устали, чтобы продолжать, песня стихла, и изумленные солдаты оглянулись по сторонам. И что же? Каждый увидел рядом с собой прелестную девушку и понял, что просто не может причинить ей зла. Только как объяснить это командиру?

Тогда солдаты поговорили друг с другом и решили, что никак ему этого не объяснишь. Стоит вернуться, и их самих казнят. Поэтому они решили остаться с цыганами и жениться на девушках, с которыми танцевали. И табор выжил и стал еще больше, чем прежде, а все это из-за Ллано.

— Может, и в моих жилах течет кровь тех солдат, — закончил барон. — И я не жалею об этом.

Но Ллано он не знал, и не знал, где находится родина цыган.

— Может, тебе стоит спросить об этом у немецких цыган? — предложил он Орб.

В Германии у цыган были неприятности. Их барон умер от чахотки, и городские власти похоронили его в могиле для нищих, а жен его выслали из города. Все они были растрепанными и грязными до отвращения.

• Предыдущая
• 12/78
• Следующая